Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть первая. Том третий

– Пуритане, – усмехнулась Марфа. «Я не знала, что Маша по-итальянски читает».

– Поехали вместе в Лондон, – Петя погладил по голове жену. Зевнув, Марфа пристроилась удобнее на его плече. Лиза сопела между ними. Тео лежала в высокой траве с книжкой. Мальчишки убежали на реку.

– Тебе потом в Делфт ехать, мне в Брюссель, давай отдохнем перед работой, – он коснулся губами нежной шеи Марфы.

– Как? – смешливо спросила она.

– Приезжай завтра вечером в городской дом, и узнаешь, как, – осторожно передав ей Лизу, Петя поднялся, сдерживая улыбку.

В опочивальне усадьбы Клюге ее ждал ящик белого вина.

– Пока не арестовали Симмонса, – заметил муж, – нам с тобой нельзя появляться вместе в городе. Тебе придется посидеть здесь.

– Посидеть? – она подняла бровь. «И почему только мне?».

– Не только посидеть, – он откинулся на подушки:

– Тебе, потому что я с утра побегу на рынок за едой, чтобы ты могла позавтракать в постели. Держи, – Петя достал что-то из-за спины.

Волна кружев накрыла ей руки. Потом Марфа покосилась на разорванную, валяющуюся на полу рубашку: «Стоило надевать».

– Очень даже стоило, – Петя вынул что-то из-под кровати. «Смотри». Марфа ахнула:

– Оба тиража сожгли. Вероника показывала мне подпольное венецианское издание. Но это, – она кивнула на книгу, – настоящее?

– Самое что ни на есть, – ухмыльнулся Петька:

– Хорошо иметь связи в Коллегии Кардиналов. Я везу книжку дону Хуану, но, думаю, он не обидится, если мы немного почитаем.

– Мне такое нравится, – Марфа указала на одну из гравюр.

– Я давно понял, – Петя поцеловал ее:

– Послушай, в венецианском издании стихи с ошибками, не то, что здесь:

И в безмерном счастье, что теснит дыханье, пусть бежит по венам страсти полыханье…

– Можно повторить, – предложила Марфа.

– Стихи? – Петя усмехнулся: «Вижу, что не стихи». Легко подняв жену на руки, он прижал Марфу к стене опочивальни:

– Сейчас закричу, – шепнула Марфа.

– И очень хорошо, – ответил муж. «Я постараюсь, дорогая, чтобы ты у меня голос сорвала».

Открыв «Декамерон», Марфа замерла, узнав почерк на первой странице:

– Так целуй же меня раз сто и двести, больше, тысячу раз и снова сотню, снова тысячу раз и сотню снова.

Марфа засунула книжку в глубины комода. «Господи, бедная моя. Да знает ли она?»

Оказавшись в коридоре, Марфа прислушалась. Внизу о чем-то спорили мальчики. Из ее кабинета, за две двери от спален, раздался легкий скрип. Марфа нажала на медную ручку:

– Маша, – она остановилась на пороге, – ты что здесь делаешь?

Невестка захлопнула ящик стола. На обрамленном белым чепцом, обычно спокойном лице, горели красные пятна.

– Ничего, – она комкала платок. «Думала, что вышивание мое здесь».

В моем кабинете? – Марфа вскинула бронзовую бровь. «Вряд ли».

Машины глаза оставались заплаканными.

– Милая, – сказала Марфа ласково, – что не так? Степан скоро приедет и до родов твоих дома останется. Что ты расстраиваешься?

Маша прикусила предательски дрожащую губу. Получив письмо из Италии, Маша не могла больше спать. Уложив детей, она рыдала, уткнувшись в подушку, не понимая, что делать дальше.

Прочитав сухие строки, сообщавшие о его казни, пошатнувшись, Маша положила руку на живот. Она ждала его, так ждала. Ждала с начала осени, каждый день просыпаясь с надеждой увидеть всадника на лондонской дороге. Но он давно был мертв и ей оставалось только написать Степану.

