Михаил Гараз - Под знаком змеи

Пастухи, высокие и сильные, соперничавшие друг с другом в красоте и смелости, собирали по утрам овец и в окружении собак вели отары к сочным травам. К обеду они возвращались, подоив овец, давали отарам отдых и снова возвращались на пастбища. Часто по вечерам они несли с пастбищ маленьких ягнят на руках.

Жизнь торила свой путь по кругу солнца, которое день ото дня поднималось все выше…

…В ту ночь прошел дождь. На рассвете земля замерла в немоте, окутанная легким туманом. Мутно-красный диск солнца медленно, будто неохотно, поднимался над горизонтом.

Принц Даос и молодые воины безмятежно спали. Бодрствовали только пастухи, старые рабыни и Артила. Дедушка возился у очага: с вечера приготовил угли и сейчас собирался мастерить обоюдоострую секиру.

Вдруг ушей его коснулось словно бы движение воздуха, потом он различил топот копыт и крики — они неслись откуда-то сверху.

Воины принца Даоса всегда готовы были схватиться с врагом и не стали дожидаться зова рога — кинулись седлать коней.

Смерч, однако, уже ворвался в селение — загорелись крайние дома.

Страх охватил людей. Плакали дети, разбуженные криками.

— Женщинам оставаться на месте! — приказал принц Даос и поднял вверх свой меч. — Остальные — за мной!

Этим маневром он хотел выманить врагов из селения. Дружина устремилась в поля, увлекая за собой кочевников.

Пастушки в длинных рубахах выбегали из домов и, прячась за стогами и заборами, натягивали тетиву луков в сторону всадников с узкими глазами и длинными косами за спиной; те валились с лошадей, не успевая поднести факел к камышу крыш бедных хижин.

Роместа целилась из лука с порога дома…

Басчейле поправлял изгородь у своего закутка, когда увидел бежавшую к нему испуганную Епталу.

— Беда! — кричала она. — У излучины тьма этих… разбойников на лошадях!

Мастер торопливо взял колчан со стрелами, лук и побежал через лощину к лодке. Столкнув ее на воду, он стал грести изо всех сил. Причалив, Басчейле оставил лодку и стал, пробираться к тростниковым зарослям. Нашел удобное место, откуда было видно село и побоище, и принялся целиться во всадников с факелами.

Многих он опрокинул. Но вслед за этими шли другие, и он не успевал расправляться с ними…

Больше половины домов было уже охвачено пламенем. Трещал и корежился камыш, обваливались крыши… Мастер заскрежетал зубами от ненависти и досады: кончились стрелы.

А в это время…

Несчастная Роместа! Сотрясая воздух криком и свистом, всадники схватили ее в бревенчатом доме, охваченном клубами дыма, и связали веревками. Дедушка Артила поднял свой тяжелый меч, но был вынужден отступить к очагу — на него надвигались копья с окровавленными остриями. Он успел только произнести: «Проклятье!» — и упал, пронзенный с нескольких сторон.

Басчейле вернулся к лодке. Горе туманило ему рассудок.

Решающая битва развернулась на зеленых полях. Принц Даос разделил свою дружину надвое и, развернувшись, стал теснить врага. Скрещивались мечи, палицы высекали искры, копья разили людей, а секиры рубили головы лошадям. Уцелевшие кони, напуганные криками, вставали на дыбы и стремительно уносились в сторону, лишенные тяжести седоков.

Принц Даос, Андреас, Алученте и их товарищи сражались с упорством. От каждого их удара либо падал конь, либо катилась по земле вражья голова. Но врагов была тьма, а их, дакских воинов, — всего лишь горстка! Как они могли сдержать натиск этих разбойников?!

Смерть не пугала. Страшнее смерти было расставание с самыми дорогими людьми. Они знали, что ждет их жен и дочерей — рабство, — и не думали о собственной жизни.

Враги с копьями наперевес приближались к принцу. Андреас не смог на этот раз помочь ему с тыла: вражеская секира повергла юношу на землю. Жизнь вытекала из него красной струйкой, орошая землю, из которой только вчера пробились к свету зеленые ростки первого урожая.

Видя, что принц окружен, Алученте направил туда своего коня, желая прийти на помощь, и проткнул мечом одного из бритоголовых. Но в тот же миг почувствовал удар в локоть и уронил меч. Поднять его не было времени: враги наседали со всех сторон, — и он пришпорил коня, решив выбраться к реке. Но напрасной была его надежда. Брошенная кем-то веревка с петлей на конце сжала ему горло и стянула с лошади, протащив по молодым всходам. На него набросились, связали по рукам и ногам и подняли на одного из низкорослых коней.

Сражение было проиграно: пастухи и воины-весельчаки лежали на земле, напитав ее своей кровью. Здесь же были женщины и дети, проткнутые стрелами. Враги пощадили только девушек и молодых женщин, которых взяли в полон; теперь те молились богам, чтобы они ниспослали и им смерть — это было лучше, чем горькое рабство.

Кочевники шарили в домах, выгоняли скот из загонов, поджигали все, что горело, бросали трупы убитых в огонь и веселились.

Алученте сбросили с коня у груды награбленного добра. Тут были золотые вещи из казны принца, оружие и инструменты из кузницы дедушки Артилы, рулоны домотканого сукна, мерлушки… Он изловчился и встал на ноги. И тотчас увидел Роместу, связанную вместе с другими пленницами.

Хижины горели, вздымая языки пламени к мутному небу. Алученте попытался было двинуться к жене, но стоявший на страже бритоголовый кочевник толкнул его и повалил. Затем выхватил у юноши кинжал, посмотрел на него с удивлением и спрятал в свои пустые ножны. Вскоре подошел еще один, ведший на поводу коня. Этот не походил на первого, был старше, с бледным лицом и длинными волосами. Он заговорил:

— Брат Далоса́к, неужто из-за этого хлама мы затеяли побоище? — Он показал на кучу награбленного.

— Не печалься, старина Бастоба́лос, — ответил тот. — Посмотри! — Он вытащил из ножен кинжал с голубым камнем, отобранный у Алученте.

Приятель ухмыльнулся:

— Зря радуешься, его все равно заберет Албона́к… Ты же знаешь: все дорогое оружие полагается отдавать ему.

В это время вожак подскакал к ним в сопровождении конной стражи; резко остановился перед пленниками и смерил их оценивающим жадным взглядом. Он был такой же, как и остальные степные разбойники, — бритый до затылка, с которого свисала на спину коса; глаза раскосые, сверкающие. Он скалил зубы, глядя на пленных девушек. Роместа выдержала его взгляд: «Негодяй!»

Албонак стоял перед ними победителем и распускал хвост, как павлин. На нем было тесное одеяние из дубленой кожи, у пояса висел инкрустированный драгоценными камнями кривой кинжал, сверкавший, как серп месяца на небе.

— Эту… с желтыми волосами… смотрите, не потеряйте — заплатите головой! — приказал он тем двоим. Затем бросил взгляд на кучу награбленного и увидел Алученте. Тот пытался перегрызть зубами веревку, которой был связан.