Сергей Коняшин - Последний рубеж

– Как видишь, – проговорил Георгий Никитич, обводя огромные, захваченные немцами территории к северу от черноморского побережья, – на всём кавказском направлении противника по-настоящему держим только мы. Как только дадим слабину, посыплется всё и везде.

– Подкрепления не обещают? – спросил Цезарь равнодушно, видимо, не очень рассчитывая на обнадеживающий ответ.

– Скажешь ещё!.. – подтвердил его опасения Холостяков. – Всё, что сейчас есть, швыряют, как в топку, под Сталинград. К тому же Волга перерезана – к нам сюда на юг из России ничего не провезёшь. Наша единственная отрада – бесперебойные поставки по английскому ленд-лизу из Персии. Продовольствия, машин, оружия хоть отбавляй, но много ли во всём этом толку без людей?

– Ну ладно… – как будто немного раздражаясь безысходным тоном их беседы, произнёс Куников. – Всем ясно: наше положение – хуже не придумаешь. Но что дальше? Сидеть и ждать, пока нас перемелют? Должны же быть хоть какие-то планы.

Утренние осенние блики солнца косо лежали на полу кабинета. Из открытой форточки тянуло приятным прохладным сквозняком. Погода стояла свежая, волнение на море усиливалось. Серо-зеленоватая гладь Геленджикской бухты хмуро топорщилась под натиском ветра.

– Пожалуй, расскажу тебе кое-что… – улыбаясь с хитрецой, заговорил командир базы. – Это пока секретная информация, так что никому ни слова. А то придётся и нам с тобой делить нагретые Новицким и Мэри особистские нары, – грустно усмехнулся он. – В общем, пару дней назад генерал Петров намекал на большую десантную операцию, в которой будем задействованы и мы.

Цезарь лишь молча приподнял брови от удивления и недоверчиво округлил глаза.

– Да-да, знаю, звучит, конечно, как форменное издевательство, – почувствовав скепсис собеседника, попытался растолковать Холостяков, – но при более детальном осмыслении понимаешь, что рациональное зерно во всём этом есть. Бесконечно отсиживаться в обороне у нас не получится. Численное преимущество немцев, по крайней мере на новороссийском участке, колоссально. Наши потери в людях и технике, в отличие от них, не восполняются. А тем временем за «Голубой линией» сжимается опаснейшая пружина, которая в любой момент может распрямиться в нашу сторону. Очевидно, что продолжать в том же духе – верное самоубийство, и это все понимают. Таким образом, первоочередная наша цель – разрушить или хотя бы ослабить «Голубую линию», чтобы снять тем самым угрозу надвигающегося удара.

Куников недоверчиво посмотрел на карту, внимательно провёл пальцем по всей длине мощнейших немецких укреплений и опять вопросительно взглянул на командира штаба.

– А никто и не собирается штурмовать её… – улыбнулся Холостяков. – Идея Ставки в том, чтобы захватить плацдарм на западном берегу Цемесской бухты, где-нибудь недалеко от Новороссийска, чтобы мы могли регулярно и оперативно снабжать его оружием, боеприпасами, продовольствием и, если потребуется, даже поддерживать нашей артиллерией. Во-первых, немцы не двинутся вперёд, пока не уничтожат этот плацдарм, а мы, конечно, сделаем всё возможное, чтобы превратить его в ещё одну Балку Адамовича. А во-вторых, если, дай бог, нашим войскам удастся – не знаю, правда, как, но очень надеюсь – справиться с Паулюсом под Сталинградом, то при переходе всего фронта в наступление у нас будет готовый плацдарм для освобождения Новороссийска со всей его богатейшей портовой инфраструктурой и географическими возможностями.

– На словах звучит, конечно, прекрасно. – плохо скрывая сомнение, хмыкнул Куников. – Остаётся только найти людей.

– Людей мало, Цезарь, ты прав. И с каждым днём их становится всё меньше. В Ставке это понимают, поэтому хотят действовать как можно раньше. Ты лучше меня знаешь, что тактические задачи подобной сложности решаются лишь путём огромной концентрации сил для создания численного превосходства в направлении удара. Но в наших условиях создание такой концентрации на одном участке неизбежно сопряжено с критическим ослаблением на всех остальных. Мало того, что на Германию сейчас работает вся европейская промышленность, десятки тонн первосортного новороссийского цемента прямо с захваченных складов пошли на строительство мощнейшего кольца укреплений вокруг города. Прорвать их нашими скудными силами ни с севера, ни с востока невозможно. Поэтому морской десант – единственный выход. Генерал Петров обещал выделить из резерва сорок седьмой армии пятнадцать тысяч человек, танки и артиллерию. Этого должно хватить для высадки в районе Южной Озерейки. Все сходятся во мнении, что это лучшее направление для удара.

– А сам-то ты что думаешь, Георгий Никитич? – прямо спросил Куников.

– Если честно, я в значительной степени разделяю твой скептицизм. Хотя бы просто потому, что как морской человек я вижу множество сложностей в столь масштабной десантной операции, тем более прямо под носом у сильного опытного врага. Ну, а с другой стороны, не сидеть же, действительно, дожидаясь, пока тебя прихлопнут, как муху. Поэтому я, со своей стороны, согласился с общей концепцией, но предложил параллельно с основным десантом высадить в черте города отвлекающий, который в первые несколько часов оттянул бы на себя как можно больше сил противника, позволяя нашим ребятам закрепиться на берегу в Южной Озерейке.

– Это правильно! – быстро осмысляя услышанное, проговорил Цезарь.

– То же самое сказали и в штабе армии… – улыбнулся Холостяков. – На том и разошлись. Они занимаются основным десантом, а мы здесь – отвлекающим. Собственно, над ним я сейчас и колдую.

Куников ненадолго задумался. Он молча сидел, положив ладонь на рукоять заткнутого за пояс штык-ножа, и внимательно рассматривал разложенные на столе карты. Кожа на лбу отливала жёлтым светом солнечных лучей, падающих из окна. Неожиданно сверкнули, словно угольки, его дерзкие карие глаза, и многозначительная улыбка обнажила крепкие блестящие зубы. Он встал со стула и, с силой опершись пальцами о стол – так, что костяшки побелели от напряжения, сказал хрипловатым голосом:

– Доверь отвлекающий десант мне, Георгий Никитич! Похоже, мне есть за что поквитаться с фрицами.

Холостяков не понаслышке знал, что природные мягкость и обаяние этого человека с красивым, светящимся добротой лицом не были обманчивыми, но неизменно сочетались с исключительной настойчивостью и огромным мужеством, не раз позволявшими ему выполнять самые сложные боевые задачи. Тем не менее он помедлил с ответом.

– Сперва посмотри, что ждёт этот отряд, Цезарь. Если верить добытой Мэри карте, – а я, как ты понимаешь, в отличие от Бурова верю каждой пометке на ней – в новороссийском порту, на набережной, на пляжах неприятельская оборона начинается от самого уреза воды. Везде – колючая проволока и мины. На молах и пристанях – пулемётные доты, и каждый будет бить в упор по подходящим судам и десантникам. А дальше – массивные каменные здания и опорные пункты с орудиями на всех этажах, линии инженерных заграждений и ещё чёрт знает что. Подходы к порту и внутренний рейд пристреляны десятком артиллерийских батарей. Порт охраняют особые отряды, укомплектованные в основном баварцами из семьдесят третьей пехотной дивизии, считающейся в вермахте одной из лучших. За их спинами – Франция, Перекоп, Керчь и Севастополь. А что смогу выставить я? Не больше трёхсот человек. И тех придётся наскребать с огромным трудом по и без того ослабленным подразделениям. Уже представляю, какие разговоры мне предстоят с командирами. А ведь забирать придётся лучших из лучших, чтобы бросить их в такое пекло, из которого обратного пути может не быть. И всё это ради того, чтобы выиграть пару часов драгоценного для нас времени.