Вальдемар Крюгер - Чита – Харбин

Анисья хлопотала возле мужа и сына, собирающихся ехать на заимку.

– Мужики, там поесть собранное в чумашке [89] Чумашек – корзинка из бересты стоит. А пить что с собой возьмете?

– Тараг [90] Тараг – бурятский кисломолочный напиток, приготовляется из подогретого снятого молока, куда добавляется закваска « гyрэлгэ ». Подается холодным, заправленным сливками или свежим молоком. , – ожил Степа.

– Какой еще араг? – не поняв сказанного переспросила Анисья.

– Да простокиши захотел – включился толмачом Сергей. Он, как и почти все казаки в Могойтуе балакал по-бурятски и монгольски, что было впрочем, что в лес, что по дрова. Пути казаков пересекались с бурятами-пастухами, да и на срочной службе на пограничных кордонах жили они с бурятами под одной крышей, не забывая захаживать в гости к монголам. Казачки же проводили жизнь в кути да огороде, выбираясь по воскресеньям в поселковую церковь, куда как известно последователи учения Будды дорогу не знают.

Анисья, качая головой, пошла к погребу, достать оттуда корчажку с простоквашей. Говорила же, не надо было пускать его к нехристям, наберется там словей всяких непотребных. Араг ему, видишь ли, подавай. Да это еще цветочки. Сусликов есть с дедом Бурядаем научился, надысь пригрудить [91] Надысь – недавно, на днях; пригрудить – привезти хотел. Не хватало еще дом поганить. Ох Господи, что творится на белом свете. Понавыдумывают словей всяких, все еще сокрушалась Анисья, одних букав-то скоко – араг, то ли дело простокиша – коротко и вразумительно.

Не скоро получилось в тот день Сергею и Степе Нижегородцевым выехать на заимку. Задержались они в деревне. Повысыпали казаки горохом на улицу, обступили телегу с плугом, ощупывают диковинку, обсуждают, кто на что горазд.

– Мериканский! – заявляет авторитетно один.

– Тю дура, ерманская соха энто! – поправляет другой.

– Заткнись кобылка [92] Кобылка, гужеед или жернова – презрительная кличка крестьян казаками !

– Типун тебе на язык, знай паршивец край, да не падай!

Спорят до хрипоты, курят до тошноты, гвалт и дым столбом стоят.

Да не спорьте вы мужики, русский это плуг Липгартъ, как и швейная машинка Зингеръ. Ну почти.

Фабрика «Эмиль Липгартъ и К°» была детищем российского фабриканта, гласного Московской государственной думы, общественного деятеля Эмиля Липгарта (1838–1907) и занималась выпуском различной сельскохозяйственной техники, а также цемента, извести и алебастра.

Наибольшую популярность снискали орудия для обработки земли, отмеченные многочисленными призами сельскохозяйственных выставок, получив с 1874–1896 годы шесть золотых и одну серебряную медаль.

В 1918 году по декрету большевиков предприятия Липгартов будут национализированы, наследники эмигрируют в Германию, а плуги Липгартъ, как и многое другое хорошее, почит в бозе.

Ну а пока жизнь прекрасна, малиновым звоном заливаются жаворонки в поднебесье и Нижегородцевы едут на заимку в Рысьей пади поднимать залог, распаханный когда-то их прапрадедом Сергеем Нижегородцевым, основавшим с другими казаками Могойтуевский караул.

Как не спешил Сергей, в день приезда выехать в поле не удалось. Тары-бары-растабары, болтливые мужики, хуже баб возле колодца, пока скатили вдвоем со Степой с телеги тяжеленный плуг, да еще дорогой быки-дурни уперлись, ни взад ни вперед, скотинка бестолковая, но в крестьянском хозяйстве нужная.

Быки являлись в те годы основной тягловой силой в селах Восточной Сибири и Забайкалья. Они более сильнее и выносливее лошади, но отличаются завидным упрямством. Быка, или быков, их запрягают чаще парой, значительно труднее приучить ходить в борозде, чем лошадь. Иной раз перед парой быков тянувших плуг, впрягалась лошадь, которая направляла строптивцев на путь истинный. При кошении сенокосилкой или сгребании сена в валки конными граблями «рогоносцы» были бесполезны. Здесь требовалась сноровка, быстрое и беспрекословное выполнение команд и лошадь являлась прекрасным помощником человека. Тянуть тяжело нагруженные арбу или телегу, перекатывая во рту жвачку, то и дело останавливаясь, неторопливо переступая копытами – такая работа по быкам, подходило под их стать, что с горы что в гору. Боже упаси пробежаться, ежели только за красавицей-коровенкой из соседнего двора. Да и то, маята одна, да и только.

