Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Часть первая. Том третий

– Да, – кивнула Анна, – в Хардангер-фьорде много водопадов, да и горы в тех краях высокие. Зимой туда только на лодке можно пробраться. У меня имение есть за перевалом.

– Не замерзают ваши заливы? – он вспомнил скованные льдом реки на Ньюфаундленде.

– Море теплое, да и фьорды наши неглубоки, мы по ним на веслах ходим. Хотите, я вас прокачу, я в имение собираюсь. Если вам нечего делать, – лукаво заметила норвежка.

– Прокатите, – испытующе взглянул на нее Ворон.

Она быстро и ловко гребла. Вокруг зеркальной воды фьорда поднимались горы. Листва с деревьев почти облетела, черная зелень елей карабкалась по склонам, рыжий мох покрывал острые скалы.

– Хорошо здесь, – вздохнул Степан, – тихо, спокойно.

Анна раскраснелась. На потный лоб из-под темного чепца упала прядка светлых волос.

– Дайте-ка, – сказал Степан грубовато. «Я вижу, что с лодкой вы управляться умеете».

– И не только с лодкой, – опустив весла, женщина вытерла рукавом плаща пот. Течение медленно несло их вдаль, к глухому шуму водопада.

– С чем еще? – посмотрев в ее синие, будто вода фьорда, глаза, Степан спросил: «Куда грести-то?»

Анна улыбнулась:

– Со многим умею. Хозяйство у меня большое, живу я одна, много лет. Приходится и мужскими делами заниматься. Грести туда, – она показала на кучку темных строений над обрывом, – здесь моя усадьба.

Вытащив лодку на камни, Ворон неодобрительно осмотрелся:

– Что же вы все на берегу оставляете? У вас дождливо, а зимой морозы. Лодки ваши из хорошего дерева сделаны, но не след их под открытым небом хранить. Сарай надо построить.

– Так постройте, – она поднималась по тропинке к домам.

Проводив глазами ее прямую спину, Ворон ехидно крикнул вслед:

– Вы хоть покормите меня сначала, хозяйка!

Сейчас, прижимая Анну к себе, он улыбнулся.

– Чего хохочешь? – подозрительно спросила женщина, грея в руках кубок.

– Вспомнил, как ты в первую ночь меня на сеновал спать услала, – почувствовав рядом ее тепло, он блаженно закрыл глаза:

– Мне зябко было, между прочим, а ты у очага нежилась, дрянная.

– Ничего, – она усмехнулась, – потерпел.

– Так потерпел, что потом в горах сама помнишь, что случилось, – он отпил из кубка Анны.

– У тебя свое есть! – возмутилась женщина.

– Из твоего вкуснее, – шепнул Степан. «У тебя вообще все вкуснее, эльскеде». Анна покраснела. «Запомнил».

– Как не запомнить, когда ты мне это каждую ночь шепчешь, – он провел губами по белой шее: «От тебя дымом пахнет, как тогда. Пошли в постель, эльскеде, хватит меня дразнить».

– Я не дразнила, – независимо сказала Анна, слезая с его колен.

– Куда? – Степан ухватил ее за талию. Корсетов здесь не носили. Под грубоватой шерстью платья он почувствовал ее всю, маленькую, гладкую, горячую.

– В постель, куда? Сам сказал, – удивилась она.

Он медленно стянул с нее платье:

– Вижу, поняла ты, кто здесь главный. Молодец.

– Это пока я сверху не окажусь, – тихо рассмеялась женщина.

Плоскогорье пестрело овцами.

– Все ваше, что ли, хозяйка? – обернулся к ней Степан.

Я вам не хозяйка, – заалев, пробормотала женщина.

– Отчего же? – он развел огонь в сложенном из грубых камней очаге:

– Кормите, поите, крышу над головой дали, хоть и прохудившуюся, – Анна открыла рот, Ворон прервал ее:

– Все поправлю, не бойтесь. Получаетесь, – он хмыкнул, – хозяйка.

Ничего не ответив, Анна вынесла из сарая копченую баранью голову. Набрав в медный котел воды из родника, женщина поставила его на огонь.

