Лариса Шкатула - Казачья доля: воля-неволя

– Одного Георгия получил за то, что при штурме Ардагана взял в плен турка, который много поведал нашему командованию о крепостных сооружениях. Другого – за рейд в турецкий тыл, когда мы стояли под Плевной. Вел нас генерал Михаил Дмитриевич Скобелев… Мы же Плевну смогли только с третьего раза взять…

– Я знаю, – кивнул великий князь, – большие потери понесла русская армия.

– Большие, – вздохнул Семен.

– У тебя погиб хороший друг?

– Можно и так сказать. Мой сродственник. Урядник Василий Бабкин. Перед самым нашим выступлением он женился на моей сестре. Только успели свадьбу сыграть.

– Прими мои соболезнования. Твоя сестра как вдова получит жалованье за погибшего мужа.

Но так как неудобно было перед будущим императором показывать свою слабость, на мгновение его глаза увлажнились, Семен по-настоящему сдружился с шурином, его поддержку всегда чувствовал – он поспешил продолжить рассказ.

– Помнится, восемнадцатого июля над расположением наших войск сгустился туман, и Михаил Дмитриевич решил под его покровом прорваться к Плевне, центру турецкого лагеря. Он взял с собой все две казачьих сотни при четырех орудиях. Потом говорили, что мы оттянули на себя треть турецкого войска! Если бы вы знали, как далеко мы вошли в тыл туркам, но почему-то никто из военных не последовал нашему примеру…

Этот туман в самой Плевне чуть не стоил рассудка одному турецкому воину по имени Раджаб. Он стоял на часах, даже и, не пытаясь, как обычно, зорко посматривать вокруг. Куда там смотреть, когда слева сплошная пелена, справа – тоже самое, и впереди в двух шагах ничего не видно.

Когда раздался стук десятков копыт, Раджаб не поверил своим ощущениям. Решил, что это в ухе у него стучит. А когда прямо перед ним возникла морда лошади, да что там одной, сотни, тысячи лошадей, как ему показалось, на которых сидели страшные невиданные всадники, он и вовсе умом тронулся. Всадники были бородатые, с горящими глазами, не иначе сыны дьявола. Крайний из них замахнулся на Раджаба шашкой, и он от страха упал на землю раньше, чем острый клинок его коснулся. Позже, когда командир пытался узнать, почему часовой не поднял тревоги, он так и не смог от него ничего добиться. На всякий случай Раджаба направили в обоз, потому что по неизвестной причине тот был неспособен не то, чтобы воевать, разумно отвечать на вопросы командира. Что, впрочем, в конце концов, спасло ему жизнь…

– …Мы ждали подкрепления, сражались не на жизнь, а на смерть, но так и не дождались. Хотя и наша конная батарея много турка побила, а все равно силенок у нас было маловато… Мне показалось, что у его превосходительства генерала Скобелева имелись такие завистники в штабе армии, что они в своей зависти не подумали даже о гибнувших зря солдатах, лишь бы не дать Михаилу Дмитриевичу в очередной раз прославиться…

Он испуганно взглянул на цесаревича: разве можно об этом так запросто говорить наследнику?!

– Простите, заболтался!

– Ничего, – похмыкал цесаревич, – думаю, великому князю Николаю Николаевичу, нашему главнокомандующему, все случившееся представили совсем не так… Да и попробуй поймать завистника! Он же станет утверждать, что старался во благо России…

Семен почувствовал уязвленность в словах наследника. Наверное, тот сам хотел возглавить армию, но император Александр II решил, что сын слишком молод. Семен знал, что цесаревич стоял со своим полком на Дунае и должен был препятствовать противнику, форсировать эту реку.

Казак не ошибся. При всем своем добродушии великий князь Александр Александрович был всерьез обижен на отца-императора, который фактически лишил своего сына возможности участвовать в войне. Не то, чтобы его тянуло убивать, он вообще считал войну делом неправедным, но, как говорят те же казаки, вынул шашку – руби! А вместо этого Александр Александрович вместе со своим полком что только и мог вспомнить из прошедшей кампании, так это свое лежание в стоге сена рядом с графом Шереметевым, да любование звездным небом, в то время, когда казаки, как этот Семен Гречко, добывали свои ордена.

Нет, конечно же, папа даст сыночку некий орден за успешную кампанию. Так никакой радости это не принесет человеку, который мог бы добиться того же ратным трудом.

Может, именно эти рассуждения и привели к тому, что цесаревич потянулся к казаку, в котором почувствовал простую незатейливую душу, как ни странно, родственную великому князю.

– Ты как, Семен, рыбалку любишь? – спросил у него цесаревич, чему казак очень удивился.

Кто такой наследник престола? Небожитель. И что же получается, он такой же, как все?

Казак исподволь оглядел великого князя. Обычная – ну, может, и не совсем обычная бекеша. Хотя у того же Василия Бабкина была такая бекеша, глазам больно смотреть, до чего хороша. А здесь только и видно, что материя хорошая, а так на вид простовата. Штаны, заправленные в сапоги – конечно, у Семена не повернулся бы язык сказать, что будущий император похож скорее на мужика, чем на великого князя. Но, увидев, где-нибудь в дороге или на привале, ни за что бы наследника не признал за лицо царской крови.

Какой же он все-таки великан! Семен подумал, что такого главнокомандующего солдаты наверняка бы любили: такая от него исходит мощь, такая сила – богатырь земли русской, да и только.

– Рыбалку я люблю, – поспешил сказать он, потому что со своими размышлениями замедлился с ответом. – Да только когда ж рыбалить? Служба.

– Сейчас возвращайся к своему командиру и скажи, чтобы он тебя прикомандировал, скажем, на два дня в эскорт великого князя. Мы через два часа остановимся, раскинем бивуак. Ваш обоз в полуверсте разместится. Вот ты и приходи завтра к моему шатру в пять часов утра.

Семен козырнул и вылез из кареты совершенно оглушенный с ним происшедшим.

– Подожди, казак. Твое отчество как? – спросил его тот, кто сопровождал цесаревича. Позднее Семен узнал – граф Сергей Дмитриевич Шереметев.

– Михайлович.

– Вот, Семен Михайлович, передашь записку хорунжему Кулику. А то он, поди, тебе не поверит.

Хорунжий, прочитав записку, взглянул на Семена, будто видел его в первый раз.

– Ты где был?

– Так это… в карете цесаревича ехал.

– Ага, хочешь сказать, что великий князь берет тебя к себе в услужение.

– Никак нет! – наконец пришел в себя Семен. – Спрашивал, умею ли я ловить рыбу.

– А ты что сказал?

– Как есть, умею.

– Нет, ну везет же дуракам! – досадливо крякнул хорунжий. И тут же повинился. – Прости, не хотел тебя обидеть. Но как это объяснить, в самом деле! В кои-то веки решил днем поспать, и на тебе, свое счастье проспал… И когда тебе нужно прибыть?