Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть первая. Том третий

– Дай, – опустившись на колени, Ворон помог ей. Маленькие ступни в толстых шерстяных чулках заледенели. Погрев их в руках, Степан сердито сказал: «Охота тебе ночью по горам бродить, сидела бы дома».

Анна хмыкнула:

– Видно, что хозяйством ты никогда не занимался. Скоро Рождество, баранину в сентябре засолили. С морозами надо мясо закоптить и развесить, чтобы как следует просохло, – она приняла от Степана серебряный кубок с вином, – еще сейчас из Швеции привезут медь. В городе я встречалась с ганзейскими купцами, обговаривала условия поставки.

Степан заинтересовался: «У тебя есть доля в фалунских рудниках?»

– Еще от отца моего покойного, – перекрестившись, Анна вдруг хихикнула: «Ты скучал, что ли, Стефан?»

– Да, – потянув ее к себе на колени, Ворон с удивлением понял, что говорит правду.

– Норвежской даме палец в рот не клади, – предупредил его Джон. «Ее отец сначала пиратствовал на Балтике, а потом стал адмиралом датского флота. Она выросла при дворе в Копенгагене».

– Об отце ее я слышал, – ответил Степан. «Он ходил в Исландию ходил, усмирять восстание против датчан усмирять, и воевал со шведами».

– Брат ее, Энно, такой же авантюрист, – Джон усмехнулся, – он ограбил покойного короля Эрика шведского и сбежал на континент, где притворялся графом. Он даже самому герцогу Альбе голову долго морочил, однако шведы его нашли и на колесе изломали. Эта Анна не цветок невинности, поверь мне.

– Зачем она вышла замуж за Босуэлла, если она такая умная? – Ворон выпил: «Прав мой брат, с французским вином ничто не сравнится».

Джон хмыкнул:

– Тогда ей девятнадцать было, а не тридцать семь, как сейчас. С ее замужеством темная история, они с Босуэллом в церковь не ходили, а только за руки подержались. Якобы у норвежцев это принято, и считается браком. Босуэлл ее увез во Фландрию, заставил продать имущество, – якобы ему денег не хватало, – но все равно бросил и женился на другой, с венчанием, как положено. Потом он с Марией Стюарт повстречался. Анна вернулась в Норвегию. Куда ей было еще деваться?

– Так она замужем или нет? – улыбнулся Ворон.

– Она считает, что да, – Джон выпятил губу, – только мужа своего она удачно посадила в тюрьму. Бежав из Шотландии, Босуэлл сдуру отправился в Скандинавию, вербовать наемников, чтобы вернуть на трон Марию Стюарт. Видимо, ему понравилось быть королем, – Джон скрипуче рассмеялся, – но, когда его поймали у норвежских берегов без должных бумаг, его препроводили в Берген, где Анна и подала на него в суд.

– Молодец какая! – удивился Степан.

– Босуэлл сидит под крылом короля Фредерика, в замке Драгхольм. Его приковали к столбу и он потерял разум. Говорят, он теперь никого не узнает. Анна нам нужна, – Джон поиграл пером, – ты слышал о письмах Марии Стюарт к Босуэллу, где она подговаривает его убить ее тогдашнего мужа, Дарнли? – спросил Джон.

– Да, но при чем здесь Анна? – пожал плечами Ворон.

– При том, что в той интересной коллекции нашлись некоторые письма, что, судя по почерку, отправляла не Мария. И сонеты имеются, той же руки, – Джон откинулся на спинку простого стула, – поэтому, дорогой мой Ворон, на суде нам понадобятся, на всякий случай, показания Анны. Она должна засвидетельствовать, что ничего своему муженьку не посылала. Все письма, стихи, и остальное, изъятое у Босуэлла, писала только Мария. Понятно? – Степан взглянул в прозрачные, голубые глаза:

– Не надо с ним враждовать, – вздохнул Ворон, – он меня в два счета раздавит и пойдет дальше.

– Мы дадим тебе нужные документы, получи ее подпись, и езжай домой, – велел Джон. «У тебя жене когда срок?»

– Когда и кораблю, в феврале, – Степан рассмеялся.

– Ты прямо мастер, – одобрительно заметил Джон, – все подогнал. Посмотри на дитя и отправляйся с Богом в Новый Свет. Кого хочешь-то? Сына опять?

– Дочку, – ответил Ворон. Джон удивился его нежной улыбке: «Мальчишки в море уйдут, а баловать кого-то надо, на старости лет».

– Прямо старость, – пробормотал Джон, – слыхал я о твоих забавах. У меня на том берегу, – он махнул на юг, – тоже знакомые имеются. Ты зачем рискуешь, и в драки ввязываешься, не юноша ведь давно?

Степан жалобно взглянул на него:

– Охотиться здесь не на кого, – сказал он, – ни медведей, ни ягуаров не водится, а на оленей скучно. И вовсе не драки это, а кулачные бои по правилам.

– Да, – ядовито ответил Джон, – сначала напиваетесь, а потом деретесь. Но все по правилам.

Степан медленно развязывал шнуровку на ее темном платье, с искусно вышитой вставкой на груди.

– Как твой наряд называется? – он прикоснулся губами к ее затылку. Льняные косы Анны покрывал белый чепец.

– Словно у жены, – понял Степан.

– Говорила я тебе, бунад. Память у тебя ровно сито, – рассмеялась Анна. Она сидела у него на коленях с ногами, такая она была крохотная. Женщина повернулась, он увидел улыбку в синих глазах.

– Потому, что я тебя весь день ждал, наконец, дождался, и больше ни о чем другом думать не могу, – закончив со шнуровкой, Ворон снял с нее чепец.

– И ты целый день ничего не делал? – строго посмотрела она на Степана.

Вместо ответа он сунул руку ей под платье:

– Чувствуешь, какие мозоли? Лодки я почти все в порядок привел, на сеновале балки подправил. Теперь не обвалится твоим работникам на головы. А ты Анна, – рука поползла ниже, – приехала, и сидишь. Я с фьорда недавно вернулся, поесть мне принеси.

Она рассмеялась:

– Кажется, ты сам не знаешь, чего больше хочешь, – женщина поерзала у него.

– Отправляйся на кухню, – сурово сказал Ворон. «Не покормишь, потом пожалеешь». Она принесла рагу из баранины с капустой в глиняном горшке, жареной колбасы, и свежего, только из печи хлеба.

– Другое дело, – Степан посадил ее обратно на колени. «И сама бери ложку. Болтаешься по горам, проголодалась, небось».

Познакомиться с ней не составило труда. Английский капитан, пришедший в Берген на торговом барке, имел при себе рекомендательные письма к ее родственнику, наместнику датского короля в провинции.

– Моя кузина, Анна Трондсен, – наместник подвел к ней Степана перед обедом.

Маленькая, словно ребенок, стройная дама, в закрытом платье со скромным передником, вскинула на Ворона синие глаза. Он заметил смущенный румянец на белоснежных щеках.

За трапезой говорили о политике. В Берген, дальний угол Европы, новости доходили медленно. Норвежцы и датчане больше беспокоились о вражде со шведами и все еще тянущейся Ливонской войне.

Анна больше слушала, но голос у нее был звонкий и решительный:

– Видно, что она привыкла распоряжаться, – хмыкнул про себя Ворон.

– Надолго вы здесь? – спросила она Степана, подставив кубок под бутылку вина.

– Зависит от погрузки. Пока сушеную рыбу с севера привезут, еще месяц пройдет. Придется мне посидеть в Бергене, – ответил он, – но я слышал, что у вас в округе красиво.