Александр Черенов - Брежнев: «Стальные кулаки в бархатных перчатках». Книга первая

– Он даже вспомнил «Три мушкетёра» Дюма.

– ???

Семичастный ещё раз не изменил формату удивления: Шелест читает романы?! Да ещё «цитирует в контексте»?! Брежнев тоже не стал оригинальничать: продублировал реакцию. И с тем же олимпийским спокойствием. Так, словно речь шла за нечто, совершенное отвлечённое.

– Ну, ты помнишь сцену, где Ришелье говорит Миледи о случае, который изменяет ход истории?

Семичастный во все глаза уставился на Леонида Ильича: о дичи на вертеле он и забыл.

– Вы это – серьёзно?!

Несмотря на свою относительную молодость, Владимир Ефимович был уже человеком «битым» и «тёртым». Он сразу расшифровал «намёк».

– Ну, почему это: «вы»? – великодушно «отказался от лавров» Брежнев. – Это не «вы», а Пётр Ефимович предлагают. Лично.

Леонид Ильич – «на всякий пожарный» – слегка покривил душой, приписав авторство затеи Шелесту. А вся «вина» того заключалась лишь в том, что своей фразой без подтекста и «задних мыслей» он навёл Брежнева на варианты истолкования. И Брежнев «истолковал».

– То есть, Вы хотите сказать…

За конец вопроса отработали выразительно округлые глаза Семичастного. Леонид Ильич опять равнодушно поиграл плечами.

– Ну, это – всего лишь гипотеза. Хотя я не вижу причин для нервов.

– Хороша «гипотеза»! – задрожал голосом Семичастный. Боязливо оглядевшись, хотя никого кругом и быть не могло, он перешёл на шёпот. – Хороша «гипотеза»! Как Вы представляете себе… хм… реализацию?

По причине здорового чувства страха Владимир Ефимович не захотел «играть в кошки-мышки» – и «вышел открытым текстом». Но сейчас Брежнев только приветствовал откровенность.

– Как это сделать? – не унимался – ни с вопросами, ни с дрожью – Семичастный. – С помощью чего? Яд? Пуля? Кинжал?

– Ну, зачем так конкретизировать? – не слишком убедительно поморщился Брежнев: даже отблески костра на его лице не помешали Семичастному уловить «весёлых чёртиков» в глазах собеседника. – Зачем эти «гастрономические подробности»? Хотя… не проблема. История свидетельствует, что в таком деле все средства хороши. А, уж, сейчас, с развитием современных технологий…

Он усмехнулся и покачал головой, отдавая должное «прогрессу человечества» в этой, весьма специфической, «отрасли знаний».

– Я, вон, читал недавно, что есть яды, которые дают картину смерти от естественных причин: острая сердечная недостаточность, ишемическая болезнь, инсульт и тому подобное. Не надо прибегать к кинжалу. Не надо устраивать автомобильную катастрофу или несчастный случай на охоте: всего лишь «приправь» блюдо – и можешь спокойно готовиться к траурным мероприятиям.

– …

На более «развёрнутый ответ» Семичастный оказался неспособен: хоть и немолод – а «молодо-зелено». Но Леонид Ильич, словно не замечая потрясения соратника, продолжал утаптывать его сомнения.

– Есть ведь и средства, и умельцы. Да, что далеко ходить: наш Майрановский, Григорий Моисеевич, начальник токсикологической лаборатории при Берии. Наверняка остались и препараты, и инструкции…

Даже сейчас, тёмным, поздним вечером, было заметно, как по бледному лицу Семичастного, одна за другой, побежали крупные капли пота: генерал выдавал мужество. Вернее, мужество выдавало генерала. С головой.

Владимир Ефимович понял всё: только что, буквально сейчас, он получил инструкцию к действию! Самую подробную – хоть и закамуфлированную «под мысли вслух»!

– Нет, Леонид Ильич, это невозможно… Я не смогу организовать это… это дело… К нему не подступиться… Он очень недоверчив…

– Недоверчив, – согласился Леонид Ильич, но опять с подтекстом. Так, словно доводил «объект» до готовности. – Но ведь не ко всем. Ты, например, вхож к нему в дом в любое время…

– Нет, Леонид Ильич!

Разбрасывая в стороны капли пота, Семичастный энергично замотал головой.

– Я не могу! И потом: мы ведь – коммунисты! Это же не наш метод!

Неожиданно Леонид Ильич расхохотался. Семичастный растерянно смотрел на него, на себя и даже на свою ширинку, не понимая, чем он вызвал такой приступ безудержного веселья. Нахохотавшись вдоволь, Брежнев вытёр ладонью выступившие слёзы.

– Ну, уморил! Заладил, как попугай: «Я не могу!», «Я не могу!» Как будто я тебя и в самом деле уговариваю проникнуть со склянкой на кухню Хрущёва, отвлечь повариху и «сдобрить» любимый борщ «дорогого Никиты Сергеевича»!

– Нет? – растерянно улыбнулся Семичастный. Надежда в его голосе делила место с неуверенностью – и в равных пропорциях.

– Нет, конечно!

Леонид Ильич дополнительно обезоружил собеседника открытой улыбкой «из набора».

– Но – так, чисто теоретически – это было бы лучшим выходом для всех. Вождя, почившего «на боевом посту», проводили бы со всеми почестями. В стенку – а то и за Мавзолей. Никакого Пленума. Никакого позора. Никакой отставки. Никакой пенсии. Знаешь ведь: отставные вожди на пенсии хиреют очень быстро. Что это за жизнь: тление и копчение!

Леонид Ильич мечтательно закатил глаза к небу.

– А всем остальным – какая польза! Конец экспериментам… над людьми! Конец бардаку… в смысле: «великому десятилетию»! Хлеб – народу, земля – колхозу! И-э-э-х!

Леонид Ильич огорчённо махнул рукой.

– Но это – так: мысли вслух. Ты меня понимаешь, Володя?

Володя, разумеется, «понял» – и облегчённо перевёл дух. Потому, что понял всё. И ещё потому, что проникать со склянкой к Хрущёву ему действительно не хотелось – а ведь едва не нагрузили!

– Твоя же задача, Володя…

Брежнев был уже строг и деловит – словно и не было только что «мыслей слух» под мечтательный взгляд в иссиня-чёрное небо с рассыпанными на нём пригоршнями далёких звёзд.

– … тщательно оберегать Никиту Сергеевича от любой информации, которая может травмировать его ранимую душу.

Семичастный не выдержал и хохотнул: ай, да, Леонид Ильич! Вот это – человек! Настоящий лидер – и при этом «свой в доску» мужик!

Домой охотники возвращались, оба в целом довольные собой. Леонид Ильич был вполне удовлетворён тем, что отработал ещё один вариант, и тем самым укрепился в мысли о единственно возможном решении вопроса – в Президиуме и на пленуме. А Владимир Ефимович был откровенно рад тому, что удалось избежать «высокого доверия» Леонида Ильича, чуть было не ступившего на сомнительную дорожку семейства Борджиа. Вопреки инструкции, он полагал, что прямая – не всегда кратчайшее расстояние между двумя точками. Иногда чем дальше – тем ближе. «Нормальные герои всегда идут в обход». Но «в другом формате» он был готов и день и ночь работать для достижения цели: где-то – и не так уже далеко – забрезжил свет блистательной политической карьеры…