Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть первая. Том третий

– Я наслышан о ваших талантах, синьор Корвино, – улыбнулся Джакомо. «Хотел бы я, чтобы у меня появился такой финансист, как у дона Хуана Австрийского».

– Джакомо, – протянул понтифик, – именно поэтому синьор Корвино и едет с вами. Он умеет считать деньги. В каждой военной экспедиции должен быть хотя бы один разумный человек, иначе вы все потратите еще в виду берегов Италии.

Жена Джакомо Бонкомпаньи тихонько хихикнула.

Сын понтифика весело сказал:

– Позвольте вам представить мою прекрасную Констанцу, синьор Корвино. Оправдывая свое имя, она верна мне, как Пенелопа была верна Одиссею. Мы повенчались только месяц назад, но Констанца отпускает меня в долгое плавание

– Мадам, – Петя склонился над ее рукой. Девушка была высокой, золотоволосой, с голубыми глазами.

– Я восхищен вашей преданностью, – добавил Петя, – такие женщины вдохновляли наших предков на битвы с неверными.

Джакомо кисло заметил:

– Ваших предков, синьор Корвино, никто не вдохновлял. Они сидели себе на острове.

– Король Ричард Львиное Сердце смело и достойно воевал в Святой Земле, – возразила мужу Констанца.

– Мадам хорошо знает историю, – удивился Петя. Девушка зарделась:

– Я люблю читать, – тихо сказала она. Петя полюбовался румянцем на ее щеках: «Будто рассвет. Какая у нее кожа белая, словно молоко».

– Подождем еще одного человека, и начнем, – сказал понтифик. «Вас, милая невестка, я попрошу отдохнуть в библиотеке. Я знаю, как вы любите мои книги. Джакомо зайдет за вами, не волнуйтесь».

– Кого мы ждем? – небрежно поинтересовался Петя.

– Вы обрадуетесь встрече, – Григорий положил свою большую руку поверх его. «Какие пальцы у него холодные, словно камень», – успел подумать Петя, увидев показавшегося на дорожке гостя.

Слуга предусмотрительно поставил на стол курильницу с благовониями, но это мало помогало.

– Не хотел бы я оказаться с ними в закрытой комнате, – хмыкнул Петя. Обрюзгшего Орсини подвезли в кресле к столу. Двое охранников помогли ему подойти под благословение к папе. Герцог с видимым облегчением опустился обратно. Он задыхался от усилия.

– Ваше святейшество, если вы позволите, потом мне понадобится перевязать рану. Это надо делать несколько раз в день, иначе начнется воспаление, и я буду прикован к постели.

– Конечно, дорогой Паоло, – ласково сказал понтифик. «Вы виделись с моими врачами?».

– Врачи говорят одно и то же, – Орсини пожал плечами. «Хорошо, что вы еще живы. А я и не собираюсь умирать!» – стукнув кулаком по столу, он поморщился: «Простите».

– Мне очень жаль, ваша светлость, – Петя смотрел в его заплывшие, с покрасневшими белками глаза. «Я слышал, что ваша жена скончалась? Примите мои соболезнования».

– Да, у нее отказало сердце, – Орсини отвел предложенный бокал с вином.

– Я могу пить только воду, и то, – он обнажил подгнившие зубы, – по часам. Иначе… – герцог показал на свой бок. Под золоченым бархатом камзола выпирала тугая повязка.

– Джованни казнили потому, что Орсини его узнал, – сцепив пальцы, Джон покачал ими туда-сюда, – хотя я велел ему быть осторожным. То же самое касается и тебя, – он внимательно посмотрел на Петю, – ты должен вернуться из Италии живым и невредимым. Никаких поездок в Браччано, никакого мальчишества.

– Я убью его, – хмуро отозвался Петя, вспомнив услышанное от Марфы. Обняв жену, Петя шепнул ей на ухо: «Считай, что он покойник».

– Ты никого не будешь убивать, – Джон взглянул ему в глаза. Они были одного роста.

– Орсини пока нужен, пусть живет. Я тебя понимаю, Питер, – он помолчал, – но в нашей работе надо уметь ждать. Если ты ляжешь на плаху, никому хорошо не станет. Не забывай, что у тебя пятеро детей.

– Не лягу, – упрямо отозвался Воронцов.

– Джованни тоже так думал, – вздохнул Джон. «Ты взрослый человек, не совершай глупостей».

– Глупостей! – взорвался Петя:

– Из-за этой мрази погибла женщина, которую я любил, погиб мой друг. Еще одна женщина, моя любимая, моя жена, мать моих детей, – он ее… – Петя отвернулся. Джон кашлянул:

– Кстати, у Орсини не может быть потомства. Джованни так его перепахал шпагой, что он теперь хуже евнуха?

– Меня это не утешает, – глухо ответил Петя. «Меня утешит его кровь на моих руках».

– Будет, – пообещал Джон. «Но позже».

– Где наш Томас? – спросил понтифик. «Он задерживается?»

– Я попросил его выяснить, все ли в порядке с кораблями, – задыхаясь, ответил Орсини, – Томас сражался со мной и доном Хуаном при Лепанто, я ему полностью доверяю. Он вскоре должен быть здесь.

– Сэр Томас Стакли, наш капитан, – пояснил Джакомо Бонкомпаньи. «Слышали вы о нем, синьор Корвино?»

– Я знаю, что он отважный воин и человек чести, – искренне сказал Петя. «Под его командой мы сможем завоевать не только Ирландию, но и всю Англию!»

– Подонок, мерзавец, авантюрист, – кисло проговорил Джон. «Держи папку, – он взвесил на руке пыльную стопку бумаг, – читай здесь, никуда не носи».

– Надо было его повесить, когда он сидел в Дублинском замке, – на следующий день Петя вернул Джону документы, – за ним числятся связи с мятежниками, оскорбление Ее Величества, тайный католицизм, сношения с ди Ридольфи, герцогом Альбой, королем Филиппом… – Воронцов загибал пальцы, – последний ему даже подарил виллу!

– Вовремя не спохватились, а теперь его не достанешь, он под крылом папы Григория, – Джон перевязал бумаги.

– Достанешь, -пообещал Петя. «И не таких доставали».

– Что ты придумал? – заинтересовался Джон.

– Я не зря ездил в Мадрид, – Петя сказал что-то Джону на ухо.

– Хитер ты, Корвино, – одобрительно протянул тот.

Констанца Бонкомпаньи отложила тяжелый том: «О законах ведения войны». Половицы едва слышно заскрипели.

– Ты должен быть в саду, – смешливо сказала девушка, кивнув на раскрытое в июньский полдень окно.

– А я хочу быть здесь, – невысокий, седеющий мужчина облокотился о спинку ее кресла. Он пощекотал скрытую кружевным воротником белую шею с золотистыми завитками волос.

– Покажи-ка мне те, что ниже, – шепнул он.

– В библиотеке Его Святейшества, сэр Томас? – притворно ужаснулась Констанца.

– Вы, католики, очень суеверны, – пробормотал Томас Стакли. Он поднял женщину из кресла. «Я старый человек, уступи мне место».

– Совсем не старый, – Констанца, закусив губу, опустилась на него. «Ты тоже католик».

– Я был протестантом, моя прелесть, могу податься и к мусульманам, если хорошо заплатят, – Томас расшнуровал ее корсет. Констанца закусила рукав платья.

– Сейчас быстро, – сказал ей Томас, – а завтра твой муж и этот торговец, Корвино, уезжают на весь день в Чивитавеккью.

– Ты с ними не поедешь? – девушка тяжело дышала.