Когда голова сварилась, она отрезала уши. Ножом вынув глаза, Анна протянула их Ворону:

– Самое вкусное, ешьте, пока не остыло, – опять покраснев, она потянулась за оловянной флягой. «Аквавит наш пробовали?»

– Случалось, – он глотнул пахнущую тмином, обжигающую жидкость. Заходящее, холодное солнце бросало багровые отсветы на каменные стены сарая. Пламя костра играло в глазах женщины напротив. Она подперла щеку ладонью: «Не обижаетесь, что я вас украла, капитан? Или вам надо в город?»

– Было б надо, – протянув руку над огнем, он убрал белокурый локон с ее лба, – я бы сказал, Анна.

– Осторожней, обожжешься, – ответила она.

– Обжегся, – рукав занялся огнем. Ворон, усмехнувшись, сбросил рубашку: «Новую мне сошьешь».

– Ночи здесь не жаркие, – женщина приподняла полу плаща. «Иди сюда». Задул злой, северный ветерок.

Оказавшись рядом, поежившись, Степан шепнул: «У тебя в сарае сено припасено, хозяйка? Я к нему привык».

Зашевелившись, Анна устроилась у него под боком:

– Лежи, – сказал ей Степан, – скачешь, как блоха, дай поласкать тебя вволю. Лежи тихо.

Он погладил белокурые, ровно лен, волосы, рассыпавшиеся по его груди:

– Лежать бы так со сладкой, своей женщиной, ходить в море, недалеко и ненадолго, смотреть, как растут дети. Что еще надо-то? Денег, – он усмехнулся, – и внукам моим хватит. Куда еще-то? На что их здесь тратить, все свое. Даже рубашку она мне сшила, как и обещала.

– Повернись, – велела Анна озабоченно. «Не жмет нигде?»

– Нет вроде, – потянувшись, Ворон закинул руки за голову. «Хорошо».

– Какой ты высокий, – изумленно проговорила женщина. «И большой, ровно медведь».

– Каждый вечер со мной в кровать ложишься, – Степан взглянул сверху на ее прикрытые чепцом косы. «Пора бы и привыкнуть, Анна». Она нежно погладила его жесткую ладонь: «И в руках твоих я вся помещаюсь».

– Так и надо, – Степан ласково поцеловал ее: «Кто еще тебя так обнимет, как я, Анна?»

– Никто, Стефан, – поднявшись на цыпочки, Анна закинула руки ему на шею.

– Не тянись, – сев на лавку, Ворон удобно устроил ее на коленях: «Медведи есть у вас в горах?».

– Как не быть, – поболтав ногами, скинув домашние туфли, Анна ахнула: «Ты куда руки тянешь, день на дворе!».

– Зимой надо поохотиться, – шерстяной чулок будто сам скатился с ее ноги:

– Ты что, до зимы здесь сидеть собрался, – удивилась женщина, – но как же твой корабль?

– В Англию путь отсюда недолгий, – ответил Ворон:

– К Рождеству вернусь, и потом никуда не уеду. Что, – он поднял бровь, – мне руку убрать?

– Да не надо, – томно ответила Анна, – делай, что делал.

– Я ведь и кое-что другое умею, – уложив ее на лавке, встав на колени, Ворон еще успел вспомнить, что надо опустить засов на двери.

Взглянув на ту самую рубашку, лежавшую рядом с кроватью, он рассмеялся.

– Ты что? – Анна нежилась под его рукой.

– Так, – Ворон уткнулся в ее худенькое плечо. «Ты родить от меня не хочешь, а?».

– Чего ты вдруг? – удивилась она. «Куда мне рожать, я замужем, хоть и, – она помолчала, – соломенная вдова. Не могу я, милый».

Степан молчал, прижав ее к себе.

Анна помрачнела:

– Не хочу прятаться, а потом дитя свое чужим людям отдавать. Мужчинам все равно, – она усмехнулась, – кончил, и пошел себе. Носить да рожать нам приходится. Нет, Стефан, хоть и люблю я тебя, но нет.