Екатерина Глаголева - Путь Долгоруковых

Что еще у них можно отобрать? Разве головы снять? Господи, Господи, свят-свят-свят! Книги запретные в надежном тайнике, а рукописную, о коронации Петра II, Николай и вовсе сжег. Зла на них здесь никто не держит. Дмитрий Леонтьевич Овцын вызван из Обдорска в Петербург для отчета о своих трудах: капитан-командор Беринг, недавно выехавший из Якутска в Охотск, прислал ему письмо с похвалами по поводу благополучного завершения плавания 1737 года. Овцын обещал похлопотать за них в столице… лишь бы ему самому не вышло никакой беды…

Наташа вздрагивает, когда внизу хлопает дверь и на лестнице слышатся шаги с постукиванием ножен о ступеньки. Иван тяжело поднимается с лавки, чтобы встретить гостя стоя. Его щеки покрыты трехдневной щетиной, волосы не чесаны, глаза опухли. Но офицер при входе отдает ему честь, затем снимает треуголку и крестится на иконы. Добрый знак. Иван приглашает его садиться. Не желает ли он выпить и закусить? Гость просит подать китайского чаю.

У Федора Ушакова открытое лицо, и смотрит он прямо, и улыбается не одними лишь губами. Он и вправду приходится сродни сенатору, но явно не царедворец, в гвардию попал и чин свой получил не по протекции, а за заслуги. Наташа припоминает, чтó она слышала об Ушаковых: древний, но захудалый дворянский род с Новгородчины, пятеро братьев, рано оставшихся сиротами, которых вырастил-выкормил единственный их крепостной, все служили солдатами в армии при Петре Великом, и старший честностью и упорством снискал доверие царя, чины и поместья. При восшествии на престол Анны Иоанновны генерал-лейтенант Андрей Иванович Ушаков вместе с другими дворянами просил ее принять самодержавство, не желая, чтобы власть перешла в руки Верховного совета, где верховодили Долгоруковы. Ну так что ж? Ему лично Долгоруковы никакого зла не сделали, да и сколько с тех пор времени прошло – восемь лет!

Ушаков-младший сообщает радостную весть: дядюшка Сергей Григорьевич Долгоруков полностью прощен, ему приказано явиться в Петербург! Даст Бог, императрица и князю Ивану дозволит вернуться в Москву со всем семейством! Услышал Господь Наташины молитвы! Гость подробно расспрашивает, как они живут, в чем самая большая нужда, хватает ли отпускаемых на них денег, нет ли от кого обид. Наташе очень хочется спросить, позволено ли ей будет иметь корреспонденцию с родными, но она сдерживает себя, боясь повредить делу своей торопливостью, сидит с бьющимся сердцем и молчит, пока мужчины разговаривают, ограничившись ролью хозяйки: на столе чай и варенье, которое она приберегала для Мишутки.

Гость поблагодарил за угощение и откланялся, пообещав завтра прийти обедать: ему надо переговорить со всеми для составления подробного репорта. Иван и Наташа молча смотрят друг на друга, не зная, что и думать.

– Ты бы, Ванечка, побрился, – робко говорит Наташа. – Он капитан-поручик, а ты ведь майор…

Иван пожал плечами: мол, ну и что? Был майор! – однако позже все же пошел к гарнизонному цирюльнику.

В горнице княжон переполох. Гвардейский офицер, хорош собой, родовит, верно, богат, да холост! Екатерина достала из сундука все свои платья, разложила их на кровати и придирчиво осматривает: которое из них не стыдно будет надеть? Анна просит дать платье и ей, а когда Екатерина сухо отказывает, начинает плакать. Ей уже пошел двадцать первый год, а ведет себя, как ребенок! Господи, неужели непонятно! Платье надо уметь носить! Анна не приучена к корсету, ей роба пойдет, как корове седло! Ну разве что вот этот зеленый тафтяной кунтуш, который Екатерина носила, когда была беременна. Боже мой, Боже мой, в Петербурге наверняка уже другая мода, да и от лежанья в сундуке наряды лучше не становятся! Кружева совсем измялись! Не будет ли она выглядеть в этом смешно? И потом – появиться в робе в избе… Протиснется ли она в дверь в этой юбке, натянутой на «панье»?… Нет! Именно в робе, именно в избе! Пусть офицер увидит, что ей здесь совсем не место!

Екатерина, наконец, останавливает свой выбор на небесно-голубом атласном корсаже и такого же цвета распашном платье, украшенном шитьем. Она видит, что Елене тоже хочется выйти к обеду в красивом наряде, но гордость не позволяет унизиться до просьб. Как угодно, сестрица, я не обязана предугадывать твои желания – и тем более их выполнять.

Дурак Алексей прыснул при виде сестры, затянутой в корсет, с высоко зачесанными и припудренными волосами (хорошо, что не выбросила коробку: с донышка наскребла). Но в отношении гвардейца ее план, кажется, сработал: за этим столом, рядом с сестрами и невесткой, она выглядела нездешним существом.

Разговор как-то не клеился, все чувствовали себя смущенно. О чем говорить? Радоваться и благодарить пока еще не за что, жаловаться опасно: можно навлечь на себя еще худшую беду. Язык мой – враг мой… Ушаков посетовал, что не знает последних столичных новостей, потому что уже с полгода живет в Тобольске. Когда он уезжал, обер-камергер Бирон был избран курляндским герцогом, а фельдмаршал Миних захватил у турок Очаков, но это, верно, здесь давно уже известно? Алексей, собравшись духом, взволнованно сказал, что рад успехам фельдмаршала – как всякий честный сын Отечества, готовый послужить своей государыне в любом конце страны, куда ей угодно будет его определить, для вящей славы ее и России. После этого уже никто не поднимал глаз от своей тарелки, и обед завершился в молчании.

После трапезы Ушаков изъявил желание продолжить конфиденциальные расспросы и переговорить тет-а-тет с княжной Екатериной. Все вышли, оставив их наедине.

Капитан-поручик осведомился, испытывает ли княжна в чем-либо нужду и не чинит ли ей кто каких обид. Екатерина ответила ему грустной полуулыбкой и слегка покачала головой, томно склонив ее к плечу: она смиренно приняла свой жребий, но разве этого она достойна? И тут же, не удержавшись, метнула быстрый взгляд к двери: плотно ли прикрыта? Не подслушивают ли? Ушаков этот взгляд перехватил и заговорил тише, подавшись к ней через стол.

Государыня прекрасно понимает, что княжна Долгорукова была приневолена к браку отцом, и виновной ее не считает. Она сама вышла замуж не своею охотою, а по воле дядюшки-императора. Однако нельзя оставлять без наказания злоумышлений прошлых лет, дабы не поощрять их в будущем.

Екатерина отвечала, что всегда была покорна воле государевой и родительской, теперь же, лишившись отца и матери, передает себя целиком во власть государыни.

Раз так, согласна ли она отвечать чистосердечно и откровенно, ничего не тая, но и ничего не выдумывая?

Екатерина молча встала, перекрестилась на иконы и поклонилась им.

Очень хорошо. Не доводилось ли ей слышать от братьев каких-либо непристойных слов в поношение императрице и членам ее фамилии? Не утаил ли князь Иван во время обысков каких-либо вещей, которые ему было велено отдать? И откуда у него деньги? Из казны им отпускают рубль в день на человека, а княгиня Наталья, званная в прошлом году на свадьбу, подарила невесте серебряные вызолоченные серьги. От чьих щедрот такие подарки? Ладно бы еще только церкви жертвовали, а то воеводихе Бобровской – серебряную парчу…