Тамара Ла - В плену времени – 2. Повести

– Слышал, что я говорил им о тебе? Я не собираюсь отдавать тебя им на расправу – я это сказал, чтобы до утра их усмирить – что-то сегодня они языки свои пораспустили – слышишь, как орут, словно врата Аида уже перед ними разверзлись! – И Ицар невольно рассмеялся над своими словами. Бесцеремонно и с насмешкой добавил: – Это смерть Лабира и его исчезновение так на их слабые умы подействовали! Болваны!

Гелиодор молчал. Он был так расстроен, что его даже не рассмешило воспоминание, о том, как Ицар не раз хвалился, что он и его команда – одна дружная семья.

Кариец втянул в себя оставшуюся половину вина из чаши и отставил ее в сторону. Посидел, прислушиваясь к всё более громким голосам моряков – среди них выделялся резкий голос Зелота и гневное рычание Гимена и Скорпиона. Его начала разбирать досада на этих олухов. «Нашли время для свары. Сейчас я возьмусь за вас, олухи!» Он вытер лицо полотенцем и поднялся.

– Ну, кажется, надо идти усмирять их, ты сиди пока здесь, не показывайся.

Но Гелиодор тоже встал с ковра. Они оба вышли из каюты.

По морю вокруг корабля двигались волны с белеющими в темноте пенными гребнями.

В свете рвущегося на легком ветру пламени двух факелов Ицар поглядел на решительные, злобные лица столпившихся возле большой мачты моряков, и ему стало совсем весело. Ицар никак не мог поверить, что команда внезапно выступила против него, хотя вообще-то в его жизни это было не в первый раз. Спросил:

– Что это такое с вами делается?! Вот я вас, псов! Из-за чего вы беситесь? Утром прилив смоет нас со скал, и мы преспокойно поплывем дальше!

Зелот – взъерошенный, пригнувшийся, – в самом деле был похож на пса. Злобно сверкающими глазами он глядел на Ицара, будто на своего врага. Да и другие моряки тоже. Двое сицилийцев, в Карии недавно клявшиеся ему не подвести его, теперь оба орали со злостью и потрясали кулаками, хотя из-за плохого знания языка явно ничего не понимали.

Впереди всех стоял Гимен – такой же высокий и плечистый, как Ицар. Взгляды их столкнулись, как копья в полете пущенные друг в друга.

Моряки заорали капитану:

– Ты во всем виноват и твой гость-египтянин!

Ицар, вконец удивленный, хлопнул себя ладонью по бедру и вскричал:

– Да что это случилось с вами, собаки вы такие-разэтакие?! Из-за какой мелочи вы взбесились?! Из-за убийства Лабира? Так я вам открою тайну – ни я, ни Тлеполем, ни Гелиодор не виноваты в его гибели – мы послужили лишь оружием богам, оскорбленным им!

– Ты нас довел до беды своим кощунством, Ицар! – зло крикнул Зелот.

– Я вас довел?! – взбешенный Ицар Карийский плюнул в сторону своей команды и выругался.

Он обвел своих моряков грозным взглядом, но они и не подумали испугаться его. «Плохо дело», – понял Ицар. На всякий случай он заметил, что недалеко от него возле стены каюты лежит копье. Не собираясь сдаваться, нападая первым, он ткнул пальцем в сторону Гимена.

– Это ты их всех довел, Гимен, своими обвинениями против меня! Захотел сковырнуть меня с моего места? Власти захотел? Думаешь, она дешево стоит, на палубе, как распутная девка, валяется нагишом? Кто за властью нагнется, чтобы поднять ее, тот получает печать в лоб, нож в сердце и пинок в зад! Ничего ты не получишь, кроме этого!

Гимен гневно зарычал и скомандовал всем, указывая на капитана и его друга:

– Вперед! Убьем Ицара и Египтянина!

