Сандра Галланд - Страсти и скорби Жозефины Богарне

Дюрок — бессердечнейший из адъютантов Бонапарта.

— Нет, я сделаю это сама.

Теперь, оставшись одна у себя в будуаре, я просмотрела тысячи имен и была потрясена. Неужели это мне по силам? Молюсь, чтобы Господь придал мне решимости.

5 февраля

— Не вините своего швейцара, — сказала я Терезе. — Я прошла, несмотря на его усилия меня не пускать. Могу я войти? — Я смело прошла в комнату. — Я слышала, у вас родилась девочка!

Тереза смотрела на меня без улыбки. Рядом с ней в пеленках лежал младенец, родившийся всего несколько дней назад. Я постояла немного в неловком молчании, вспоминая, как мы с ней впервые встретились, какие у нее тогда были глаза — темные, ищущие, мудрые и невинные одновременно. Теперь же — просто усталые…

— Мне нужна ваша помощь, чтобы пройтись по списку. Меня попросили указать имена эмигрантов, которым позволят вернуться.

— Обратно в республику?

Я кивнула.

— Но это слишком большая работа, и одной мне не справиться.

Одна из канареек Терезы вдруг запела.

— Тогда заходите, — сказала она. — И снимите пальто, — добавила она с раздражением, словно устав выдерживать этот неестественно холодный тон.

Я поставила корзинку с принесенными мной конфетами и игрушками, заглянула в кроватку малютки:

— Она прекрасна, очень похожа на новорожденную Термидор. Как вы ее назвали?

— Клеманс.

Милосердие. Прощение.

— Да.

Тереза прикоснулась к моей руке:

— Как вы поживаете, Роза? — Она назвала меня прежним именем. Обратилась ко мне прежней. Не к новой.

— Выживаю, — пожала я плечами.

— Мы с вами надеялись на большее, — сказала Тереза, указав на стул рядом с кроватью.

Вскоре мы уже обменивались признаниями. Я излила ей душу, рассказала, как уныла жизнь во дворце: о скучных праздниках, нудных церемониях, о призраке королевы.

— Простите меня, — заторопилась я, когда часы пробили три, — я обещала себе, что не останусь надолго.

Нельзя было злоупотреблять вниманием Терезы, еще не оправившейся от родов. Я накинула на плечи шаль и поднялась, но между нами висело еще одно имя, еще не успевшее прозвучать. Мы обе это понимали.

— Как он поживает? — спросила я наконец.

— А вам не все равно? — ответила Тереза на удивление мягким тоном.

«Да», — кивнула я. Мне не все равно. Несмотря ни на что.

— Слишком много пьет, безрассудно играет, здоровье пошатнулось, но, учитывая обстоятельства, всего этого и следовало ожидать.

Я почувствовала осуждение в ее голосе.

— Вы не понимаете.

— Тогда просветите меня, пожалуйста. — В ее огромных глазах стояли слезы.

— У меня была причина. Это все, что я могу сказать.

Она внимательно на меня посмотрела:

— Я знаю, что Баррас получал деньги от роялистов, но это не причина предавать его. Он играл за обе стороны. Как и всегда, он не делал из этого тайны. Брал у роялистов деньги, используя против них же.

Младенец захныкал.

— Это он сам вам рассказал?

— Вы не верите? — спросила Тереза, приложила младенца к груди и стала кормить. В моей собственной груди возникло знакомое покалывание.

— Все куда сложнее, Тереза.

— Лазара отравил не Баррас, если вы сейчас думаете об этом. Как-то вечером его прорвало, и он рассказал мне все.

— Вот как?

Разговоры за рюмкой, вино и слезы — сильнодействующая смесь. Вино, слезы и ярость… Казалось, я так хорошо знала Барраса! Но, как выяснилось, не настолько уж хорошо. Я снова села на небольшой, обтянутый материей стул подле туалетного столика Терезы.

— Но Лазара все-таки отравили?

Она кивнула:

— Агент роялистов.

Я облокотилась о туалетный столик, подложив под подбородок ладонь. Пыталась осознать услышанное.

— Тот агент, от которого Баррас получал деньги?

Тереза помолчала.

— Один из них.

Я посмотрела в зеркало на подругу. Затем повернулась к ней лицом.

— Но зачем?

— Вы действительно хотите знать?

Мне было страшно, но я кивнула.

— Лазар выяснил, чем занимается Баррас. Он слишком много знал. Агент опасался, что Лазар заговорит.

Выходит, агент роялистов отравил Лазара, чтобы сохранить тайну: директор Баррас, самый могущественный человек во Французской республике, получает от него деньги.

— Узнав, Баррас был вне себя, — сказала Тереза, перекладывая младенца к другой груди. — Хотел даже вздернуть этого агента.

— Когда же это случилось? — пыталась я вспомнить. Я была потрясена тем, что Тереза все знала, но утаила от меня. — Вы всё это время знали…

Впрочем, мы все обманывали друг друга, и эта мысль нисколько меня не утешала.

— Мы все виноваты, — грустно улыбнулась Тереза.

«Кроме Лазара», — подумала я.

— Как видите, — запела Тереза, цитируя строчку из «Кандида», — новый мир ничуть не лучше старого.

6 февраля

Подсчитаны итоги голосования за утверждение новой конституции. Бонапарт теперь — первый консул. Три миллиона проголосовали за него, и менее двухсот тысяч — против. [124] «За» было подано 3009445 голосов; «против» — 1562. Сийес и Дюко ушли со своих постов, вторым консулом стал Камбасерес, третьим — Лебрен. Это чудо.

Без даты

По растерянному взгляду Фовеля я поняла, что его новости меня не обрадуют.

— Насчет ваших долгов, мадам. Первый консул желает рассчитаться по ним.

— И Бонапарт послал вас? — Трус!

Фовель кивнул.

— Я должен выяснить общую сумму, — почесал он подбородок. — Бонапарт ее выплатит. И просит только, чтобы сейчас и впредь вы воздерживались от всех спекулятивных предприятий, мадам.

Пока Фовель говорил, я описывала вокруг него круги, размышляя. По правде говоря, других вариантов не было.

Мои долги были столь велики, что сама я их уплатить не могла. И не только за шляпы! (У меня их теперь тридцать восемь штук — не пойму, как это вышло.) Особо велики долги перед «Боден компани»: убытки по моим инвестициям в национальную собственность и Мальмезон составляли более миллиона. И жемчуг!

Все, решено! Я ушла из «Боден компани». Бонапарт выплатил мои долги. Боже, сколько было слез!

14 февраля

Встречалась с Терезой. Успешно работаем над созданием списка: вдвоем гораздо проще.

16 февраля

— Посылали за мной, гражданка? — Муж Эмили, Лавалетт, стоял передо мной по стойке «смирно», будто на плацу.

Я уговорила его сесть.

— Не сделаете ли мне одолжение, лейтенант? Я, однако, в нерешительности, ибо оно сопряжено с определенным риском. Мне нужно, чтобы кто-нибудь отправился в Австрию… — Лавалетт явно был удивлен, — …чтобы найти там некое лицо, эмигранта, имя которого наконец удалено из списка. Мне нужно, чтобы вы помогли ему пересечь границу и вернуться во Францию.

Задача не из легких.

— Позвольте спросить, о ком идет речь?