– Сядь, – Марфа налила им вина, – Петя из Парижа ящик бордо прислал. Белое, легкое, только в тягости и пить его. С ребенком что? Али не двигается? Дак сие случается. Когда я Федьку носила, тоже как-то раз толчков не чувствовала. Они не всегда ворочаются, бывает, что и спят. Хочешь, за миссис Стэнли пошлем?

Маша покачала головой: «С дитем все хорошо, толкается, как и положено ему»

– И чего ты тогда плачешь? – Марфа улыбнулась.

– Хотя на сносях все рыдают, голова у нас набекрень. Я с Федькой весь гарем загоняла. Сие мне не так, то не нравится, подайте другое, уйдите вон, куда ушли, вернитесь! Даже на Селима орала, а он терпел, – по Машиным щекам потекли крупные слезы. Уронив голову в руки, невестка разрыдалась всерьез.

Марфа обняла Машу:

– Ты боишься, что ли? Дак мы с тобой бабы здоровые, каждая по паре родила. Опростаемся, и не заметим, поверь. У тебя с близнецами тяжело вышло, дак сейчас вряд ли сие случится. И Степан к тебе приедет Петя, – Марфа вздохнула, – не знаю, успеет ли. Срок у нас одинаковый, может, и родим в один день.

Маша молчала, сцепив пальцы.

– Степан, да, – сказала она незнакомым, – Марфа даже поежилась, – холодным голосом. «На днях, говоришь, приезжает он?»

– Ты сама мне письмо показывала, – потормошила ее Марфа:

– Маша, ты как себя чувствуешь? У тебя голова не болит? Мушек нет перед глазами? Ты скажи мне. Если такое дело, то тебе надо лежать, а не бегать. Давай я тебе настой сделаю и за миссис Стэнли гонца отправлю.

– Не надо, – поднявшись, Маша прижалась лбом к мелкому переплету окна. Лицо горело. Глубоко вздохнув, она повернулась к Марфе.

Невестка заплела бронзовые волосы в косы. Она держала в ухоженной руке серебряный бокал. На пальце переливался большой изумруд, подарок мужа. Даже ее домашнее, просторное, медного шелка платье украшало дорогое кружево. Зеленые, в темных ресницах глаза Марфы смотрели на Машу спокойно и уверенно.

– Травы я у тебя искала, – Маша закрыла глаза, чтобы не видеть ее ясного взора.

– Какие? – услышала она голос Марфы.

– Чтобы дитя скинуть, – стиснув руки, ответила ей невестка.

Марфа еще отпила из бокала:

– Грех сие, – коротко отозвалась женщина.

– Ты сама говорила, что настои пила, и, что начнешь опять, когда дитя откормишь, – зло сказала Маша.

– Сие дело другое, – Марфа положила руку на живот. Ребенок ворочался, ровно ему не нравилось, о чем шел разговор.

– Мне, дорогая моя, не с руки было детей каждый год рожать, я без мужа жила. Что я травы пить буду, дак Петя об сем знает и согласен. Когда решим еще дитя зачать, дак я и брошу.

– Ты думаешь, я не хотела от Степана рожать, – Маша опять расплакалась, – я хотела, но получилось…

– Получилось, что сие вовсе не Степана ребенок, верно? – тихо спросила Марфа:

– Маша, ты же не девица невинная. Ты знаешь, что случается, коли ты для мужчины ноги раздвигаешь.

– Ты не раздвигала, у тебя двое от Духа Святого родились? – прошипела Маша.

– Я, Мария, была уверена, что муж мой погиб. Ты меня в блядстве-то не вини, не получится сие, – вздохнула Марфа.

Маша молчала, не вытирая слез.

– Срок у тебя какой на самом деле? – спросила Марфа. «Без вранья только, когда рожать тебе?».

– Скоро, – Маша еще ниже опустила голову.

– Степану ты хотела сказать, что раньше срока родила? Что дитя сие с того времени, как он мирить нас с Петей приезжал? – Марфа походила по комнате. —