Станислав Вторушин - Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

– Со Свердловым давно был на связи? – спросил Войков.

– Я с ним все время на связи, – сказал Голощекин.

Войков отвел глаза в сторону, и Голощекин сразу подумал, что он боится брать на себя ответственность за подобную операцию. А вдруг центру не понравится то, что затевается в Екатеринбурге? ЧК расправляется быстро не только с врагами революции, но и с теми, кого подозревает в каких-либо связях с ними. Войкову не хотелось, чтобы его имя связывалось с делом царя. Другое дело, если оно находится на контроле у Свердлова. В этом случае каждый шаг Шаи согласован с председателем ВЦИК. Голощекин вместе со Свердловым отбывал ссылку в Нарыме. А у тех, кто вместе прошел через нее, отношения друг к другу особо доверительные.

На следующий день к женщинам из монастыря, как всегда спешащим поутру в дом инженера Ипатьева, подошел человек средних лет с русыми усиками и в мещанской одежде, но по говору и, главное, выправке никак не походивший на местного. Сначала он предложил помочь донести корзины, а когда монахини отказались от его помощи, сказал:

– Я знаю, куда вы идете и кому несете провиант. И говорю от имени людей, которые, как и вы, готовы помочь тем, кого в свое время послал нам Господь. И поэтому молю вас, матушки, об одной милости. Передайте им от нас короткую записочку. Знаю, что это трудно, что в доме следят за каждым вашим движением. Но, может быть, удастся передать ее Боткину или Харитонову? Господь не забудет вам вашей услуги.

Монахини, затаив дыхание, слушали незнакомца. Они не боялись быть пойманными за руку Авдеевым или другими охранниками, потому что везде и во всем главным мотивом своих действий считали помощь ближнему. Их испугало другое. Если охранники изобличат их, они запретят приносить в Ипатьевский дом продукты. И тем самым обрекут царскую семью на большие лишения. Поэтому обе долго молчали, не зная, что ответить.

– Ну что же вы? – спросил незнакомец. – Неужели откажете?

– А ну как нас поймают? – сказала та, что была постарше. – Нам ведь от Авдеева строгий наказ был. Никаких записок, ничего другого, кроме монастырских продуктов.

– Поэтому и умоляю, а не прошу, – сказал незнакомец.

При этом он улыбнулся такой искренней и просящей улыбкой, что молодая монахиня сказала:

– Давайте вашу записку, но никакого ручательства дать вам не можем. Все будет зависеть от обстоятельств.

– Не сможете передать сегодня, передайте завтра, – сказал незнакомец.

– До свидания, – произнесла монахиня, протягивая руку.

Незнакомец сунул в ее ладонь скрученную в трубочку записку и, не оглянувшись, зашагал в сторону.

– Не боишься? – спросила ее другая монахиня. – Ведь грех на душу берем.

– Устала уже бояться, – ответила ей та. – Грех не в помощи людям, а в том, когда в ней отказывают.

Подойдя к дому Ипатьева, они, как всегда, поздоровались с охранниками, стоявшими у калитки. Те услужливо пропустили их в ограду, и монахини, минуя часовых у входа в дом, поднялись на второй этаж. Авдеева не было. Продукты принимал один из охранников и вышедший из комнаты прислуги Харитонов. Молодая монахиня поставила корзину на стол и спросила у охранника, где Боткин.

– Зачем он тебе? – спросил, насторожившись, охранник.

– Сестра у нас заболела. Хотела спросить доктора, может, он лекарство какое посоветует.

– Иди к нему, – охранник кивнул головой на дверь, за которой находился Боткин.

Монахиня постучала, потом приоткрыла дверь и робко спросила:

– Можно к вам, Евгений Сергеевич?

Стоявший у окна Боткин сначала повернулся, а затем направился к ней, но она, приложив палец к губам, сама вошла в комнату. Протянув ему скомканную записку, шепотом произнесла: «Передайте», и кинулась назад к двери. Но Боткин остановил ее. Он понимал, что если уж к нему зашла монахиня, надо хотя бы несколько минут поговорить с ней. Иначе это вызовет подозрение. Охрана сразу же подумает, что она заходила лишь затем, чтобы что-то передать.

– Как чувствуют себя ваши сестры? – спросил Боткин.

– Одна немного прихворнула, а так, слава богу, все живы-здоровы, – ответила монахиня.

– А что с ней? – спросил Боткин.

– Видать, простудилась. Кашель бьет и жар поднялся. – Монахиня, преодолев первое волнение, пришла в себя и теперь входила в игру.

– Подождите, я дам вам лекарства, – направляясь к своему саквояжу, сказал Боткин. Он достал несколько порошков и протянул монахине: – Пусть выпьет. Это поможет.

– Храни вас Господи, – сказала монахиня, поклонившись, и вышла.

Ее подруга все это время стояла около стола рядом с охранником и от страха обливалась потом. На улице, уже после того, как они свернули за угол, спросила все еще дрожавшим голосом:

– Передала?

Та вместо ответа кивнула головой.

– А я чуть не умерла от боязни. Сердце до сих пор не отошло. Больше никаких записок брать не будем.

– Время покажет, – неопределенно сказала молодая монахиня. Ей понравилось приключение, хотя и связанное с большими переживаниями. – На все воля Божья.

Боткин тут же отнес записку Государю.

– Не знаю, Ваше Величество, может, я поступил неправильно, подвергая вас опасности, – сказал он, протягивая послание, – но и монахиня тоже рисковала. И делала это ради нас.

– Спасибо, Евгений Сергеевич, – сказал Государь, взяв свернутую в тоненький рулончик записку, – вы поступили совершенно правильно. Мы должны быть благодарны людям за то, что не оставляют нас.

Государыня, сидевшая на стуле с вязаньем на коленях, замерла, затем, не скрывая напряжения, посмотрела на Николая. Боткин поклонился и вышел. Николай подошел к окну, развернул записку и прочитал ее. Бросил быстрый взгляд на дверь, перевел глаза на Александру Федоровну и снова уткнулся в записку.

– Что там, Ники? – спросила Александра Федоровна, поднимаясь со стула.

Вместо ответа он кивком головы пригласил ее к окну. Затем передал ей записку. Она прочитала ее, зажала в руке и нервно прошептала:

– Я всегда говорила, что нас спасут добрые люди. Я видела их еще в Тобольске. Теперь они собрались здесь. – В ее глазах появились слезы. Она обняла Николая и уткнулась в его шею мок-рым лицом. – Надо немедленно ответить этому офицеру, Ники.

Волнение матери передалось Марии. Она подошла к родителям и спросила:

– Что за известие мы получили, мама?

– Один русский офицер предлагает нас спасти. Он считает, что нам угрожает очень большая опасность.

– Хорошо бы познакомиться с этим офицером и узнать, кто за ним стоит, – негромко произнес Николай. Он прекрасно понимал, к чему может привести неудача при попытке к бегству, и боялся провокации. Ему не давал покоя Голощекин. Он никак не мог забыть его ледяной, неприятный взгляд. Государю показалось, что он впервые встретил человека, о котором с первого взгляда можно было сказать, что тот готов на все.