Елена Поддубская - Чужой крест. Сага

– Розмарин и сухой базилик, – ответил Стефан устало; день вышел длинным. Владимир, встретив его с паролем от брата, тут же подогнал корабль молдаван к молу, где артель из шестерых грузчиков принялась разгружать привезённое в телеги. Их, по мере погрузки, Стефан отвозил на привоз в то место, что выделила ему городская управа для ярмарочных торгов. Следить приходилось за каждым, так как воровство в любых землях было делом знакомым. После того, как докорячили по ухабам последнюю поклажу, Стефан оставил своих людей в городе, а сам погнал кормчих к кузнецу: байка о сломанных уключинах стала явью, и пришлось молдаванам встать в очередь теперь уже на ремонт.

У Владимира всегда работы было невпроворот, что уж говорить про ярмарочные дни. Здесь только и крутись: у какого гостя коня подковать, кому оглобли наладить. Но чаще всего, конечно, обращались к кузнецу моряки. Всегда находились те, у кого сорвало резьбу в весельных уключинах, и цепи разошлись, и замки поломались. Бывало, что корабли сталкивались в спешке и толкучке, тогда уже и вовсе начиналась наладка. Чинили суда на верфи, а вот детали из металла ковали на берегу. Кузнецов в Опочке было едва ли меньше, чем брадобреев и гончаров. И спросом труд мастеровых всегда пользовался. Жестянщики, камнетёсы, кровельщики, портные, пекари и скорняки трудились, не покладая рук. Добавлялось забот во время крупных торгов и сторожам, и царским дьякам, и их подьячим. Ведь торговали не только на менах; за воск, пшеницу и пушнину русская казна просила серебро и золото. Вот здесь и были нужны казначейские люди и служилые охранники. Да и пожарным в такое время не присесть. Так что суета в городе стояла день-деньской и ночь кромешную. Спать и есть многие забывали. За неделю продаж каждый, кто в деле, старался навертеть максимальный оборот и получить всю возможную выгоду. Прав был Николай, заметив, что уже через месяц-полтора мало кто из корабельщиков отважится на дальнее путешествие в Русь по речному пути. Встанут реки под лёд, и для поставок останутся лишь дороги. А какие они в этих краях, иностранцы прекрасно знают.

Голод пробрал Стефана, и он не прочь теперь был бы отужинать, гадая, почему эти русские тащат горшок не на стол, а со стола. Но входить в чужой дом со своими порядками гость приучен не был, потому терпеливо ждал, пока Николай выйдет за порог, проверит местность вокруг кузницы, вернётся, запрёт затвор и лишь тогда понесёт миски к котелку. Там наложит каждому порцию, там же, у печи, возьмёт по деревянной ложке, а уж затем позовёт младшего брата на помощь. Потому как заведено в любой русской семье, что старший решает, когда и сколько кому из домочадцев есть.

За трапезой мужчины говорили мало. Вычистив миски, туда же насыпали каждому по горсти печёного гороха и, выуживая его, как семечки, завели разговор. Очень интересно было русским послушать приезжего про страны заморские. Стефан в свои двадцать девять лет много где успел побывать. Особенно нравилось ему в Италии и Османской империи. За столом речь естественным путём зашла о еде, и гость поведал про незнакомые травы, растения и особенно соусы, что были так в ходу в европейской кухне. Что же касалось восточной гастрономии, то волшебство тамошних поваров творило огромное множество специй и экзотических растений. Турки забивали свои кладовые местным миндалём, пшеном, растительным маслом, фруктами свежими и сухими. Из соседней Персии и заморских арабских стран им привозили необычные растения для здоровья и активного долголетия, из них варили джемы, соки, сиропы, мороженое, которые считались лучшими десертами в мире. Из Китая османцы везли редкие для их земли травы и цветы. Особым видом искусства считалось разведение фруктовых садов и лекарственных оранжерей.

Николай и Владимир впервые слышали про спаржу, айву, сладкие сливы, черешню. Долгий путь купцов и корабельщиков не позволял везти эти чудесные растения, и не удивительно, что на местных торгах их никто из братьев не видел. С изумлением слушали они про рецепты долмы из виноградных листьев, про тёплый молочный напиток салеп, приготовленный из молотых орхидей, с добавлением розовой воды и тростникового сахара, и укрепляющий силу и родителей, и их будущих детей. Николай и Владимир не хотели отпускать своего гостя и просили рассказывать про дивные неведомые страны ещё и ещё. Им хотелось знать о климате, рельефах, плодородии. Искусство европейских и турецких ваятелей, мастеров тканного промысла, художников и ремесленников по металлу удивляли любого. Софийский собор в Константинополе или кафедральный собор Святого Иоанна Крестителя в Риме служили образцами строительства святых домов. И Древний Рим, и Византийская Империя защищали правообладание божьих законов над властью монархов. Зайдя внутрь соборов и встав под своды купола, каждый верующий вбирал в себя свет, льющийся сквозь витражи апсид. Стенные росписи и великолепная мозаика вели с ним разговор о Времени. Порфировые столбы помогали взлетать в небо словам из уст молящегося перед ликом Иисуса. Мозаичные полы с контрастными кругами и квадратами косматеско призывали падать ниц перед святынями божьих домов.

Завоевав Византию, Османская Империя внесла в строительство храмов восточный стиль, и наряду с христианскими реликвиями в Константинополе были построены богатые дома для знати. Султан Сулейман Великолепный, нынешний правитель турок, жил в прекрасном дворце Топкапы и продолжал украшать его и перестраивать.

– Покровительствует Сулейман не только поэтам и музыкантам. Всякий ремесленник, кто хочет учиться и дойти до совершенства, у него в почёте. Владимир, я видел на торгах сделанные тобою кресты и считаю, что ты можешь стать прекрасным мастером, – неожиданно сказал Стефан. Братья переглянулись: похоже, важный человек из Молдавии в их городе не в первый раз.

Спросив, при каких обстоятельствах случилось гостю видеть изделия не кузнеца, а скорее художника по металлу, русские так и не получили ясного ответа. Но зато совершенно понятным было предложение господаря поехать Владимиру вместе с ним в Константинополь. Опешив, младший брат, и без того не особо разговорчивый, встал из-за стола погрузился в думы. Ему не раз приходилось по просьбе богатых людей выливать кресты, а затем вручную резать по меди или серебру, вытачивать на металле распятие, осыпать камнями их или оклады икон. Вот только знать про этот промысел могли совсем немногие. Церковь сама выбирала богомазов и творцов святынь, к коим, безусловно, был причислен нательный крест. Наиболее почитаемые из этих мастеров жили при царском дворе и ревностно хранили все секреты своего дела. Простолюдину, самоучке, провинциалу подобное самовольство могло грозить жизнелишением: не понравится кому из монахов в какую сторону смотрит Иисус, так запросто объявят искусника еретиком. Николай знал про это не хуже брата и, испуганный, пал перед гостем на колени и запел, лишившись от страха своего местного говора: