Екатерина Люмьер - Хрупкость

Это же было совершенно иное представление. Темная история о кровопийце, что жил в замке в Карпатских горах, похитивший девушку, соблазнивший ее, была подстать страшной сказке. Весь королевский театр был украшен багряными розами, тут и там стояли черные свечи, сделанные на заказ, и раздавали бокалы с изысканным крепким вином.

С первых нот увертюры весь зал погрузился в темноту и мрак румынской деревни, откуда начиналась история. Музыка была другой. Иные музыкальные формы, неожиданные решения и инструменты звучали в тот вечер. Изумительные готические декорации, созданные специально для представления, погружали в атмосферу. Это была история о вампире и обольщенной им юной особе. Виктор, исполнявший главную роль, был облачен в багровый камзол, расшитый серебряными нитями, а его волосы были вытянуты и убраны назад, тончайшим образом заплетены и уложены. Он появился в зале, пройдя по центральному ходу, пока за ним стелился плащ. Люмьер, который вышел на сцену впервые за двадцать лет, не то что танцевал, он пел. И голос его был пронзительно хорош благодаря двум декадам постоянных усилий. То, что творилось на сцене, было невероятным и абсолютно невиданным ранее: под уникальную музыку танцевал ансамбль, и это совершенно не было похоже на привычный балет. В этой постановке смешалось все: от бальных танцев и классической хореографии, до чего-то развратного и эротичного, что было свойственно кабаре. Костюмы поразительного изящества и богатства у немертвых, равно как и элементы декораций древнего замка, завораживали.

Стоило полагать, что ничего подобного не видел не только Лондон, но и мир.

Венсан сидел в ложе и с восхищением наблюдал за происходящим на сцене. Обычно он не присутствовал на премьерах Виктора. Театр в эти дни был слишком многолюден, и это могло спровоцировать ухудшение его состояния. Но сегодня все было не так. Де ла Круа лично настоял на том, чтобы увидеть все воочию. И пока в зале было темно, его почти не терзал страх перед нарядной публикой, сидящей вокруг него. На его коленях лежал блокнот. Карандаш в левой руке беспрестанно летал по плотной бумаге, хотя он практически не смотрел на то, что выходило. Ему это не требовалось, так как на протяжении последних недель он каждый день занимался разработкой декораций и костюмов. Когда первый акт подошел к концу и раздался гул оглушительных оваций, он широко улыбнулся и принялся рассматривать свои рисунки.

Венсана посадили в отдельной ложе и за ним сидела служанка и лакей, которые были тому знакомы уже на протяжении последних долгих лет – все они прибыли из Франции вместе с ними при переезде. Виктор лично навестил его перед выходом на сцену и обещал, что они встретятся сразу после, как только упадет занавес. Но Люмьер ровно когда закрыли сцену во время антракта, поднялся наверх и постучался в ложу – это было нарушением многих правил, но в конце концов он лично поставил этот спектакль и знал его наизусть, а люди, которые играли вместе с ним, были вышколены до последнего движения. Служанка удивилась и открыла ложу, пропустив его внутрь:

– Я на секунду. – Он подошел и сел рядом с Венсаном на соседнее кресло. – Ты в порядке?

Венсан вздрогнул. Он начал сильно нервничать как только загорелся свет. Слабо улыбнувшись Виктору, он кивнул.

– Ты был неподражаем.

– Спасибо. – Люмьер улыбнулся. – Сразу после окончания я буду ждать тебя. Не беспокойся, здесь ты в безопасности. – Виктор взял его за руки.

Венсан бросил быстрый взгляд на зал, в котором царил оживленный гул.

– Обещаешь?

– Обещаю. – Люмьер встал и обнял Венсана. – Мне пора. Всё будет в порядке. Даю слово.

Де ла Круа коротко поцеловал его в щеку и прошептал на ухо:

– Удачи.

Когда Виктор ушел, он вновь сел на свое место и принялся рассматривать сделанные рисунки. Остановившись на портрете Виктора, он провел кончиками пальцев по шероховатой бумаге и улыбнулся. В это же самое время в партере Чарли возбуждено говорил Аньелю:

– Я никогда не видел ничего подобного. Это просто невозможно! Это что-то совершенно новое!

– Абсолютно! Я знал, что Виктор талантлив, но никогда не подозревал, что он может сделать что-то такое.

– Костюмы просто невероятные. Ты читал? Костюмы и декорации были созданы по эскизам художника Венсана Дюплесси. Я был раньше на его выставках и видел его работы во многих галереях. Это же просто невероятно! – Чарли поправил очки и сделал глоток из бокала с вином, который держал весь первый акт, утащив его с подноса перед представлением.

– Никогда о нем не слышал, но видно, что ими занимался настоящий знаток своего дела, – произнес Аньель. – Ты знаешь, по стилю они немного напоминают рисунки моего отца.

Он задумчиво посмотрел на Чарльза. Гэлбрейт едва не поперхнулся вином.

– Ты это сейчас серьёзно?

– Да, он рисует иногда, – пожал плечами Аньель.

– Я не об этом. Все балеты Люмьера поставлены по эскизам Дюплесси. Все за последние десять лет. Ты много знаешь художников с которыми он работает так тесно, чтобы доверять им свои произведения? – Чарли был поражён до глубины души.

Де ла Круа удивленно посмотрел на него.

– Я, право, не знаю. Ты мне что-то хочешь сказать?

– Ты не думал, что Венсан Дюплесси – это Венсан де ла Круа? Это же очень… очевидно, как мне кажется.

Аньель замер в замешательстве, а затем рассмеялся.

– Ты незнаком с моим отцом. Он едва ли бывает в здравом уме. Поверь мне, он не способен на такое.

Гэлбрейт как-то неоднозначно посмотрел на Аньеля, пожал плечами и спрятал свое разочарование от таких слов за глотком вина.

– В любом случае ты можешь узнать это у своего «дяди».

– Обязательно спрошу при возможности, – сдержанно ответил Аньель.

От разговоров об отце, его настроение испортилось, а внутри начал разгорается гнев. Скрестив руки на груди, де ла Круа откинулся на спинку кресла и молча стал ждать нового акта. Чарльз протянул ему наполовину полный вина бокал.

– Не злись. Мне нравится, когда ты улыбаешься.

Аньель вздохнул и принял бокал. Сделав глоток, он ощутил, что гнев не утих, а стал лишь сильнее. Теперь де ла Круа чувствовал покалывание в кончиках пальцев.

– Спасибо. – Тот чуть улыбнулся.

– Пей, если хочешь, мне достаточно. – Почувствовав, что что-то не так, Чарли решительно принял позицию спокойствия и лёгкой флегматичности. – Когда тебе назначил встречу тот доктор? Думаю, он интересная личность, и он нашёл в тебе привлекательное интеллектуальное естество.

Аньель сжал бокал так, что, казалось, тот может треснуть в любой момент, и с внезапной злостью посмотрел на Чарльза.

– Не льсти мне, – прошипел он. – Когда и где я встречусь с доктором Муром только мое дело.