Наталья Кудрявая - Лев Толстой – провидец, педагог, проповедник

Неадекватной оказалась вся методология отечественного толстоведения, а в основание отношения к Толстому как великому художнику и слабому мыслителю легла серия статей В. Ленина, которые были превращены в «ленинскую концепцию» творчества Толстого – в ней предмет исследования превращался в вымышленную фигуру.

К сожалению, процесс осмысления содержания педагогических и религиозных исканий Толстого надолго задержался. Вскрытая Толстым: ложность научной картины мира, включающей науки о человеке, не была осознана, и это мешало и продолжает мешать адекватному восприятию смысла его творчества и новой оценке религиозно-нравственного учения как учения о жизни человека.

До недавнего времени считалась обязательной для всех – от ученого-философа до учителя истории и литературы – формула о двух Толстых, «нашем» и «не нашем». Если приходилось затрагивать его религиозно-нравственное учение, то оценивалось оно непременно в негативном плане, как доказательство якобы ущербного мировоззрения великого гуманиста, поскольку он «не понял» революционеров, не поверил в их возвышенные побуждения, отказал им в праве путем революционного насилия перестраивать жизнь, осчастливливать людей вопреки их воле и желанию.

Первыми смелыми словами по поводу религиозно-нравственного учения Толстого в советский период были слова Леонида Леонова, который на торжественном заседании, посвященном 50-летию со дня смерти Толстого, в частности, отметил, что «любому слову в философской терминологии Толстого, вплоть до столь далекого, казалось бы, от нашей современности Царства Божьего, найдется надежный синоним и в нынешнем гуманистическом словаре» [2] Леонов Л.М. Слово о Толстом // Лев Толстой: В 2 кн. М., 1961. (Лит. наследство; Т. 69). Кн. 1. С. 17. . Как ни странно, благоприятные предпосылки для исследований философского и педагогического наследия Толстого создали работы авторов, которые не занимались его творчеством. Так, работы Э.В. Ильенкова по диалектической логике и В.В. Давыдова по проблемам развивающего обучения способствуют пониманию сути методологического спора Толстого с эмпирической абстрактной педагогикой середины XIX века; показа ограниченности как идеалистической методологии, так и материалистической в понимании духовной и нравственной сущности человека [3] См.: Ильенков Э.В. Диалектическая логика. М., 1984. С. 304–317. .

Проблема смысла жизни и нравственного поведения, понимания Толстым антропности духовности, онтологического характера ценностей и способности педагога их развивать в учащихся психологический вклад Толстого в складывающуюся в настоящее время экзистенциальную психологию и педагогику. Этому мешала марксистская методология наук о человеке, которая в нашей стране стала подвергаться критике с конца 80-х – начала 90-х годов XX столетия.

Развиваются во многом созвучные взглядам Толстого христианская, гуманистическая, экзистенциальная психология и педагогика. Не случайно, а закономерно выступление видного австрийского экзистенциального психолога В. Франкла, который вывел из-под критики религиозных деятелей исследование высшего, по сути духовного измерения человека, назвав его ноэтическим, а Толстого рассматривал как предтечу этого направления психологии.

Пока совсем не исследована взаимосвязь идей Толстого в его религиозно-нравственных трактатах с гуманистической и экзистенциальной психологией Запада, хотя прецедент взаимосвязи очевиден. Исторический парадокс запрета в царской России из-за резкого антиправительственного и антицерковного пафоса привел к тому, что друг и соратник писателя В. Чертков на свои средства печатал эти произведения на иностранных языках в Лондоне и распространял их. «Наука жизни» Толстого становилась доступна западной интеллигенции раньше, чем отечественной. А в наши дни ученик В. Франкла, профессор Альфрид Ленгли «переучивает» отечественных психологов и психотерапевтов в Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова на основе современного экзистенциального анализа. Видимо, слушатели этих курсов даже не подозревают о тех поэтических образах, которые оставил Толстой в произведениях «Исповедь», «О жизни», «В чем моя Вера?», «Царство Божие внутри вас», и др.

В наши дни почитатели (учителя, родители, широкая педагогическая общественность) художественного и педагогического творчества Толстого испытывают потребность в современной трактовке попыток писателя поставить в научный дискурс понятие души и духа.

Безусловно, большой интерес к проповеднической деятельности гениального провидца испытывают множество учителей, родителей, студентов педагогических вузов. Повторим, что сегодня Толстой как проповедник не одинок, а его заключительный аккорд (как в «науке жизни», так и в педагогике) – книга «Путь жизни», в которой он операционализирует шаги человека на пути совершенствования, вписывается в современную научную педагогику и психологию и возвращает нас совершенно неожиданно к его первому высказыванию об усилии духа в волевом акте созидания своей духовности, сделанному в восемнадцать лет, в годы студенчества.

Самой действительностью актуализированы проблемы осмысленной духовной жизни, идеи здоровьесберегающих технологий в педагогике и медицине, оформляется исследовательский замысел сближения религии и науки в проблеме человековедения, что делает актуальными искания писателя и его предвидение эффективности психологических подходов в практиках работы с людьми.

Появились позитивные оценки в отношении того пласта творчества Толстого, который сам он считал главным делом своей жизни, т. е. сочинений последних тридцати лет его писательского пути (А. Николюкин, Ю. Давыдов, Н. Кудрявая, А. Мень, Е. Мелешко, М. Лукацкий, Б. Сушков, В. Ремизов и др.).

Научная и педагогическая общественность испытывает потребность в новой научной интерпретации содержания религиозно-нравственного учения или «науки жизни» Толстого, для которого педагогика явилась исследовательским инструментом и рупором внедрения этих идей.

В недавно вышедшей книге историка, профессора Оксфордского университета, Андрея Зорина дается оценка проповеднической деятельности Толстого и высказывается мнение об «одиноком вожде», учение которого оказалось невостребованным человечеством. Можно и согласиться, что востребовано очень скромно. Но можно возразить профессору А. Зорину, что в наши дни, несмотря на отсутствие адекватной оценки его религиозно-нравственного учения, а оно по-прежнему исключено из научного оборота в нашей стране, идеи этого учения через педагогику делаются все более популярными и востребованными.