Владислав Бахревский - Царская карусель. Мундир и фрак Жуковского

О шагистике забыли. Должно быть, нарочито забыли.

Василий был на коне среди первых. Ему высказал похвалу перед строем капитан Тарасов, а подполковник Пенский поставил им с братом высший балл за макет Уральского хребта. И все-таки однажды Василий сказал Льву:

– Буду генералом – дам Аракчееву пощечину и вызову на дуэль.

– Чтоб Аракчеев рисковал своей шкурой?! – изумился Лев. – Он зальет слезами сапоги государю, и государь отправит тебя в Петропавловскую крепость. Пожизненно.

Боль оскорбления затихала – носок-то был и впрямь не в линию! – и тут судьба преподнесла еще одну встречу с Аракчеевым.

На учениях на Черной речке провинились трое солдат. Им назначили каждому по тысяче шпицрутенов. Аракчеев был на тех учениях. Увидевши, что юнкера колонновожатые не участвуют в наказании, пришел в ярость и приказал командирам-квартирмейстерам поставить юнкеров в общий строй, а строю объявил: за недобросовестный удар жалельщик получит триста палок.

И братья Перовские, и товарищи их били со всего маха длинными прутьями виновных неизвестно в чем.

– Теперь мы с Аракчеевым – единое целое, – сказал брату Лев.

– Как только получу первый офицерский чин, подам в отставку, – утешил самого себя Василий.

Тайна в юности драгоценнее самой любви. Даже ответной любви. Тайна – осязаемое торжество Духа. Прикосновение к сокровенному в жизни человечества, пусть только в стремлениях, а все-таки участие в божественном сотворчестве. Тайна предполагает доброе начало. У зла и дьяволиады, у всяческого разбоя и козней, даже планетарного размаха – в основе не тайна, но сокрытие, добровольное рабство сатане за корысть.

Юнкера петербургского училища колонновожатых, очарованные своим замечательным военным будущим – быть мозгом армии – пылали патриотизмом.

Учиться на колонновожатых для братьев Перовских было все равно что исполнение самого несбыточного желания. Генеральный штаб именовался свитой Его Величества. Генерал-квартирмейстер князь Петр Михайлович Волковский был в адъютантах Александра, когда тот именовался великим князем, теперь его воинское звание – генерал-адъютант. Князю тридцать пять лет, он на год старше Его Величества, и Александр доверил ему святая святых империи – генеральный штаб.

Будучи человеком новых воззрений, как и сам государь, Волконский реформировал штабную работу, искал и находил генеральные цели, пригодные для России, достойные России.

Когда у подчиненных даже начальники люди творческие, то готовящим себя к службе учеба – состояние вдохновенности, а вдохновение, коли его не взнуздывать, стремится к воспарениям.

Однажды, августовским днем, к Перовским подошел их товарищ по занятиям в Москве и здесь, в школе колонновожатых, Николай Муравьев.

– Нас замечательно готовят к службе, но для офицеров, тем более отвечающих за судьбу вооруженных сил, полезно знать об идеалах, кои внедряются в жизнь силою мысли. Мы собираемся прочесть и обсудить «Общественный договор» Руссо. Теперь мы ищем, у кого собраться всего удобнее для сохранения тайны.

– Можно у нас. – Лев посмотрел на брата.

– У нас будет удобно, – согласился Василий. – Во флигеле, где мы обитаем, даже слуги с уборкою бывают редко.

Собрались уже на следующий день узким кругом своих: затеявший все дело Николай Муравьев, дальние его родственники Артамон и Александр Муравьевы, еще один Муравьев – Никита, два брата Перовские, Лев и Василий, – все из школы колонновожатых.

Читали по-французски знаменитую работу Руссо «Об общественном договоре», а на случай какой-либо тревоги держали на столе открытым «Трактат о больших военных операциях» генерала Жомини.

На следующих читках начали знакомиться с книгою аббата Августина Баррюэля «История якобинизма», но восстал Александр Муравьев – идеалы масонства были для него высшим достижением общественной мысли, аббат же на мир смотрел из Ватиканского окна.

Общество прирастало. К Муравьевым и Перовским присоединился сначала юнкер Конногвардейского полка Николай Сенявин, потом – Матвей Муравьев-Апостол, юнкер Семеновского полка.

Появление в кружке Сенявина было встречено радостно. Все уже пришли к мысли, что идеал государства – свободная республика. Вопрос, где ее устроить. Без свержения правительств, без насилия. Пролитая кровь идеалы перечеркивает.

Счастливая мысль пришла Льву Перовскому: остров Чока! Иначе говоря – Сахалин. От цивилизаций отгорожен морями, океанами. Население имеет самое ничтожное потому пригоден для колонизации людьми, стремящимися к равенству и свободному труду. Прокормиться на Чоке можно рыбой, лесом и даже пашнею в южной части. Островное государство, однако ж, не может обойтись без флота. Вот и карты в руки юнкеру Сенявину. Его прадед – герой Северной войны, пленил три шведских корабля, командовал галерным флотом. Дед – участник Семилетней войны и войны за Крым во времена Екатерины II. Его трудами создавался Черноморский флот.

Батюшка Николая Дмитриевича в царствие Павла взял у французов в Средиземном море остров Святой Мавры с крепостью. Победы адмирала Сенявина над турками в Адриатическом море, в Эгейском, в Дарданелльском проливе покрыли род русских флотоводцев славою немеркнущей.

Итак, создание флота республики Чока возложили на юнкера Николая.

К этому времени трактат Руссо был прочитан, обсужден, пришла пора действовать.

«Собратство единомыслия и радения о благе Отечества» для окончательной организации заседание провело в доме Сенявина.

Первое слово получил Николай Муравьев, ибо он стоял у истоков движения, коему предстоит показать миру путь к общему благосостоянию, к труду свободному, к жизни – в счастье.

Они все были в своих юнкерских мундирах, все серьезны и озабоченно-торжественны.

– Бог дает жизнь, а уж как ее прожить – в нашей воле, – начал свою историческую речь Николай Муравьев. – Быть ли в истории или не быть, потомки решают по деяниям. Вольтер, Дидро, Руссо привили нам вкус к свободе мысли, но мы сами на опыте историческом и на опыте своей жизни пришли к пониманию истины: монархия не может существовать без рабства, а посему наш выбор – республика. Мы не пустые мечтатели, мы понимаем: перевернуть весь мир силами избранных – задача неисполнимая. Так что же, смирение? Принятие неприемлемого? Нет! Отказываясь от революции, мы предлагаем путь всемирных преобразований. А именно: создать на планете государство-пример. Республику, на которую засматривалось бы все человечество. Народы, понявши рано или поздно преимущества республиканского строя, избавят себя от постыдной привязанности к рабству ради благословенной жизни свободных граждан. Такова цель нашего святого собратства.