Михаил Туруновский - Записки военного врача

– Вот как?! – оживился Иляхин, – И что же это, по-вашему?

– Типичное убийство!– уверенно произнёс Михаил, глядя в глаза следователю.

Иляхин тут же отвёл взгляд в сторону, и будто осматривая тело, склонился над трупом, а потом добавил: Обоснуйте же!

– Извольте! – согласился доктор, – Рана повлекшая смерть, несомненно, нанесена вот этим самым топором. Следы крови на нём видны хорошо. Нанести подобную рану в височную область самостоятельно, практически не возможно.

– Уверены? – слегка прищурившись, перебил следователь.

– Есть, разумеется, ничтожная вероятность падения, но не в данном случае.

– Вот как? И почему же?

– Обратите внимание на побои на лице. Очевидно, что удару топором предшествовала драка. Его били по лицу, и не единожды. Скорее всего, кулаками. Вот посмотрите.

Михаил слегка повернул голову мертвеца, демонстрируя ссадины и кровоподтёки.

– Допустим. Но я всё же не понимаю, из чего следует, по-вашему, что некто ударил его топором, а не он сам, в пьяном угаре нанёс себе эту рану, падая на топор? – попытался вывернуться Иляхин.

– А следует это из брызг вот на этой балке. Полюбуйтесь! – поднял руку вверх доктор, указывая на капли крови, – Такие брызги могут быть только от топора, который убийца резко поднял вверх, после нанесённого им удара.

Михаил перешагнул через лежащий труп, затем поднял руки с воображаемым топором, и продемонстрировал, как и в каком направлении бил преступник.

– Можно сказать, что топор прошёл немного по касательной. Но хватило и этого, – добавил он.

– Что ж! Не дурно, – задумчиво согласился следователь, – То есть вы хотите сказать, что некто проник во двор и, когда потерпевший вошёл в конюшню, ударил его топором?

– Ни в коем случае! – сходу возразил Михаил, – Никаких посторонних здесь, и быть не могло! Он убит кем-то из тех, кто находился в доме в тот момент.

– Вот как? И откуда же такая уверенность? – не скрывая сарказма, поинтересовался Иляхин.

– Собака. Вы видели этого пса? – повернулся в сторону будки доктор, – Этот зверь постороннего на свою территорию ни за что не пустит. Хотите эксперимент?

– Нет уж. Увольте! – моментально среагировал следователь, – Вижу, вижу! Словно папеньку вашего сейчас перед собой лицезрю. Браво, браво! Яблоко, как говорится, от яблони далеко, так сказать, не падает.

Иляхин некоторое время ещё помялся на месте, явно о чём-то размышляя, а затем лисой прошмыгнул к выходу, и встал в дверях.

– Однако подобный исход дела, уважаемый Михал Андреич, нас совершенно не устраивает, – уже серьёзным тоном заявил он, – Это несчастный случай, как бы там ни было на самом деле. Мало того. Именно такое заключение вы немедля напишите, и скрепите своею подписью и печатью.

– Не понимаю! Извольте объясниться! – откровенно возмутился доктор, – Какого чёрта вам понадобился тогда весь этот спектакль?

– Полноте, Михал Андреич! Не стоит кипятиться! – попытался сходу остудить его пыл Иляхин, – В вашем-то положении? Кстати, а как дела у вашего папеньки? Скоро ли он возвращается?

Откровенное возмущение на лице доктора мгновенно сменилось подавленностью. Заметив это, следователь подошёл к нему, и почти по дружески взял под локоть.

– Пойдёмте, Михал Андреич. Не будем делать не нужных глупостей, а просто напишем то, что нужно. И всё! В сущности, какое вам дело до этого, с позволения сказать, пострадавшего? Да, чёрт с ним! Между нами говоря, одним псом стало меньше! Вот и всё, – почти шепнул на ухо Иляхин.

Некоторое время Михаил ещё оставался в глубоком раздумье, а, затем, не поднимая глаз, тихо произнёс:

– Хорошо. Я сделаю то, что вы хотите. Надеюсь, затем вы оставите меня в покое?

– Ничего не могу обещать, – честно признался следователь, – Сами понимаете, не всё здесь зависит от моего желания. Да-с! Времена нынче такие. Были бы тут рядовые, так сказать, забулдыги, то и экспертизы никакой не понадобилось. А тут такое дело! Кстати! Хотите знать, кто в эту ночь здесь гулял?

– Ни сколько, – буркнул в ответ Михаил, – Я уже догадался. Кто-то из нынешних «господ»! Хотя все они, как вы только что выразились, обыкновенные забулдыги, дорвавшиеся до власти.

– Тю, тю, тю! – осадил Иляхин, – Тише! Умоляю вас! Вы же умный человек, Михал Андреич! Каких господ? Забудьте такое слово! Товарищей! Теперь только товарищей! И полегче! Полегче! Революция, знаете ли….

Затем они молча прошли в дом, где Михаил составил заключение именно так, как того требовал следователь, а затем попрощавшись, направился к выходу. Уже в дверях Иляхин окрикнул его снова.

– И вот ещё что! Бросьте вы эту свою хандру, Михал Андреич! Ну, что это такое, право! Доктор, и вдруг, как простой крестьянин поле сохой пашет! Хватит! Хватит оплакивать утраченную жизнь! Я это вам, по-дружески, говорю! Революция всех с ног на голову поставила. И вы не исключение. А докторов, сами знаете, как сейчас не хватает! Не советую вам упрямиться. Иначе, рано или поздно, но за вами придут. И тогда…. Вы меня понимаете?

Михаил выслушал следователя, стоя к нему спиной, не оборачиваясь. Однако немного помедлив, повернулся вполоборота, и буркнул в ответ: «Я больше не практикую», и наконец, покинул, пропахший пьянством и дебошем, некогда приличный дом.

Чувство омерзения не покидало его всю обратную дорогу домой. Бессовестный шантаж бывшего полицейского казался Михаилу унизительным. Какое-то время ему даже хотелось вернуться обратно, и прилюдно дать пощёчину этому приспособленцу, посмевшему назвать себя сослуживцем отца. Однако, спустя некоторое время, он заметно остыл, и даже сумел успокоить себя мыслью о том, что одна мерзкая особь всего лишь поглотила другую. «Придёт время, и появится следующая дрянь, которая в свою очередь, поразит и эту. Рано или поздно, но они непременно перегрызут друг друга» – рассуждал он, подходя к дому, где его ждала верная, заботливая Нюра, и скромный завтрак с горячим травяным чаем.

Утолив утренний голод, он прошёл в свой кабинет, и сел за письменный стол. Некоторое время он сидел неподвижно, глядя в окно прямо напротив стола. Затем выдвинул верхний ящик, достал толстую тетрадь и ручку с чернильным пером. Медленно, продолжая о чём-то размышлять, он открыл первую страницу, а затем начал делать записи своим неразборчивым врачебным почерком.

Солнечное майское утро 1911 года в доме надворного советника, подполковника полиции Московского Андрея Николаевича выдалось излишне оживлённым.

Тремя днями раньше семья собралась в родительском доме в полном составе. По случаю окончания Михаилом гимназии в Симбирске, приехали уже замужние Клавдия и Анна. А так же с высших женских курсов из Казани вернулась уже обручённая Лиза.

Андрей Николаевич, получая на своей должности солидное жалованье в 1450 рублей, имел просторный крепкий дом, и за собственный счёт сумел дать достойное образование старшим дочерям. На очереди теперь были, подрастающие дети Мария и Василий, а так же юношеского возраста Михаил, который собирался поступать в Казанский Императорский университет.