Сергей Коняшин - Последний рубеж

– Я убежал в Станичку, спасаясь от преследования, после того как убил нескольких немцев в госпитале. Во всём посёлке не было ни души, кроме одной-единственной семьи. Незадолго до моего прихода фашисты убили там мальчика и изнасиловали его сестру…

На этом месте Мэри запнулся, но не нашёл в себе сил произнести «Полину». Подумав, что и так всё понятно (откуда ещё у него могло взяться это кольцо), он продолжил:

– Узнав от матери девушки о том, что та ушла ночью из дома, решив отомстить фрицам, я попытался её остановить, но не успел. Она пробралась к немецкой казарме и подожгла. Я прибежал на место в самый разгар перестрелки между нею и немецким патрулём, который прибыл спасать своих товарищей. К тому времени девушка уже была смертельно ранена в живот. Мне удалось отбить её и привезти обратно в Станичку на угнанном немецком мотоцикле, но по дороге она умерла. Когда мы с матерью погибшей заканчивали хоронить её во дворе их дома, появились немцы, и мне пришлось бежать. Я бросился в море, переплыл Цемесскую бухту и спасся, а женщину, похоже, убили.

Закончив говорить, Эндель поднял измученный взгляд на Андрея и, к своему полному изумлению, ничего не прочёл на его лице.

Убедившись, что Мэри больше ничего не добавит, Новицкий нетерпеливо спросил:

– А Полину-то ты нашёл? Или нет?

Эндель уставился на друга растерянным взглядом, не зная, что ответить, спустился с нар и сделал несколько шагов по камере. Рассказать эту историю ему стоило немалых усилий, и он был совершенно уверен в её предельной понятности. «Чего ты от меня хочешь? – раздражённо думал Мэри, еле выдерживая вопрошающий взгляд Андрея. – Чтобы я тебе в подробностях рассказывал, как твою подругу насиловали и убивали фашисты?» Он от досады хлопнул рукой себя по бёдрам, и его ладонь ударилась о маленький круглый предмет. «Чёрт возьми! – чуть не вскрикнул, сообразив Эндель. – Значит, шнурок с кольцом, видимо, спал с шеи, когда меня несли без сознания, и кто-то сунул мне его в карман брюк. Тогда ясно, почему Андрей ничего не понимает. А я-то дурак думал, что он видел кольцо».

– Значит, ничего не получилось? – громче спросил Новицкий, по-своему поняв странное замешательство друга.

Мэри собрал оставшиеся капли решимости, чтобы сказать, наконец, правду, но в последний момент страшные слова комом застряли в горле, и он, как ни крепился, не смог вытолкнуть их из себя.

– К сожалению… – жёстким металлическим голосом соврал Эндель и тяжело сел на край нар.

– Это хорошо… – с облегчением улыбнулся Андрей. – Раз их не было в Станичке, значит, есть вероятность, что им удалось скрыться и они сейчас находятся в безопасности. Огромное тебе спасибо, дружище!

Если ли бы он в это время посмотрел на Мэри, то сразу бы всё понял по его застывшему лицу. Но Андрей смотрел в крошечное зарешёченное оконце под потолком, и в его вдумчивом взоре искрились радость и надежда…

Через несколько недель после ареста Андрея и Энделя на горном серпантине, петляющем по склонам Маркотхского хребта к востоку от Геленджика, остановился «студебекер». Из его кузова ловко выпрыгнул среднего роста плотный коренастый человек и, помахав на прощание рукой водителю, подвёзшему его до окраины города, в забрызганное грязью зеркало заднего вида, уверенной походкой зашагал вниз по склону.

В лёгких движениях его молодой атлетической фигуры виделись огромная внутренняя сила и решительность. Внимательными, искрящимися от известной ему одному причины карими глазами он осмотрел с высокого перевала широко раскинувшуюся внизу Геленджикскую бухту и поспешил в сторону города.

В ранний утренний час осенний воздух был влажен и зябок. Мокрые тучи медленно ползли над горными вершинами в сером пасмурном небе, вымытом до самой выси напористыми ноябрьскими дождями. Кое-где плавно парили, наслаиваясь друг на друга, редкие облака. Едва заметными точками скользнула за ними группа русских штурмовиков и на полной скорости ушла в сторону Новороссийска.

Придерживая на лобастой голове потёртую пилотку, человек, подняв вверх голову, посмотрел им вслед. Для опытного военного такая картина означала многое: русская оборона пока не прорвана, небо худо-бедно прикрыто, а значит, не всё ещё потеряно. Словно успокоенный этим, он на ходу оправил превосходно сидевший на нём китель с медалью «За трудовое отличие» и ускорил шаг.

Тяжёлая прохлада уже съедала нежную желтизну пёстрой черноморской осени. Промокшая природа утратила краски и потускнела. Ветер буйно колыхал голый кустарник по обочинам дороги. Над рублеными срезами Маркотхского хребта зловеще тянулась туча седой боры́, готовая с минуты на минуту сорваться вниз, сметая, по обыкновению, всё на своём пути. Грузные космы густого тумана местами уже перевалили через гребень и тягуче сползали по отшлифованным вековыми ветрами скатам гор, предвещая близкие зимние холода.

Человек спустился к морю и, жадно вдыхая его терпкий йодистый запах, пошёл по набережной. Лёгкий бриз небрежно подбрасывал в воздух последние тёмно-бурые листья, волочил их по земле и ворохами скидывал в пустынную студёную воду. В нескольких кабельтовых от берега двумя кильватерными колоннами прошёл к выходу из Геленджикской бухты отряд торпедных катеров. Россыпи солнечных бликов на нахмуренной ими морской глади разгорались в наступлении нового дня алмазно-серебристым сиянием.

Любуясь на ходу беспокойными волнами, человек не сбавлял шаг, словно боясь опоздать к месту назначения. Промелькнув истончённым на фоне синевато светлеющей в утренних лучах воды силуэтом, он свернул в узкий переулок и прямиком направился к штабу Новороссийской военно-морской базы.

– Разрешите? – проговорил прибывший сочным баритоном, осторожно приоткрыв дверь в кабинет Холостякова и зайдя внутрь, не дожидаясь разрешения.

Георгий Никитич, похоже, всю ночь сидевший над картой, поднял на вошедшего уставшие глаза давно не высыпавшегося человека и, выронив из невольно разжавшихся пальцев карандаш, на несколько секунд застыл в изумлении. Прибывший лёгким движением вскинул руку к виску и продолжил:

– Майор Куников по приказу…

Завершить начатый доклад он не успел. Холостяков выскочил из-за стола и, подбежав к майору, крепко обнял его за плечи со словами:

– Цезарь! Ты ли это? Глазам своим не верю! Как добрался? Как здоровье? Тебя уже выписали из госпиталя?

– Жить буду… – отмахнулся Куников. – Врачи всё никак не хотели отпускать, но выписали в итоге, не без боя, конечно, из своей курортной богадельни. Вот только воевать пока не велят. Полюбуйся!

Он вынул из внутреннего кармана кителя аккуратно сложенный документ и протянул командиру базы.