Михаил Туруновский - Записки военного врача

– А как же, Андрей Николаевич! Здравствуйте, дорогой! – раскрывая руки для дружеских объятий, ответил Корсаков, – Ведь отец ваш Лидочку мою крестил, – продолжил он, уже двигаясь вместе с остальными в сторону церкви, – Да, и нравится мне этот храм. Дышится здесь как-то по-особенному. Я, знаете ли, ауру в церквях ощущаю. Удивительно это, согласитесь. Казалось бы, и службы в церквах одинаковы. Ладаном всюду кадят. И построены они по единому образу, а двух одинаковых не сыскать. И запахи, и ощущения разные.

Корсаков остановился, сделал глубокий вдох, поднял голову, и перекрестился, глядя на сверкающие купола.

– Хотя, не ко времени, пожалуй, я разговорился сейчас. Нужно идти. А то опоздаем. Не хорошо опаздывать!

Иван Егорович улыбнулся, и весело пригрозил пальцем самому себе.

Московские давно дружили с Корсаковыми, и частенько, то ли в шутку, то ли всерьез заявляли о намерении породниться. Поэтому при каждой личной встрече Михаила и Лидии их молодые красивые лица непременно наполнялись пурпурной краснотой.

Скрыть свои личные симпатии молодым людям удавалось крайне плохо. Они, то и дело, пересекались нечаянными взглядами и, украдкой, подолгу рассматривали друг друга при каждом удобном случае.

– Ну, здравствуйте, здравствуйте! Приехали, значит. Похвально. А я ждал. Ждал внука-то! – встретил их пожилой настоятель на входе в храм, – О! И Корсаковы сегодня ко мне пожаловали! Рад! Очень рад, Иван Егорович! Ну, проходите, проходите. Уже начинать пора!

Перед началом службы Михаил помог Лидии зажечь свечу, и как бы случайно прикоснулся к кончикам её пальцев, от чего оба снова заметно покраснели.

Затем он нарочно выбрал место в храме немного позади неё, и на протяжении всей службы не уставал любоваться потрясающей красотой молодой девушки. Возрастом они были практически ровесниками. Всего на полгода Михаил был старше младшей дочери Корсаковых.

Лидия имела безупречную фигуру и шикарные густые волосы, задорными завитками, спадавшими на её аккуратные плечики. Правильные, словно у богини, черты её лица сами, казалось, просились на холст или хотя бы лист бумаги. Потому Лидия пользовалась большой популярностью у местных и приезжих художников.

«Глаза вашей дочери определённо могут свести с ума! – сделал однажды комплимент Корсакову один заезжий вельможа, увидевший её на балу у градоначальника, – Такой красавице место в столице! Не иначе! – добавил он, делая однозначный намёк Ивану Егоровичу на сватовство со своим сыном». Однако Корсаков, будучи человеком, не только образованным, но и порядочным, никогда не рассчитывал использовать божественный дар своей дочери в каких-то корыстных интересах. К тому же, был он человеком весьма состоятельным, в деньгах не нуждался, и даже слыл меценатом в своём уезде.

Служба в храме пролетела незаметно и, пропустив по завершении причастия, прихожан вперёд себя, Михаил в сопровождении отца подошёл за благословением к деду, последним.

– Ну, что Михаил? Лекарем, значит, решил стать? – твёрдым голосом начал священник, – Я вот всю жизнь души людские спасать пытаюсь, а ты, значит, плоть человеческую исцелять решил. Что ж. И то похвально. Отец твой в своё время не пожелал по стопам предков наших пойти, и твоя дорога значит иная. Хотя и он, если разобраться, тоже лечит. Лечит общество человеческое. От всякой скверны избавить пытается.

Отец Николай перевёл взгляд на собственного сына, внимательно посмотрел ему в глаза, и затем продолжил.

– По призванию ли идёшь в лекари, внук? Учение без призвания – грех, потому как обман. Помни это! Ничего в жизни без призвания делать нельзя. Обманешь и себя, и тех, что верить тебе будут. А вот Господа нашего не обманешь. Нет. Он всё видит. А за обман тебя накажет. Обязательно накажет.

– По призванию дедушка, – подтвердил Михаил, не раздумывая, – Больных людей жалею. Помогать им хочу. Как Иван Егорович это делает.

– Ну, что ж! Коли так?! Благословляю тебя, раба божьего Михаила на дело праведное, во исцеление плоти человеческой! Во имя отца, и сына, и святага духа! Аминь! – торжественно произнёс священник, и трижды перекрестил внука большим серебряным крестом. Затем он жестом подозвал к себе сына и что-то на ухо прошептал ему. Андрей Николаевич только, молча, кивнул в ответ, а выйдя из храма, озвучил Корсаковым приглашение на домашнее чаепитие к отцу Николаю.

На предложение настоятеля гости откликнулись с удовольствием, и вскоре разместились в доме священника на просторной террасе с выходом в большой яблоневый сад.

Сладковатый дымок от растопленного самовара создавал неповторимую атмосферу уюта в весеннем саду. От того чай казался особенно ароматным, а варенье вкусным.

– Я ведь поначалу, ох как зол на твоего отца был, Михаил, – начал беседу настоятель, – Это, когда он из училища духовного, не окончив обучения, сбежал. Шутка ли дело? Ведь до меня четыре поколения служили Господу наши предки! И это только то, что мне известно. Ух, как я зол был тогда на него! – покачал головой священник, – Благословения своего, поначалу, не хотел ему давать на эту самую службу! Помнишь, Андрей?

В ответ Андрей Николаевич лишь, согласно, покачал головой, и едва заметно покосился в сторону сидящего рядом Корсакова.

– Но потом господь вразумил, как видно, – осенил себя крестом отец Николай, – Зачем господу такой слуга, который всё время за церковную ограду смотреть будет, подумал я. Не призван, значит. Видать, господь для другого нужного дела его предназначил. Другое место ему для службы уготовил, значит. А то, как же! Русский человек без службы, что сорняк в огороде. В служении богу, царю и отечеству всё предназначение русского человека и есть. Прогони его с этой самой службы – всё! Считай, пропал человек, а без него и Россия матушка пропала!

Революционеры эти, что сегодня в души людские со своими проповедями сатанинскими лезут, пострашнее любого оружия будут. Они ведь не просто царя трона лишить хотят. Они его с народом развести задумали! А главный их удар по православной церкви затем придётся! Потому как, церковь наша указывает народу истинный путь к господу. И путь этот лежит через царя, помазанника его на земле. Если свергнут они царя, то разорвётся та незримая святая нить, что связует народ с господом нашим. Вот и выходит, что разлучив царя с народом они, следом, и народ от господа отлучат! Весь многовековой устой наш враз, одним ударом разрушить хотят. Вот, что страшнее всего!

Настоятель снова перекрестился, как бы ни желая свершения своих слов, а затем продолжил.

– Случись такое, не приведи Господь, вмиг бесы отовсюду сбегутся куском лакомым поживиться, и пир их кровавым будет!

– Так, что же нам в таком случае делать, батюшка? – вступил в беседу, встревоженный словами собственного отца, Андрей Николаевич, – На какую силу нам опереться должно, коли зашатается, не приведи господь, царский трон?