Александр Черенов - Брежнев: «Стальные кулаки в бархатных перчатках». Книга первая

– Да, пора уже открыть сезон. Когда?

Как два шпиона, они с Брежневым понимали друг друга с полуслова.

– Да в субботу, после обеда – когда же ещё? – «улыбнулся в трубку» Брежнев. – Уикенд, как говорят «у них». Правда – однодневный. Никита Сергеевич никак не расщедрится на второй выходной…

Это было неплохое вступление: ничего лишнего – и при желании не придерёшься!

– А куда?

– В Завидово: лучшего места для охоты и не найти!

– Добре, Леонид Ильич. До субботы.

Николай Викторович мягко положил трубку на рычаги, и задумался в окно…

«Завидово»… Государственное охотничье хозяйство в ста пятидесяти километрах от Москвы по Ленинградскому шоссе. Два часа езды на автомобиле. Брежнев и Подгорный отправились в путь каждый на своей машине: и положение обязывало, и никому не хотелось, чтобы «стукачи» Хрущёва видели их вместе. Упаси, Боже!

Охота была удачной. Во всех смыслах. Особенно для Леонида Ильича, который охотился не только на кабанов, но и на Николая Викторовича. Последний был главной «мишенью» и главной причиной его появления в Завидово именно сегодня.

Конечно, Брежнев приехал бы сюда и без Подгорного: охота была и его страстью. Но приехал бы не раньше сегодняшнего дня: Леонид Ильич был настоящим охотником, а не браконьером, и всегда дожидался открытия сезона. Изнемогая душой и телом, скрипя сердцем и скрежеща зубами – но дожидался! Любовно – в который уже раз – начищал до зеркального блеска стволы ружей, снаряжал патроны – и ждал. Членские взносы в Общество охотников и рыболовов он платил исправно, Так же аккуратно, как и партийные. Долгое время – лично сам. Потом уже обязанность «налогоплательщика» приняла на себя Виктория Петровна.

«Завидово» было и обычным охотничьим хозяйством – и, вместе с тем, «необычным». Обыкновенность его определялась стандартным набором «услуг» для охотников, в частности, устройством засад и вышек для стрельбы у мест кормёжки диких животных. Ничего «особенно такого», что резко выделяла бы его от «собратьев по цеху», здесь не было.

«Необычность» же его определялась спецификой клиентуры: в «Завидово» охотились члены партийно-государственного руководства страны – и чуть реже высокопоставленные иностранные визитёры. Никаких «привязанных к деревьям» кабанов и лосей, никаких взводов «загонщиков дичи» здесь не было и в помине: приехал, купил лицензию на отстрел – и иди, стреляй! Никто под «жакан» кабана тебе подводить не будет!

Но ни Брежнев, ни Подгорный в услугах такого рода и не нуждались. И потому, что были непревзойдёнными мастерами по части охоты на крупную дичь: у каждого было и время, и место для того, чтобы набраться опыта и отточить мастерство. И потому, что такие «подставы» унижали их охотничье достоинство. Однажды не в меру услужливые люди хотели помочь Леониду Ильичу добыть кабана. Так обычно мягкий Брежнев «отклонил помощь» таким отборным матом, что бедолаг едва не хватил удар. Пришлось даже вызывать медсестру из завидовского медпункта…

Сегодня охота была удачной: уплаченные за лицензии деньги не пропали даром. В охотничьем домике выпили по рюмочке коньяку: ни Леонид Ильич, ни Николай Викторович не имели склонности к «зелёному змию». И в отличие от Никиты Сергеевича, оба предпочитали водке хороший марочный коньяк. Но рюмка, максимум две, были пределом, что для одного, что для другого: каждый «знал свою норму». При этом и Брежнев, и Подгорный меньше всего руководствовались «зам`очными соображениями для языка»: не пили – и всё тут.

– Вот заметь, Николай Викторович…

Брежнев, как бы невзначай перешёл на «ты»: былые попытки «сократить дистанцию» успеха не имели. Ну не будешь же в оправдание «тыканья» ссылаться на то, что в партии – «все друг другу – товарищи и даже братья»!

– …сколько в Президиуме наших с тобой соратников по охоте на крупную дичь: Митя Полянский, Митя Устинов, Кирилл Мазуров, Гена Воронов, Андрей Кириленко, Витя Гришин, Васо Мжаванадзе. Почти весь состав Президиума!

– Один Никита Сергеевич стоит особняком! – запустил «пробный шар» Подгорный, искоса уставившись на Брежнева испытующим взглядом. – Выпадает из дружных рядов!

Леонид Ильич усмехнулся.

– И не только по части охоты…

Это было сказано настолько многозначительно, что Подгорный мог «законно» похвалить себя за «меткость». Он тут же насторожился – даже уши поджал, словно охотничья собака, почуявшая дичь. Но его ждало разочарование: продолжения не последовало. Леонид Ильич был великим мастером по части «обработки» кадров. Он всё делал, не спеша и основательно. «Товарищу надлежит дозреть!» Именно таким принципом он руководствовался в кадровой работе. «Дозревать» надлежало до всего – и в самом широком диапазоне: от серьёзного разговора – до соучастия и кресла. Всё это – в зависимости от ситуации и «состояния объекта».

Вот и сейчас Леонид Ильич не спешил форсировать события. Он только «бросил наживку» и стал наблюдать за тем, насколько основательно Подгорный её «заглатывает». Но «подсекать»» сегодня он и не собирался: пусть Коля «зацепится» покрепче. Чтобы уже «не сорваться».

С тем и расстались. До следующей субботы. Можно было, конечно, приехать и раньше: на неделе-то – не один разрешённый для охоты день. Но работы навалилось – хоть отбавляй. Да и Хрущёв, узнай о том, что его соратники стали «человеком с ружьём» посреди «трудовой» недели, явно не пришёл бы в восторг от такого известия. И причиной тому было бы совсем не нарушение ими трудовой дисциплины…

Всю неделю Николай Викторович изнывал от нетерпения. И не жажда охоты была тому причиной. В лучшем случае, она являлась причиной второй очереди. А главенствовало другое, более сильное, основание: очень, уж, ему хотелось услышать из уст Брежнева продолжение того, что было недосказано в тот выходной. Он не сомневался в том, что «продолжение следует». Один тот факт, что они впервые были в Завидово вдвоём, говорил о многом – даже молча. Ведь все прежние выезды происходили «в расширенном составе» и под непременным руководством «главного охотника страны» Никиты Сергеевича.

В пятницу вечером Николай Викторович позвонил Леониду Ильичу. Сам позвонил. И не только потому, что извёлся ожиданием. Имелась причина и посерьёзней: третьего дня ему пришлось в очередной раз «претерпеть» от Хрущёва. Да ещё – «по линии сельского хозяйства». Когда Николай Викторович сказал, что закупка хлеба за границей – это удар по авторитету Советской власти, Хрущёв вспылил:

– Вы на что намекаете?

– Упаси, Боже: ни на что!

На всякий случай Николай Викторович даже занёс руку для «осенения крестом». Но даже Господь не смог предотвратить гнева Никиты Сергеевича и излияния его на голову секретаря ЦК. Хрущёв «завелся с полуоборота». Даже в совершенно невинном – и совершенно искреннем – «Упаси, Боже!» он расслышал то, чего там и не было: подтекст.