Тамара Ла - В плену времени – 2. Повести

– Своей царской волей я даю приют тебе, Ясон, и твоей семье! – Царек постарался выговорить это как можно громче и выразительней, и после этого величаво напыжился.

Склонив голову, Ясон принялся сдержанно благодарить Главка, мысленно припоминая скольких правителей ему уже приходилось благодарить за предоставляемый приют.

Между тем увешанный оружием мальчик, перестав «не замечать» сыновей изгнанника, теперь откровенно уставился на них, – разглядывал их с презрением, всем своим видом по-детски открыто показывая, насколько они не ровня ему – наследнику царской власти над таким замечательным городом, как Коринф! И потому сейчас он обращает на них свое внимание в первый и последний раз! Досконально разглядев их простую одежду, длинные волосы, потертые сандалии, отметив угрюмую зависть в глазах старшего мальчика и откровенное восхищение и мольбу о дружбе на лице младшего, коринфский царевич даже с трудом удерживал смех от мысли, что никогда не снизойдет до игр с такими нищими попрошайками.

Ясон поблагодарил царя и умолк.

– Живите в доме у Восточной стены: Сострат недавно выехал из него, и дом теперь пустой, занимайте его, – распорядился плюгавый царек. Он все больше приходил в плохое настроение и мелочно выискивал в себе, чем оно вызвано. На Медею он теперь не глядел.

Ясон и Медея поклонились ему. Ясон положил руку на плечо старшего сына, и все вместе они пошли в двери, дети – впереди.

Главк с недобро изменившимся лицом провожал взглядом уходивших и окончательно не скрывал своего внезапного недовольства. Ахейцы переглянулись, молоденькая царица вновь потупилась, а вооруженный мальчик притопнул ногой, приосанился и вскинул голову; несмотря на детский возраст, он очень чутко уловил все оттенки происходившего в зале и невольно захотел своим видом показать отцу: тебе не от чего быть в плохом настроении!

Тесей тоже не придавал никакого значения впечатлению Главка от изгнанников Иолка, стоял и улыбался во все свои яркие глаза и губы. Когда прием закончился, он и его знакомый Фаонт, одно время раньше живший в Трезене, вышли во двор и от полдневной весенней жары укрылись в тени старой галереи. Заговорили о событиях в своих жизнях со дня разлуки в прошлой году. Тесей не скрывал от приятеля свою надежду, что Главк поможет ему занять царский трон в Трезене. Он считал себя наравне со всеми царями на свете! А то и выше.

В свои семнадцать лет Тесей уже много чего успел натворить в родном городе и его окрестностях. Без конца влюблялся в женщин, дрался на мечах с кем попало, убил знатного трезенца, слишком приревновавшего его к своей красавице жене, двух других зарубил в пьяной драке на пиру, а уж более мелких его проделок вообще было не счесть. Царь Креонт – сам большой гуляка, и дерзкие выходки задиристого и безудержно смелого сына то забавляли его, то приводили в бешеную ярость. Отец и сын то шумно мирились, то шумно ссорились. Но в последнее время явное и дерзкое желание Тесея поскорей занять царский трон, начало сильно раздражать Креонта. Два дня назад после охоты во время разделки добычи между ними произошло открытое столкновение. Креонт и два его брата обнажили мечи и напали на зарвавшегося юнца. Тесей отбился от них, вскочил на коня и, спасаясь от погони, помчался в Коринф.

В нетерпеливой безудержности Тесей кидается навстречу каждому попадающемуся на его пути любовному или военному приключению, и без всяких раздумий погружается в них целиком – и душой и телом.

Жизнь у него, точно горячий и яркий бредовый сон.

Для такой жизни он вдоволь украшен с самого рождения. У него —темно-каштановые, с легким золотым отливом, волосы; янтарный, с красными бликами огонь в глазах.

На следующий день он и Медея случайно встретились на рынке. В другое время они, быть может, полюбили бы друг друга. Сильное мужское тело и горячий темперамент Тесея очень подходят к ее женской стати. Тесей всем своим телом чувствовал мощную призывную силу Медеи, но, в отличие от Главка, ничуть не оскорблен и не напуган этим, и испытывал к ней сильное влечение и восхищение. Возможно, их обоих захватила бы сильная страсть, но сейчас их отвлекала друг от друга собственная жизнь, борьба за себя против всех окружающих. И Медея не взглянула на Тесея, проходя мимо него.

Медея и Ясон стали жить в Коринфе так же, как до этого в других местах, – крайне скромно, рассчитывая каждый медяк. Как обычно, они редко заговаривали друг с другом. Медея часто уходила из города и бродила по лесам и полям, чтобы позабыть обо всем, кроме самой себя.

Последние годы она постоянно чувствовала оковы, со всех сторон опутывающие ее. Такое ощущение, что каждый день и час зажимают ее статное тело в тиски. Мучаясь, корчилась угнетаемая со всех сторон душа. Постоянное ощущение, что она живет не так как ей нужно, не там ходит, не на то смотрит. И потому она все время была погружена в себя, постоянно вслушивалась в неясную ноющую боль души, пыталась уловить знак выхода из обступивших ее со всех сторон теснин, чтобы рвануться навстречу Освобождению. И, собирая силы для этого рывка, Медея часто находилась в мучительном душевном и телесном оцепенении. Все люди вокруг нее и все их дела стали для нее всего лишь тем, что МЕШАЕТ. ВСЁ МЕШАЕТ. Она чувствовала разрыв с землей, населенной людьми, мучительное желание освободиться от всего мешающего ей.

Только в священном безумии ночных служений Богине ей было хорошо, но уже около года Медея не участвовала в женских праздниках. Она чувствовала, что не готова к ним – слишком она придавлена к земле тяжким бременем своей жизни.

В суете дней и ночей можно жить много месяцев, пока вновь властно не потянет к обретению своей настоящей сущности и к сокровенному единству с Богиней. Вновь и вновь безудержно бросаться в безумие, чтобы ощутить Единство с миром, дающее силы душе и телу. Божественный экстаз обязательно нахлынет и потрясет душу, как зимний ветер с силой сотрясает дерево с плодами, осыпающимися с веток.

И в ожидании призыва Богини, Медея, босая и с распущенными волосами, бродила целыми днями по окрестностям Коринфа. В грозной ясности души внимала лишь своим видениям. В лесах и полях смотрела на травы, единая с ними – она знала каждое растение, и каждое ответно говорило с ней.

Ночами лежала под нависшим сверканьем небесной бездны – глядела без конца в лицо звездной красоте, и душа таяла в волшебных изменениях. Она растворялась в завораживающем совершенстве мира, где царят Богиня и ее грозные силы.

Пространство загоралось тысячами огней, Медею пронизывали ясность и холод, и она ощущала, как стремительно пустеет кожа ее рук, как они втягиваются в тело, ноги срастаются и удлиняются; все тело вытягивается, одетое в сверкающую чешую, и, теплое от дыхания ночи, с горячим наслаждением извивается по черной коже Земли – быстрой змеей скользит меж трав, впивая щедрые запахи и силу ночи…