Виктор Смирнов - Колокол и держава

Тотчас начался розыск об измене. Для начала схватили пятьдесят человек, подвергнув их таким зверским пыткам, что они оговорили еще сотню, включая архиепископа Феофила. 19 января пришли за владыкой, забрали в его ризнице все, что нашли: золото, жемчуга, драгоценную утварь. Искали городскую казну, замурованную в стену Софии, но Феофил ее не выдал. Владыку в эти дни ровно подменили, он держался стойко и мужественно. Посаженный в темницу на хлеб и воду, наотрез отказался отречься от новгородской епископской кафедры, на которую великий князь уже примерял своего человека, и только два года спустя, уже накануне смерти, подписал отречение со словами: «Познаю великое убожество разума моего и великое смятение моего неразумения».

Меж тем на Духовском поле возвели длинную вереницу виселиц. Государь выбрал эту казнь как самую позорную, ибо считалось, что удавленникам заказан путь в Царствие Небесное. На первый случай казнили сто человек. Но это было только начало. На следующий день государевы люди стали врываться в усадьбы бояр и житьих людей. Не давая времени на сборы, хватали все семейство, вместе со стариками и детьми, сажали на подводы и везли прочь из города – в Ярославль, Муром, Нижний Новгород, Ростов. Жителей улицы Лубяницы, знаменитой своими коробами и другими изделиями из луба, поселили в Москве отдельной слободой, получившей прозвание Лубянка.

За неделю вывезли тысячу семей. Обезлюдели целые улицы. Не успели опомниться от первой волны выселений, как поднялась другая, вынесшая из города семь тысяч семей купеческих. Снова понеслись над Великим Новгородом душераздирающие вопли и стенания. Снова потянулись скорбные обозы обобранных до нитки бедолаг, с тоской озирающихся на любимый город, который им уже не суждено увидеть никогда. Многие перемерли в пути от зимних холодов и болезней. Все имущество изгнанников великий князь отписал на себя.

А им на смену уже ехали в Великий Новгород переселенцы из Москвы и других городов. Таков был жуткий государев умысел: выселить всех новгородцев, а вместо них заселить город пришлыми людьми, не зараженными отравой вольности. Пустые усадьбы новгородцев занимали худородные дворяне и безземельные дети боярские – отцы-основатели будущих знаменитых дворянских родов и именитых купеческих семейств.

Уже вздымалась третья волна выселений, которая должна была вынести из Новгорода весь ремесленный люд, когда из Москвы прискакал гонец с новой тревожной вестью. Братья великого князя Борис и Андрей подняли мятеж. Тотчас ожили в памяти Ивана Васильевича воспоминания о давней междоусобице, отец с выколотыми глазами, бегство в Вологду, наглый Шемяка, по-хозяйски развалившийся на отцовском престоле.

Ранним февральским утром 1480 года великий князь спешно покинул Новгород, оставив вместо себя прежнего наместника Якова Захарьина с наказом душить измену в зародыше.

Покидая Новгород, великий князь увозил с собой двух местных священников – Алексея и Дениса. Придворные дивились: зачем ему понадобились новгородские попы, нешто на Москве своих мало?

А дело было так. Живя на Торговой стороне, заглянул однажды государь в церковь на Михайловой улице. После литургии на амвон взошел священник в простой ряске и произнес проповедь про грех стяжания у монашествующих. Монах суть странник в этом мире, вещал священник. Богатство его не в обильных запасах, а во Христе, в Нем монах обретает нетленное богатство, ибо сказано: «Господь есть доля моя». А посему нельзя обителям владеть землями и всякими сокровищами, ибо грубеют сердца вещелюбцев, и не доходит их молитва до Господа.

Сочувственно внимали священнику прихожане, завидовавшие богатствам монастырей и подзабывшие, как в голодные годы обители открывали свои закрома, питая голодных. Одобрительно кивал проповеднику и сам великий князь, а когда тот закончил, повелел призвать его к себе на ужин. С разрешения государя отец Алексей привел с собой своего другого священника – отца Дениса. Беседовали за полночь, и чем больше слушал новгородских батюшек великий князь, тем большим доверием к ним проникался. Его острый ум тотчас ухватил главное: вот же они – те самые союзники внутри церкви, которые ему нужны. Не государь посягает на церковные земли, а сами священнослужители радеют о нестяжательной церкви. Еще больше полюбились Ивану Васильевичу рассуждения Алексея и Дениса о государевой власти. Всякая власть от Бога, восклицали они, а значит, никто не смеет перечить самодержцу!

Когда великий князь объявил новгородским священникам свою волю, те было подумали, что ослышались. Отца Дениса государь пожелал сделать протопопом только что отстроенного кафедрального Успенского собора, а отца Алексея – священником придворного Архангельского собора и своим духовником. С усмешкой думал Иван Васильевич: то-то взъярится митрополит Геронтий, чаявший видеть на этих местах своих ставленников! Зато в другой раз трижды подумает, прежде чем прилюдно спорить с государем!

О стремительном возвышении своих новгородских последователей вскоре прознал киевский ученый еврей Захария Скара, а от него эта весть полетела в крымскую Кафу, где над ней призадумался тайный московский агент Хозя Кокос, в многодумной голове которого тотчас завертелись хитрые комбинации.

Но никто из них не догадывался, что изневоленная Новгородчина через этих двух скромных священников наградит своих насильников дурной болезнью, которая поставит на грань гибели всю Русскую православную церковь.

– Господина Димитрия дьяк к себе требует!

Толмач посольского двора Дмитрий Герасимов усмехнулся, услышав, как величает его посыльный. Давно ли кликали Митькой Малым, а теперь вишь ты – господин Димитрий! Посыльные чутко улавливают, куда ветер дует, а Герасимов нынче нарасхват: толмачит на самых важных переговорах, переводит самые важные документы.

Посольский дьяк Федор Курицын, как обычно, сидел за огромным столом, заваленным книгами и пергаментными свитками, но за его спиной притулился к стене его младший брат – второй посольский дьяк Иван Курицын, по прозвищу Волк. Внешностью Иван и впрямь напоминал волка: короткая шея, хищная челюсть, желтые глаза под нависающим лбом. Посольские шептались, что Иван Волк ведает сетью тайных осведомителей, завербованных в разных странах.

– Государь посылает зодчего Фиораванти в Новгород строить новую крепость, – объявил Дмитрию Федор Курицын. – Собирайся, поедешь с ним.

Обрадованный Дмитрий поклонился и уже собрался уходить, но его остановил Иван Волк:

– Не спеши, к тебе еще дельце будет. Зодчий сей нам много пользы принес, а только прежней веры к нему ныне нет. Слыхал небось про лекаря Антона?