Станислав Вторушин - Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

Но если нет заступников внутри страны, может, они есть за ее границами? Германского императора Вильгельма он отвергал сразу. Вильгельм развязал кровавую мировую войну, в которую втянул всю Европу. Он вероломно напал на Россию, положившую на полях сражений три миллиона своих доблестных солдат за то, чтобы не оказаться порабощенной. Просить заступничества у Вильгельма было бы безнравственно, хотя тот и имел самое сильное влияние на большевиков.

Датский королевский двор, бывший в тесных родственных связях с российским престолом, тоже не мог прийти на помощь. Он был слаб сам по себе, а у слабого в трудную минуту не оказывается союзников.

Наиболее влиятельной силой в Европе, вне всякого сомнения, была британская корона, тем более что на троне там сидел двоюродный брат Николая Георг V, в семье которого воспитывалась Аликс. Николай влюбился в нее в Лондоне, когда гостил у Георга. Странно, но за весь год, в течение которого царская семья находилась в заточении, из Англии не пришло ни одной весточки. Даже обыкновенного поздравления с Рождеством или днем рождения кого-либо из детей. Неужели предал и Георг? Неужели английскому королевскому двору совершенно безразлична судьба старейшей династии в Европе? Неужели опыт России не учит никого из королей?

Государь повернулся к Яковлеву, молчаливо и сосредоточенно смотревшему в окно, и спросил:

– Скажите, Василий Васильевич, а как ведут себя европейские державы? Какие у них отношения с большевиками?

Яковлев оторвался от окна и увидел, что голубые глаза Государя потемнели и наполнились печалью. Он смотрел на комиссара с потаенной надеждой, словно тот мог отвести удар судьбы или хотя бы облегчить ее. И Яковлев, не скрывая, сказал то, что думал:

– Немцы получили от советской власти все, ради чего затевали войну с Россией. Но Вильгельм слишком рано обрадовался этой победе. Германия истощена до предела, и ее судьба висит на волоске. Французы начали наступление и одерживают одну победу за другой. Англия полностью блокировала Германию с моря.

– А как Англия относится к большевикам? – спросил Николай.

Яковлев почему-то ожидал этого вопроса. Он сделал паузу, думая о том, стоит ли говорить Государю всю правду или не говорить ничего. Подумав немного, Яковлев достал с верхней полки чемодан, в котором привозил деньги для охраны, открыл его и вытащил листок бумаги с английским текстом. Бегло пробежал текст глазами и протянул листок Государю. Это было официальное заявление английского посла Джорджа Бьюкенена, переданное русским и иностранным журналистам еще 8 декабря 1917 года. В нем говорилось:

«Я хочу, чтобы русский народ знал, что ни я сам, ни кто бы то ни было из находящихся в моем распоряжении агентов, не имеем ни малейшего желания вмешиваться во внутренние дела России. В течение семи лет, что я был здесь послом, я работал со всею искренностью для того, чтобы достичь теснейшего сближения между Россией и Великобританией; но, хотя я имел связи, как того требует мой долг, с членами всех партий, я всегда со времени Февральской революции держался строго нейтральной позиции. Раньше этого я, правда, старался употребить свое влияние на бывшего императора, чтобы склонить его в пользу некоторого рода конституционной формы правления, и я неоднократно советовал ему уступить законным желаниям народа. В настоящее время, когда его суверенные права перешли к русскому народу, последний, я верю, простит меня за такое отступление от строгих правил дипломатического этикета.

В заключение я хотел бы обратиться к русской демократии со словами предостережения. Ее вожди, я знаю это, воодушевлены искренним желанием создать братство между пролетариями всего мира с целью обеспечения всеобщего мира. Я вполне симпатизирую преследуемой ими цели, но хотел бы попросить их рассмотреть, удобны ли их настоящие методы для обращения к демократиям союзных стран, особенно же Англии. Они, несомненно, ненамеренно создают такое впечатление, что они придают большее значение германскому пролетариату, нежели британскому. Их отношение к нам более рассчитано на то, чтобы скорее разрушить, чем привлечь к себе симпатии британских трудящихся классов. В течение великой войны, последовавшей за французской революцией, речи, произнесенные против Великобритании, и попытки вызвать революцию в нашей стране только закалили решимость британского народа вести войну до конца и объединили его вокруг тогдашнего правительства. История, если я не ошибаюсь, повторяется в настоящем XX столетии».

Яковлев увидел, как задрожали руки Николая, когда он начал читать заявление и как уже через мгновение совсем помрачнело его лицо. Государь понял, что королевская Англия, в которой правил его двоюродный брат Джорджи, четко и недвусмысленно отреклась от русской монархии и передала всю власть над ним и его семьей большевикам. Англия, как всегда, думала только о своих собственных интересах. А ведь в последние десятилетия Россия была самым надежным ее союзником во всех европейских делах. Да разве бы стояла она сейчас на пороге победы над Германией, если бы не доблесть русских солдат. Англия всегда наносит удар в спину в самый неподходящий момент. Это она спасла Турцию от полного разгрома, а Константинополь – от захвата русскими войсками в последней Русско-турецкой войне. Это она развязала Крымскую войну, остановившую бурное развитие России и отбросившую ее на десятилетия назад. Что ж, таков принцип тех, кто исповедует лозунг: «Разделяй и властвуй». На Англию надеяться нельзя, она продаст в самую неподходящую минуту.

– Бьюкенен лукавит, говоря о том, что неоднократно советовал мне уступить законным желаниям народа, – жестко сказал Государь, возвращая бумагу Яковлеву. – Законным желанием народа, как и моим тоже, было как можно быстрее закончить эту несчастную войну. Я мог договориться с Вильгельмом об этом много раз. Но именно Англия больше всего боялась такой договоренности. Она, как, впрочем, и Франция, требовала от России вести войну до победного конца. Им не нужна сильная Россия. Они будут толкать большевиков на гражданскую войну. Они не хотят иметь рядом с собой могущественного конкурента. – Николай на несколько мгновений замолчал, словно удивившись своей неожиданной откровенности, потом продолжил: – Сразу же после объявления Германией войны России, я в семь часов вечера вызвал к себе Бьюкенена, и мы с ним до часу ночи составляли телеграмму Джорджи, королю Англии. Мы должны были действовать с ней совместно. А теперь Бьюкенен, по сути дела, говорит, что Великобритания отказывается от договора о совместной борьбе против общего врага. Это ли не верх предательства?

– Но в заявлении посла есть и другое, – сказал Яковлев.