Александр Вендеров - Повести из захолустья

– Когда он несколько дней не может выпить, он глумить начинает. Видения всякие, галлюцинации. А в тот раз у него денег не было – вот и забрался в господский дом. Ну, к хозяину. И свистнул из бара… Сколько он там свистнул у него, Денис?

– А я не знаю, сколько именно. Короче, несколько бутылок из бара украл – его и уволили.

– Настолько далеко алкоголизм зашёл, что Максим глюки ловит? – удивилась Алеся.

– Да, ты знаешь, какие у него белочки 4 4 Белочка, она же пушистая – разговорное от «белая горячка» бывают?! – сказал Денис. – Один раз они с моим дядькой в лесу за домом Авдошкиных выпивали. Макс пошёл отлить в кусты и там увидел снежного человека. Он нам сам после сказал об этом. «Самый настоящий йети» – говорит. Испугался, побежал домой. Йети за ним. Пока бежал, снял с себя всю одежду, домой забежал уже в одних трусах. Схватил топор, чтобы защищаться. Мать думала, что он совсем кукухой поехал.

– Да так и было, раз йети за ним гонялся, – задумчиво проговорила Алеся. – Его в больницу положили тогда?

– Нет, – ответил Никита. – А надо было бы: там хотя бы прокапали. А то ему так долго не протянуть.

– А потом, – продолжил Витя, – он ехал из Рамешек в Сулиды на велосипеде, и за ним увязалась большая белка. То есть животное, а не белая горячка. Нам говорил, что такого размера, как кавказская овчарка. Прыгает с дерева на дерево и кричит ему: «Ну что, допился, алкаш»? Он отвечает в том ключе, что мол, пошла ты куда подальше, я вообще больше пить не буду. А она ему: «Врёшь, Максимка, будешь»! Приехал домой – ему показалось, что и за ним, и за всеми следит ФСБ через телефоны. Ходил по деревне и всем говорил, чтобы выключили телефоны и вытащили из них батарейки.

– Да, – вспомнил Денис. – Он к нам тоже приходил. А потом ещё случай был, что Максима белочка посетила. Пушистая такая, с хвостом. Ему видение было, будто соседка его, Аня Комарова, следит за ним, чтобы продать на органы инопланетянам. И он ночью стал ломиться в дом Комаровых, а Аня там была одна с двумя маленькими детьми. Комаровы его наутро чуть в дурку не сдали.

– То есть у него в основном идеи преследования, – заметил Никита. – А чего он так боится в больницу попасть? Там же долго держать с белкой не будут.

– Так он прав на трактор из-за этого лишится. В наркологический диспансер на учёт ставят тех, кого с белой горячкой госпитализировали.

– Понятно теперь. А когда он к Ане ломился – это не в тот раз было, когда ему перископ из Комаровского пруда показался?

– Не помню, в тот раз или нет, а такое тоже было. Он подумал, что в Комаровском пруду плавает подводная лодка, в которой сидит инопланетянин. Он следит за Максимом, чтобы его похитить.

Алеся сначала не поняла, где в Сулидах Комаровский пруд, а потом вспомнила: все четыре пруда в деревне называются по фамилиям людей, чьи дома стоят рядом. И, значит, Комаровский пруд – это тот, что напротив и Комаровых, и Авдошкиных.

– Ребята, – сказала она, – а ведь это то, что называется «мем смешной, а ситуация страшная». Это же алкогольная деградация личности, и человек не сможет бросить пить, даже если захочет.

– Ну ты знаешь, мой дедушка Вася много лет бухал, а бросил пить, когда плохо стало со здоровьем. Жить захотел! – ответил Денис.

– Честь ему и хвала, вот только мотивация должна быть очень сильной для этого. Да и потом, наверняка пил не так, как Максим. До белочек не доходило?

– Нет, конечно! Да и дед бросил пить десять лет назад – значит, ему уже за шестьдесят было. А Максима пушистые зверьки с двадцати семи лет посещают. Хорошо, что дядька мой больше не пьёт!

Алеся помнила, что Миша Власов любил приложиться к бутылке и поэтому удивилась:

– Что, совсем бросил?

– Хотелось бы верить в это. В феврале у меня был день рождения – так он там нажрался, а потом за руль сел. У него это всё время было: как напьётся, так поедет куда-нибудь. Но в тот раз набубенился так, что наутро не помнил, как на машине в Новосёлки ехал. Испугался, что чуть беды не получилось – третий месяц сухой уже.

Витя вспомнил:

– А мы тогда с Денисом и нашими друзьями из Новосёлок стоим перед магазином – смотрим, а на площадь выкатывается «Волга», и из неё вываливается Миша. Я его тогда на своей машине домой отвёз, а Денис «Волгу» пригнал.

– Так я Мишу, кстати, и на улице не вижу. Не всё же время он на работе?

– Алеся, – ответил Денис, – он ведь по трезвянке и раньше не гулял. А как завязал, так дома сидит. Неинтересно ему с нами. Или поедет с металлоискателем копать.

– Так он археологией занимается?

– Ага, ездит туда, где раньше были деревни, и ищет старые монеты. Я тоже с ним езжу, когда позовёт, но сейчас у дяди времени мало. Я же говорил, на дом копит.

– Случай вспомнила! Я в молодости хорошо общалась и с Максимом, и с Мишей. Максим тогда ещё не так пил. Был 2005 год – я приехала на каникулы в деревню, а у меня была газета объявлений «Из рук в руки». И там объявления о продаже мобильников. Продавался телефон стандарта DAMPS – были такие телефоны без симки. Сидели у меня в летней кухне, пили пиво, но все были трезвые. Максим позвонил в Петербург продавцу, спрашивает его, какой телефон, какие функции, сколько стоит. Тот долго ему рассказывал, подробно так. А Максим и говорит:

– Слышь, я тут подумал: если это телефон стандарта DAMPS, может, ты мне его так отдампс?

Тот мужчина не понял, спрашивает: «Что»?

– Так отдашь! – отвечает Максим. И больше ничего не мог сказать: мы всё втроём ржали, как ненормальные. Максим говорил, что ему стыдно потом было перед этим человеком.

Ушла молодость, а минувшие пятнадцать лет принесли Алесе, Максиму и Мише совсем разное.

Двадцать восьмого апреля Алеся шла ранним вечером, ещё засветло, по деревне и встретила Максима и Зульфию. Поговорили с Максимом о том о сём, а Зульфия большей частью молчала, как обычно. Максим был трезвый и без перегара. Когда речь зашла о коронавирусе и новой статистике, он сказал:

– Вот и мамке теперь запишут коронавирус.

– Она заболела чем-то подобным?

– Инсульт у неё, вчера на скорой в Смоленск увезли.

Оказалось, что накануне дети не сразу и заметили, что с матерью что-то не так: мать лежала в своей комнате и не хотела ни с кем разговаривать, что в последние месяцы стало привычным. Когда они поняли, что с мамой происходит нечто ненормальное, вызвали скорую, а ехала она долго, и время, столь дорогое при инсультах, было упущено. Максим в больницу не поехал: ночью ему не на чем было бы вернуться домой, а Алесю или других людей, у которых есть машина, он обеспокоить в поздний час постеснялся.

А через пять дней, утром третьего мая, к Алесе пришёл Денис и сказал, что тётя Ира Авдошкина умерла. Очень жаль её! Всего пятьдесят девять лет – прожить бы ещё тридцать, да не вышло. И ведь умерла главным образом потому, что сама не хотела жить и опустила руки.