Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Они зашли внутрь, закрылись на ключ и обнялись. В сарае было пыльно. Летнее солнце пробивалось сквозь маленькое окошко и большие щели в досках, разбавляя темноту сарая квадратом и полосами солнечных зайчиков. Яс не очень понимал, что в этой игре такого веселого: стоять, обнявшись в полутемном сарае. Ну да ладно, наверное, Мирка знает, что делает.

– Давай, как будто это наша спальня, и мы хотим спать? Помоги мне снять платье, – сказала она.

– Так тут же нет кровати? – недоуменно сказал Яс.

– А мы ляжем на полу. Как будто это кровать, – предложила Мирка.

Яс с сомнением посмотрел на пол сарая. Он был пыльный, покрытый листами блестящего старого линолеума. Ложиться на него Ясу совсем не хотелось.

– Снимай шорты и рубашку, – сказала Мирка. – Где ты видел, чтобы в кровать в одежде ложились?

Сама она уже сняла свое короткое платье, аккуратно повесив его на какую-то коробку, так что оба они остались в одних трусах. Мирка опустилась на пол, сразу став полосатой от солнечных лучей. – Ну, ложись рядом, – поманила снизу она пальцем.

Яс покорно опустился на колени, а потом вытянулся рядом с ней. Линолеум оказался таким, как он и предполагал: холодным и твердым. Мирка обняла его руками за шею и поцеловала в щеку.

– Устал, мой муж, на работе? – вздохнув, спросила она и прижалась к нему всем телом.

Яс молчал. Честно сказать, ему хотелось, чтобы эта дурацкая игра поскорее закончилась, и он смог бы подняться с противного линолеума. Зачем играть в холодном сарае, когда на улице так хорошо?

Мирка вдруг отстранилась от него, приподнялась на локте и сказала:

– Сними трусы. И я тоже сниму.

Этого Яс не ожидал. Он никогда еще не видел, как там все устроено у девочек. Теперь сарай с линолеумом уже не казался ему таким никчемным; теперь он понял, зачем она потащила его сюда. Поднявшись с пола, он снял свои трусы, положил их на ту коробку, где уже лежали их вещи и уставился на Мирку. Она сделала то же самое, и теперь они стояли друг напротив друга, внимательно изучая то единственное место, которое у них кардинально отличалось. Удивительно, как все там у девчонок гладко, подумал Яс. Он захотел потрогать это место, похожее на небольшой пирожок, но не решился. Мирка снова опустилась на пол, и так же, как несколько минут назад, поманила его пальцем. А после того, как он лег рядом, точно так же обвила его руками. Какое-то время они, полностью голые, обнявшись, катались по холодному полу сарая. А потом Мирка сказала, что пора одеваться, а то родители их потеряют, и игра закончилась.

После этого дня, во время совместных праздников целоваться хоть на камеру, хоть без они оба наотрез отказывались, несмотря на шутливые просьбы родителей. Как и сегодня, когда дядя Хаким принес свою «Смену» и пригласил их к елке. Они встали рядом, даже не держась за руки, и после того, как затвор камеры сработал, сразу же вернулись к столу, куда через несколько минут под радостный гомон взрослых дядя Хаким торжественно внес большое белое с мелким красивым орнаментом блюдо от японского сервиза на 12 персон, которое тетя Надя с особой гордостью доставала из буфета-горки только по большим праздникам.

От блюда поднимался нежный, еле видимый в свете люстры пар, распространяя на весь зал умопомрачительный аромат. Яс почему-то вспомнил один из своих любимых мультфильмов про Калифа-Аиста и «Мутабор», хотя там и не было каких-то роскошных пиров. Может быть, все дело в волшебстве и восточном колорите? Как бы там ни было, плов, возлежащий на блюде, был, если и не из восточной сказки, то произведением кулинарного искусства точно. На пухлой золотисто-бронзовой, рисинка к рисинке подушке, с длинными морковными брусками и редкими агатами барбариса по периметру покоились очень сочные и нежные (это было видно с первого взгляда) средней величины куски молодой баранины с бедра. Далее шла кайма, выложенная зубчиками чеснока, перемежающимися со стручками красного жгучего перца. Она разграничивала внешнее кольцо мякоти и внутреннее, состоящее из антрекотов. Антрекоты были выложены таким образом, что концы ребер направлялись внутрь и вверх, образовывая нечто вроде остова юрты. А внутри этого антрекотного шалаша в самом центре блюда красовалась еще одна, на этот раз целая и в кожуре, головка чеснока. Дядя Хаким и сам сейчас Волшебник, подумал Яс, наблюдая за тем, как повар под одобрительный гомон самолично раскладывает плов по тарелкам, внимательно следя, чтобы каждый получил всего в равной мере от этого узбекского шедевра. Добрый пловный волшебник Хаким.

Рецепты таких блюд, как плов дяди Хакима, не встретишь в книгах о вкусной и здоровой пище. Они в то время передавались из уст в уста, да и то, только ближайшим родственникам и друзьям. Не то, что сейчас, когда любой самый секретный рецепт можно найти в Интернете. Об Интернете, который, кстати, именно в этот год зародился в далеких кабинетах Пентагона, в Алма-Ате, как и во всем мире, еще и слыхом не слыхивали, поэтому хорошие рецепты все еще ценились если не на вес золота, то на водочно-коньячный эквивалент уж точно: за хороший рецепт «спасибо» не отделаешься. Вынь да поставь бутылку, и не пива, а водки, а еще лучше коньяка. Который после разопьешь под впервые тобой приготовленное блюдо под чутким руководством хранителя древнего секрета. Но дядю Хакима, даже зная досконально его рецепт, переплюнуть в плове было невозможно. С ресторанами национальных кухонь в Союзе в те времена и вовсе была беда, так что такой плов, как у Ибрагимова отведать могли в СССР очень немногие.

Яс, поедая эту пищу богов, как окрестил плов дядя Женя, в тот момент и не подозревал об этой его эксклюзивной пловной привилегии, да и времени думать у него не было: это блюдо надо есть быстро, пока нежный бараний жир не застыл тонким восковым слоем на рисе и морковке. Блаженство вкуса усиливала еще и радость от такого удачного обмена с Миркой – за свой чеснок и половину риса он получил от нее два особо крупных куска баранины на косточке! Низко, склонившись над своей тарелкой, совсем не так, как подобало сидеть за столом воспитанному ребенку, Яс безжалостно и очень быстро уничтожал любимое блюдо дехкан, падишахов и эмиров. Дядя Хаким смотрел на него с одобрением.

Потом они с Миркой и родителями слушали теперь уже Андропова вместо Брежнева, кричали «ура» и «с новым годом» с балкона в ночь и чокались. Они – «Тархуном», взрослые – московским Советским шампанским, которое дядя Хаким достал каким-то чудом по большому блату. А потом все вышли на улицу смотреть салют, и вдруг пошел такой красивый пушистый снег, что все, даже взрослые раскрыли от удивления рты. Снежинки в свете фонарей закружили свой сложный вальс, а Яс все пытался распознать в этом танце какую-то систему, но безуспешно. Двор постепенно наполнялся людьми, вышедшими из пятиэтажек после салюта на свежий воздух. Мужчины то тут, то там с треском открывали шампанское и наливали своим и не своим женщинам в бокалы, а дети, объединившись, стали скатывать снеговика из свежего снега. В общем, все, чего Яс был лишен год назад, случилось в этому году наилучшим образом. Они с Миркой тоже присоединились к детям, и уже через несколько минут в центре двора возвышался большой, ростом с Яса, снеговик.