Николай Дмитриев - В грозный час

– Я приветствую того, кто разбил московитов и сжёг стольный град царя Ивана.

– Да, Аллах даровал нам победу, – с неприкрытой гордостью ответил Девлет-хан и в знак приветствия слегка наклонил голову.

Давая понять, что Кафа турецкая крепость, Эмин-паша без приглашения уселся на ковёр и, подоткнув подушки, как равный обратился к хану:

– Мне кажется, дым московских пожаров доносится и сюда, – он показал на лёгкие оконные занавески, чуть шевелившиеся от дувшего с моря ветерка, и продолжил: – Я полагаю, скоро в Бахчисарае будет тесно от желающих засвидетельствовать своё почтение славному хану Девлет-Гирею, взявшему трон.

Услышав это, нахмурившийся было из-за своеволия турка Девлет-хан заметно подобрел и, прекрасно уяснив, на что намекает Эмин-паша, сказал:

– Здесь я знаю, сколько ясыря ежедневно пригоняют и продают…

Эмин-паша тут же сопоставил слова хана с появлением ногайцев, да и богатый Мехмет-оглу вряд ли говорил только о барышах, и сделал безошибочный вывод: крымский хан снова что-то замышляет. Проверяя самого себя, Эмин-паша намеренно подыграл Девлет-Гирею:

– Наверное, об этом обязательно надо написать царю Ивану, а то теперь он, пожалуй, и не знает, сколько народа у него осталось.

Подсказка явно пришлась по душе Девлет-хану, и он согласно кивнул.

– Да, я напишу, – а затем, хищно сверкнув глазами, добавил: – Я даже могу сделать ему подарок…

Будучи осведомлён о сокровенных чаяниях султана, Эмин-паша хорошо знал, что ему надо делать и что говорить. Сейчас главным было выяснить намерения хана, и турок сказал:

– Полагаю, слух о разгроме уже дошёл до земель, на которые зарятся московиты…

Нарочито не спеша с ответом, хан какое-то время курил, глядя на булькающий кальян, но потом самодовольно откинулся на подушки:

– Здешние купцы уже сейчас просят у меня ярлыки, чтоб свободно торговать там…

Эмин-паша воспринял слова Девлет-Гирея как пустую отговорку. Туркам было хорошо известно, на чём зиждется богатство Кафы. Ясырь, ясырь и ещё раз ясырь… Теперь Эмину-паше стало понятно, зачем Девлет-Гирей приехал сюда, почему остановился в купеческом доме и о чём толковал с хозяином. Не иначе, речь шла о подготовке нового набега на Москву, к которому хан, похоже, собирается привлечь обе ногайские орды. Как раз это больше всего устраивало турка…

Во время татарского набега Кремль уцелел. Высокие каменные стены уберегли его от пожара, но бушевавший рядом огненный вихрь заносил верхом горящие головёшки, и Окольничий двор выгорел дотла. Правда, другие строения удалось отстоять от огня: помогли загодя поставленные возле каждого угла большие бочки с водой. Стоя возле окна, за мелким свинцовым переплётом и мутноватыми стёклами которого можно было рассмотреть золочёные купола главного Кремлёвского собора, царь Московии Иван Васильевич Грозный напряжённо думал. Совсем недавно он, дознавшись про набег, мчался в тесном возке по разбитым войной дорогам, чтобы своими глазами увидеть, что же татары натворили в Москве.

Картина, открывшаяся с Кремлёвского холма, поразила царя. Город, к виду которого он привык, исчез. Вместо шатровых крыш теремов и островерхих кровель построек, теснившихся вдоль кривоватых улочек, везде торчали обгоревшие балки, а чудом устоявшие обугленные остатки срубов, казалось, вот-вот готовы рухнуть. Правда, каменные стены Китай-города и Кремля, покрывшись копотью, не поддались огню. Однако бесновавшееся здесь пламя усыпало всё вокруг густым слоем пепла вперемешку с угольем, превратив московские улицы в одно серо-чёрное пожарище.

Дверь царских покоев раскрылась, и возникший на пороге дворовый воевода сообщил:

– Государь, боярин Одоевский здесь…

Князь Никита Одоевский был членом Ближней думы царя, и его визит пришёлся кстати.

– Зови, – царь Иван Грозный кивнул.

Видимо, боярин ждал прямо за дверью, потому что он вошёл почти сразу и, поклонившись, вздохнул:

– Государь, ничего утешительного сказать не могу…

– Разумеется, – царь зло поджал губы, но сдержал себя. – Всё равно говори.

– Государь… – боярин снова вздохнул, – при пожаре пороховое зелье взорвалось. У Кремля вырвало стену городовую, что возле Фроловского мосту, да ещё другую в Китае, против Земского двора. В Китае и Старом городе все дворы выгорели. От людишек московских едва треть осталась: кто при пожаре сгинул, кто в полон угодил, а кто и вовсе ушёл, потому как на Москве и жить негде, и кормиться нечем…

– Ладно, сам видел… – царь помолчал. – Что ещё?

– Вести идут, ордынцы под Рязань ушли да по дороге чуть ли не тридцать городов разорили и люда увели немерено, говорят, тысячи, – опасливо уточнил боярин и преданно взглянул на царя.

Иван Грозный нахмурился, долго молчал, потом раздумчиво спросил:

– Скажи, боярин, как думаешь, отчего на Оке татар не остановили?

– Так сил было мало, государь, – не колеблясь, ответил Одоевский и обстоятельно пояснил: – Через Оку Сенькин брод главный. Там татар и ждали, а они другим бродом в обход пошли…

– Другим, говоришь… – царь как-то резковато потеребил бороду. – Может, указал кто?

– Может, и указал, – согласился боярин и тут же вроде как сам себе осторожно возразил: – Но татары тоже могли прознать…

– Вот и гадай теперь… – вздохнул царь и посмотрел на Одоевского. – У воеводы Бельского что, всего только один полк был?

– У него – да, – подтвердил боярин и уточнил: – Другие полки на московских улицах встали, чтоб татарву в город не допустить, а сам Бельский в поле вышел и татар отогнал. Только опосля на него вся Орда навалилась, и тогда он град-обоз поставил, чтоб там засесть. Большой воевода во многих местах ранен был, а как отступил на княжеское подворье, от великого пожару в дыму преставился…

– Жаль князя, – покачал головой Грозный. – Без страха по всей Орде ударил…

– Да, наших малое число было, хорошо, князь Воротынский исхитрился, – напомнил Одоевский.

По прибытии Ивану Грозному первым делом сообщили, что боярин успешно погнал ордынцев от Москвы, но больше вестей чего-то не было, и царь, ни к кому не обращаясь, сказал:

– Знать бы, как он…

– Так князь же здесь, – улыбнулся Одоевский и, заметив удивлённый взгляд царя, пояснил: – Я, как наверх шёл, видел, что князь уже возле дворцового крыльца был…

– Так звать немедля! – стукнул посохом царь.

Волю царя тотчас исполнили, и через малое время князь Воротынский, сопровождаемый дворовым воеводой, вошёл в палату и, остановившись посередине, с поклоном приветствовал Ивана Грозного:

– Буди здрав, государь.

Что-то решая, царь долго смотрел на боярина, а затем медленно, со значением, произнёс:

– Скажи, басурманов далеко гнал?