Именно так наверное думали быки, остановившиеся на полдороги. Кое-как, где уговорами, а больше длинным плетенным кнутом на таком же длинном черенке, поучал Сергей рогатых упрямцев, не желавших идти к укрывшейся в буйной зелени заимке Нижегородцевых.

Как приехали, не мешкая Сергей поехал на Гнедке к елани, чтобы по-светлому [93] По-светлому – до наступления темноты отбить загонку. На первый взгляд пахать дело нехитрое, но это далеко не так. Проложишь не так первую борозду, просчитаешься, собьешь все руки потом, клинья да углы выпахивая. Сергей был воробьем стреляным, на мякине не проведешь. Срубив жердь, он вымерял шагами ширину загонки, и забив кол, отесал его с одной стороны. Теперь его издалека заметно будет. С другой стороны елани забил такой-же, но уже нетесаный.

Здесь завтра на утренней заре, плуг вонзится в вековую дернину, разорвет ее железными клыками, или, если отбросить пиитический вздор, на этом месте казак Сергей Нижегородцев начнет пахать залог.

Еще черти бились на кулачках, как Нижегородцевы были на ногах. Едва начало светать выехали в поле. Раноставы-перепелки высвистывали в густой траве елани, еще не зная, что им придется искать себе другую квартиру.

Шесть лоснящихся от сытости быков, запряженных попарно в ярмо, помахивая хвостами, равнодушно перекатывали во рту жвачку, косясь на хлопочущих возле плуга хозяев. Впереди быков запрягли Гнедка. Сергей все еще сомневался, что двухкорпусной плуг будет под силу быкам.

– Хошь бы вытянули, – так и сказал он, перед тем как сняв с головы фуражку, перекрестился на восток и промолвил, – ну все, с богом, зачнем.

Степа сидел верхом на Гнедке, которому предстояло тянуть нить загонки, направляя быков.

– Держи прямо на жердь сынок, – повторил еще раз Сергей.

Струганный шест, сливающийся с начинающим белеть рассветом, был едва заметен глазу. Степа, напрягая зрение, перевел взгляд на затухающие краски ночного неба.

– На ручку Николиного ковша [94] Николин ковш – созвездие Большой медведицы ?

Сергей всмотрелся, ища знакомые очертания. Вот постреленок, глазастый какой. И верно, крайняя звезда висела, словно привязанная над вбитым шестом.

– А ты откель, про ковш-то знашь?

– Аба Бурядай сказку про него рассказывал.

– Ааа, – протянул протяжно Сергей и ничего уже больше не спрашивая хлопнул кнутом. Гнедок дернулся с места, быки налегли на ярмо, и плуг с хрустом распоров дернину, вонзился, уходя в землю. Первый пласт упал на дно борозды, заваленный тут же землей из-под второго корпуса. Прямой, словно по линеечке черный след протянулся к ручке Николиного ковша. Плуг шел ровно, словно привязанный, отдохнувшие за ночь быки шли слаженным шагом, не переставая даже жевать жвачку. Сергей был готов петь от заполонившего его счастья. Никакого сравнения с сохой, то и дело выпрыгивающей из борозды, оставляющей за собой невспаханные полоски дернины или жнивья. После первого, самого тяжелого круга стало ясно – быки потянут плуг и без помощи коня. Высвободившегося Гнедка решили использовать на бороновании. Не мешкая перепрягли коня, и работа закипела снова. Передней парой шли быки Сергея, за ними взятые у отца и замыкающей, третьей парой, снова Сергеевы. Бороздовым [95] Бороздовой – бык, следующий при пахоте предыдущей борозде. шел Чалый, загонным [96] Загонный – бык, идущий по кромке невспаханной земли параллельно бороздовому быку. красно-бурый криворогий Мишка.