Тамара Ла - В плену времени – 2. Повести

На склоне горы легла среди тимьяна и полыни. Слушая голоса своей души, глядела в небо. Только за полдень вспомнила, что со вчерашнего дня ничего не ела. Вернулась в город.

На пыльной улице возле ворот дома на солнцепеке торчали двое воинов, опираясь на копья. Они увидели Медею и уставились на нее, во все глаза следя, как она подходит к ним, и тогда, пристукнув древками копий в твердую землю, объявили:

– Царь Главк требует тебя во дворец, чужеземка!

Едва Медея вошла в небольшую беленую комнату, как Главк, облаченный в узорный наряд и с напыщенно величавым видом сидевший в кресле рядом со столом, спешно заговорил, обращаясь к ней:

– Я вызвал тебя к себе, Медея, чтобы выказать тебе мое царское неудовольствие! До моих царских ушей дошли слухи, Медея, что горожане обвиняют тебя в нашем неурожае: ты-де заколдовала всходы на полях, и потому они посохли на корню, и среди крестьян начался голод и мор, а теперь я, как правитель города, обязан тщательно рассмотреть все причины и следствия обрушившегося на нас бедствия!

Статно стоявшая Медея молчала, будто не слышала ничего. За царским креслом в проеме окна видна гора, поросшая лавром, и Медея смотрела в ту сторону.

Не дождавшись от нее ответа, Главк посмотрел на Гектора, Орантеса и Бисанта, стоявших у дверей, откашлялся, и продолжил свою «речь», усиливая голос, переводя намеки в утверждения.

– Давно до меня доходят разговоры, что ты – колдунья. Люди видели, что ты ночами ходишь кругами вокруг города. Все говорят, что не к добру ты это делаешь! Эвридика – женщина честная и добропорядочная – вчера вечером поклялась мне, что видела тебя в утро первого дня прошлого месяца: ты стояла на хлебном поле и страшными заклинаниями призывала на нашу землю засуху, а на нас вызывала гнев богов, насылая проклятья на наши стада и поля. То же самое подтверждает пастух Никодим и гончар моего дома Полидевкт. Вот, что говорят люди! Отвечай: правда это?

После волшебной ясности общения с лесами и горами Медее невыносимо видеть жалкое, низменное и безумное ничтожество людей. От вида царя и его окружения мучительная тоска разрывала ей душу – так лев, добираясь до сердца жертвы, рвет ее зубами и когтями. Она с отвращением смотрела на плюгавого царька, пораженного проклятьем ничтожества. Ее глаза гневно вспыхнули золотым разящим светом.

– Мне не нужно никого проклинать, вы – люди – своими поступками сами призываете на себя проклятья Матери Земли!

Главка покоробило вкривь и вкось, и он ничего не мог сказать, только злобно уставился на Медею. Смысл разговора уже был не в неурожае, а в беспощадной борьбе двух ненавидящих друг друга врагов. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Главк откашлялся, приосанился еще больше, словно собирал в себе силы противостоять Колдунье, но Медее ясно видна его явная уязвимость. В ней вспыхнуло наслаждение от сознания своей силы. Главк вжал руки в подлокотники; громко и угрожающе заговорил снова:

– Значит, это ты лишила нас урожая, мор на нас насылаешь, чужеземка! Будто не знаешь – наказание ждет каждого, кто злоумышляет против народа, ибо я поставлен Богами управлять подданными!

– Я не твоя подданная! – оборвала его Медея.

Невысокий и щупленький царь крикнул срывающимся голосом:

– Я дал приют твоему мужу, а не тебе, безумная! Это моя земля! Помни! Отныне я тебя накажу, ибо ты – враг моего города!

Медея вскинула голову, раздувая ноздри.

– Не тебе быть моим врагом! Мне нет равных на земле!

Торжествующая, абсолютная уверенность в этом запылала в ней. Даже погибай она сейчас под ударами топоров, она все равно бы торжествовала: «Мне нет равных! Богиня одарила меня превыше всех!»

– Чужеземка, вражье отродье, мать всех змей, побойся гнева богов! – сипло выкрикивал Главк угрозы. Весь сжался. Присутствие Медеи давило его, как скала камешек.

Бешенство самозащиты охватило Главка. Вцепился в подлокотники кресла, подался вперед, выкрикнул:

– Чужеземка, знай свое место! Отвечай передо мной – царем – за свои злые деяния!

Не слушая, Медея шагнула ближе к нему, с вещей силой произнесла:

– Тебе недолго быть в живых! Твой сын, которым ты так гордишься, тоже недолговечен! Твое семя проклято, и твой род не продлится дальше твоего сына!

Все замерли, а Главк чуть не взвыл от ненависти к Медее, но вместо этого он онемел и оцепенел от потрясения. Ведь она унизила и оскорбила его прилюдно! Втайне он и сам опасался всего, что таит пелена будущего. Злоба и ненависть гнали его тут же заткнуть рот чужеземке, немедленно убить ее, но мощь и твердость Медеи не позволяли ему открыто накинуться на нее. И, сдерживая злобу, вцепившись в подлокотники, он крикнул осипшим голосом:

– Как смеешь ты говорить так перед моим царским лицом?!

Золотой блеск полыхал в глазах Медеи. С торжествующим презрением она сказала:

– Глупец! Ты зря хлопочешь! Богиня сокрушит твой род, размажет тебя босой ногой по полу, как червяка, от тебя и твоего рода ни капли грязи не останется!

Окончательно потрясенный Главк задрожал с головы до ног, упорно и зловеще расширившимися глазами уставился на Медею.

Медея повернулась и спокойно вышла.

Только тогда Главк отнял руки от подлокотников, несколько раз перевел дыхание, приходя в себя, а затем уставился на Гектора – тридцатипятилетнего, высокого, бравого и длинноносого воина. Шерстяная, темно-малинового цвета повязка охватывала массивную, точно котел, голову Гектора по коротко остриженным негустым кудрям. Темным и пристальным взором Главк мгновенно, точно крючком рыбу, притянул к себе Гектора и ему в ухо велел:

– Иди за ней, сейчас же убей ее, Гектор.

Рука воина машинально нашарила рукоять меча на боку.

– Кого? Ее? – готовно уточнил Гектор.

– Не дай ей уйти со двора, Гектор, – негромко сказал правитель, отворачиваясь.– Убей ее как-нибудь, но только убей. Убей ее, убей, – избегая смотреть на помощника, бормотал Главк, почти умоляюще – так больной молит сдвинуть занавес с окна, чтобы солнечные лучи упали ему на лицо; так, пряча глаза, просят о самом главном – о чем думают днем и ночью и ежечасно твердят мысленно; так, на ухо Богу одними губами шепчут заветную мечту.

Гектор весело и энергично кивнул головой и, вынимая меч из ножен, поспешил выйти в двери, в которых недавно скрылась Медея, а Главк, въяве видя исполнение своих желания, крикнул вслед:

– И брось ее тело у ворот, пусть все видят мое наказание колдунье!

Гектор зашагал, а потом побежал по комнатам и коридорам царского дома – прямо к входным дверям, но стоявший там молодой стражник сказал ему, что Медея уже ушла. Гектор оглядел двор с настежь распахнутыми воротами и хотел броситься на улицу, но в это время в ворота с криками повалила толпа коринфян. Во главе ее шли торговцы Агданим и Арадон. Они подошли к Гектору и объявили ему требования горожан.