Тамара Ла - В плену времени – 2. Повести

Настало ясное утро. Город встретил его обычной, продажно-покупной жизнью. Плюгавый Главк вместе со своими приближенными вышел из города, на вершине горы перед храмом принес жертву Посейдону, Владыке пресных и небесных вод. На обратном пути он остановился на тропе и со склона горы принялся взирать на свой город и его окрестности.

Царил сияющий солнцем день, дул западный прохладный ветерок, и освежающе чистый воздух растекался по лицам и телам людей.

На Главке – серый хитон, белый плащ: его края большой, резной пряжкой скреплены на правом плече. Он стоял, подбоченившись, отставив одну ногу в сторону. Приближенные тоже молчали, и Главк думал, что они пытаются понять, о чем это он – их царь и владыка – размышляет, глядя вот так на окружающие земли своего царства, но им нипочем не отгадать! И Главк нарочно не двигался с места.

Наконец его родственник Бисант не выдержал молчания и подобострастно обратился к царю:

– Посмотри вот туда, царь: как густо сбились облака над заливом – они обещают хороший дождь назавтра!

Испытывая значительность своего положения, Главк нарочно продлил молчание и неподвижность, потом будто нехотя глянул в сторону облаков, важно-медленно проговорил:

– Наверно боги желают дождями смыть с нашего города следы проклятой колдуньи.

Бисант угодливо засмеялся, остальные улыбнулись, и царь – тоже. Он оперся левой рукой на плечо сына, чтобы идти было удобней, потому что болела стопа, вчера вечером, зашибленная в потемках об ножку высокого светильника. Пошел вниз по тропке. Одиннадцатилетний мальчик горд, что стал опорой отцу, а еще больше тем, что он сын царя, которого все боятся; ну а самое главное то, что когда отец умрет или погибнет в одну из бесчисленных войн, которые ведут между собой местные города, то он сам будет царем! И мальчика уже заранее распирала гордость от предстоящей ему власти.

Из-за своего возраста и некоторого опыта в Главке присутствует постоянный затаенный ужас перед чудовищной силой и жестокостью Жизни, подстерегающей каждого и каждому наносящей разящий удар из засады или открыто бьющей в лоб, и поэтому Главк все время внутренне злобится, в ужасе ощущая как бессильно-ничтожна его власть в окружении враждебных стихий, видя, что он – всего лишь пылинка под ногой Чудовища… Но его сын этого ужаса перед жизнью совсем не чувствует – по младости лет и по характеру, – и сейчас он с упрямым и важным видом шагал рядом с Главком, и на заносчивом лице вооруженного мальчика ясно выражена уверенность: «Я вырасту, Я займу трон и буду царем таким же сильным, как мой отец, Я буду иметь много стад, рабов и жен».

Позади отца и сына по тропе спускалась толпа молодых ахейцев. Впереди шли, скрестив руки на груди, Орантес и Фаонт, за ними – Тесей и другие. Идя за Главком к городу, заговорщики не переглядывались и не перешептывались о готовящемся назавтра событии – лица их были просты и решительны, и все они, чуть откинувшись назад, ступали большими широкими шагами, быстро спускаясь к воротам Коринфа.

В полдень во дворе царского дома принесли в жертву быка и свинью – часть возложили на жертвенное пламя алтаря, остальное стали разделывать для вечернего пира. Вокруг костров с котлами и вертелами весело хлопотали приближенные и слуги. Главк и другие наблюдали за жаркой и варкой мяса. Окровавленный вид убитых животных возбудил царского сына, и мальчик словно опьянел и, вынув меч, напал на гору мяса, тыча ее острием, неосознанно наслаждаясь своей жестокостью.

– Я буду вот так в бою разить врага! – восклицал он и игрушечным мечом рубил и колол тушу свиньи – запыхавшись, весь в поту.

Стоявшие вокруг мужчины – половина из них – заговорщики, – подзадоривали мальчика и невольно бросали на Главка злорадные взгляды, предвкушающие завтрашнюю расправу с ним. Он видел их взгляды, но довольный сегодняшним днем и предстоящим пиром не замечал в них ничего особенного.

Наутро в тронной комнате по условленному знаку Орантеса заговорщики вмиг вытащили мечи и обрушили удары на Главка, стражу и его приближенных – часть их сразу убита. Несколько мечей воткнулись Главку, вскочившему с трона, в спину, несколько – спереди в шею, грудь и живот. Внезапно лишаясь жизни, коринфский царек схватился руками за грудь и прохрипел что-то – его слов или ругательств никто не разобрал, – и, закатив глаза, повалился на спину. Напоследок он треснулся затылком об край каменного сиденья и замертво свалился на пол с расставленными ногами под длинным царским хитоном; голова его уперлась в подножие кресла, шея согнулась, и подбородок тесно уперся в грудь, так что тускнеющими глазами он смотрел прямо перед собой.

Был царь Главк, и нет больше царя Главка.

Заговорщики быстро заперли ворота двора и начали расправляться с оставшимися еще в живых сторонниками Главка. Другие приближенные и стража сразу перешли на их сторону.

Сын Главка – увешанный оружием и доспехами – только что пришел из своей комнаты в тронный зал и тут же увидел, как убивают его отца и родственников. Мальчик убежал в трапезную, залез под стол и с визгом ползал под ним и под скамейками, пытаясь спрятаться. Заговорщиков насмешила ловля сына Главка! Они тыкали мечами, сразу с нескольких сторон доставая мальчика, затем, всхлипывающего и стонущего, вытащили за ногу из-под скамьи, сорвали с него доспехи и распростерли на спине. Фаонт и Лой начали доканчивать царевича ударами мечей – острия, проходя сквозь его тело, даже тыкались в камень пола, но мальчик по-прежнему судорожно всхлипывал. Он лежал на спине, раскинув руки и ноги, с широко раскрытыми глазами.

Солнце светило в прямоугольные широкие окна, и стены, потолок и пол ярко озарены светом.

– Живучий ублюдок, – бормотал Фаонт, – папаша его быстренько копыта откинул, а этот гаденыш, смотри, всё живет…

В это время в окно со двора Лою крикнули, что его друг ранен в стычке у ворот. Лой выбежал из комнаты. Фаонт один остался приканчивать живучее отродье Главка. Невольная гримаса отвращения кривила его свежие розовые губы. Он продолжал острием кинжала нащупывать сердце царского сына. «Вот ведь мерзкий гаденыш! И когда ты подохнешь?!» Фаонт бил кинжалом в левую сторону груди мальчика и даже не подозревал, что его сердце бьется в правой стороне! – такая уж аномалия была у «гаденыша». Фаонту даже надоело мучиться. Он вытер пот со лба, поднялся с колен и повелительным кивком подозвал воина, стоявшего у двери. Указал кровавым острием кинжала на мальчика.

– Срежь ему голову!

Упершись коленями в пол, воин принялся мечом резать горло хрипящему наследнику Главка. Алая кровь полилась сильнее на пол, омывая-пачкая бронзовое лезвие и струйками покидая вздрагивающее тело и голову с широко открытыми, еще живыми, мучительно страдающими глазами. Пальцы рук мальчика шевелились, и вздрагивали ноги. Светлолицый, синеглазый Фаонт стоял над ним, подперев бока руками, и наблюдал, с каким трудом меч воина кромсает шейные позвонки.