Моряки ответили одобрительным ревом, но не двинулись с места. Зато Зелот резко взмахнул рукой и бросил большой нож в капитана. Нож с хищно резким стуком вонзился в дерево кормовой мачты сбоку и на ладонь выше плеча Ицара.

Ицар с досадой на все происходящее мигом вытащил из ножен свой длинный кинжал и показал команде, пригрозив:

– Только бросьте еще! Только попробуйте приблизиться ко мне! А ну, на место, собаки! Не выводите меня из терпения!

Затем он покачал головой на неэффективность броска Зелота – и это уже не первая его промашка. Потеряла его рука прежнюю безошибочность при метании ножей!

Между тем моряки слегка отступили и стали о чем-то переговариваться. Не сводя с них глаз, Ицар дернул за плащ Гелиодора, слева от него стоявшего.

– Ну давай, Гелиодор, насылай на них свое волшебство, напугай их своими египетскими штучками, иначе они сейчас накинутся на нас!

Вместо ответа Гелиодор подобрал складки плаща и подол хитона, схватился узкой рукой за канат и сел на обвод борта, занося ноги на внешнюю сторону.

Скаля зубы в черной бороде, Ицар весело расхохотался над намерением Египтянина сбежать с корабля, а так же над угрожающим видом пяти главарей бунта, приближающихся к ним, потрясая кулаками и оружием.

– Паразиты! Предатели! Я до вас доберусь! – крикнул он, сам готовясь кинуться в море.

Размахивая ножами и секирами, морские разбойники бросились на него. Отступая и отбиваясь копьем и ножом, Ицар крикнул:

– Прыгай Гелиодор!

Египтянин уже и без его напоминания летел ногами вниз в неспокойно шумящее ночное море.

– Убивай их! – кричали Зелот, Скорпион и Гимен.

«А молодцы, поздно вы спохватились!» – подумал Ицар, вслед за Гелиодором обрушиваясь в объятья ночной волны. Сильными рывками рук и ног, и всего тела он отплыл от «Славы Кара», догоняя Египтянина. Они быстро отплыли от корабля и стали невидимы вопящим угрозы пиратам.

Они сняли одежду и обмотали ее вокруг шей, чтобы не мешала их движениям.

Плыли в плещущем мире ночного моря, направляясь в сторону невидимого в темноте берега. Потом выбрались на попавшуюся на пути скалу и на ней провели ночь. С зарей поплыли к близкому берегу.

Вскоре вышли на берег, и первое, что увидели – тело Лабира, плавающее на доске недалеко от них. Ицар расхохотался, падая на песок, чтобы отдохнуть. То, что убитый Лабир вновь оказался рядом с ними, показалось ему забавным. Все трое они оказались в одном месте.

Гелиодор сразу направился к Лабиру. От усталости едва двигаясь, с трудом он вытянул тело Лабира из воды, подтянул его повыше на берег и сел рядом с ним, а потом лег на спину под яркое солнце.

Передохнув и придя в себя, он и Ицар расстелили одежды, чтобы высушить на солнце.

Бескрайнее море безмятежно сияло, словно совсем позабыв свой вчерашний бурный гнев вечером и кромешную тьму ночи. Его прозрачные волны с веселым рокотом набегали на берег, ласково лизали камни и песок.

С ненасытной радостью море словно мурлыкало, трясь о берег гладкими щечками волн. Уже нет ни следа ночной предосенней прохлады, от солнца лились потоки зноя.

Гелиодор взял у Ицара нож. Присел возле тела Лабира, долго смотрел на его мертвое лицо. Глаза Гелиодора были так сильно опущены, что они казались закрытыми. Потом он набросил одежду Лабира ему на лицо. Острием кинжала он вскрыл тело и, вынув печень, надрезал ее и внимательно исследовал ее линии. Затем разрезал грудину и вынул сердце, разорванное почти пополам слишком уж точным ударом Тлеполема. Сердце омыл в волнах и завернул в желтую ткань, отрезанную от подола хитона Лабира.