Владимир Циканов - Господа офицеры. Часть первая

После завершения полёта, как это было положено и принято у лётчиков, я спросил у командира: «Разрешите получить замечания?» Он посмотрел на меня, улыбнулся, встал и вышел из вертолёта. Почему-то вдруг сразу вспомнилось: «Нас не спрашивают! … Козыри ― буби, господа офицеры!»

В тот период нашей командировки активных боевых действий не велось. Мы только пару раз «погоняли» небольшой караван, двигавшийся по одному из ущелий, внезапно наткнувшись на него, когда выполняли воздушную разведку местности. Это ущелье спускалось от границы с Пакистаном и вело в сторону Гульханы. Оно находилось непосредственно между самой Гульханой и Бандар-постом. В памяти стёрлось название этого ущелья. Караван шёл вниз по узкой горной тропе вдоль него… Некоторые верблюды были нашей парой вертолётов убиты, а басмачи то ли разбежались, то ли попрятались за камни в горах.

Дело в том, что при полёте в ущелье на высотах полёта более 4000 метров для захода на повторный боевой курс необходимо намного больше времени, чем если бы этот заход и манёвр выполнялся на равнине. И чем выше высота местности относительно уровня моря, над которой пролетаешь, тем больше надо времени, чтобы повторно развернуться на боевой курс. Надо ещё и найти такое место, чтобы его хватило для безопасного разворота вертолёта. Кругом скалы и горы выше высоты полёта. Необходимо, пилотируя вертолёт, очень пристально и скрупулёзно следить за всеми параметрами полёта, чтобы не «просесть», не потерять скорость и высоту, а как следствие – управление вертолётом. И не столкнуться со скалой, либо не задеть её лопастями. Крены задаются, выполняя развороты, и всё управление на таких высотах осуществляется намного плавнее, чем при полётах над равниной.

В общем, при нескольких повторных заходах мы кроме пары-тройки лежачих замертво верблюдов уже никого не увидели и не нашли.

Анатолий Кивалкин, в отличие от многих других командиров, с кем мне приходилось летать «праваком», очень часто давал пилотировать мне вертолёт самостоятельно с правого сидения. На всех аэродромах и на всех площадках, которые были там тогда, я сажал вертолёт и взлетал, будучи лётчиком-штурманом, самостоятельно. В той командировке, благодаря своему командиру экипажа Анатолию Кивалкину и В. Г. Захарову, я получил огромную практику в пилотировании. Спасибо им! Только благодаря этому, я чувствовал себя очень уверенным в пилотировании, как с левого, так и с правого сидений, после той командировки. Потом, конечно, это пригодилось в моей самостоятельной работе.

Срок таких наших командировок приказом Начальника войск округа был ограничен временным интервалом в сорок суток. Командование части ― в основном старалось придерживаться этого графика и ограничений, и, когда подходило время нашей замены, выслало нам на смену очередной учаральский экипаж. Наше время пребывания в Лянгаре подходило к концу, а Захаров оставался. При расставании возникло особое чувство и почему-то огромное желание остаться здесь под командованием и руководством этого неординарного и непохожего на всех других командиров и начальников человека. В голове и висках застучало:

«Нас не спрашивают! Нас душат!..»

Лянгар 1981 год. Александр Крашенниников, бача и Анатолий Кивалкин

На Лянгаре я бывал ещё не раз, летая не только лётчиком-штурманом, но уже и командиром экипажа.

Анатолий Кивалкин. Фото из газеты «Часовой Родины». 1979 г.

Командировки «на войну» у нас были в следующие места:

– очень часто на авиабазу «Лянгар» 10 10 Лянгар ― населённый пункт. В то время ― кишлак Ишкашимского района ГБАО (горнобадахшанской автономной области Тадж. ССР), расположенный в непосредственной близости к границе с Афганистаном. В самом кишлаке находилась ПЗ (пограничная застава) хорогского погранотряда. Но с началом ввода советских войск в ДРА в кишлаке Лянгар развернулась мощная отдельная группировка пограничных войск КВПО, включающая в себя и авиационную базу, и базу наземных войск с многочисленным личным составом и различной боевой техникой. Там (на наземной базе) постоянно формировались автоколонны, которые уходили в Афганистан для доставки боеприпасов, личного состава, продовольствия, ГСМ, медикаментов и т. д. Короче, Лянгар – это понятие, включающее в себя всё: и кишлак, и пз (пограничную заставу), и аэродром, и авиационную базу, и всю группировку пограничных войск в целом, базирующуюся там в то время. ;

– ПО (пограничный отряд) «Хорог», который располагался в одноимённом городе Хорог (областной центр Горно-Бадахшанской автономной области в Таджикистане. Были тогда такие в СССР: область и республика). Этот ПО относился к КСАПО (Краснознамённому Среднеазиатскому Пограничному округу);

– в г. Душанбе, непосредственно в душанбинский авиационный пограничный полк, который вёл боевые действия в зоне ответственности Пянжского, Московского (г. Московский Таджикской ССР) и Хорогского пограничных отрядов;

– редко летали в г. Мары в марийский авиационный пограничный полк. Это тоже в зоне ответственности соседнего пограничного округа. Но это уже в Туркмении.

Во всех этих перечисленных местах в разное время с разной интенсивностью, но практически постоянно (без выходных дней) нашими пограничными подразделениями на сопредельной стороне (в ДРА) постоянно велись боевые действия в период с января 1980 года по январь1989. Продолжались они (боевые действия) и после этого времени (после вывода наших войск из Афганистана), но уже на нашей территории бывшего СССР…

С этим лётчиком мне не раз приходилось бывать в наших общих боевых командировках на Лянгаре. Он относился к старой гвардии лётного состава пограничной авиации. Эта «гвардия», почти все в ней, попали в нашу авиацию по партнабору, который проводился, конечно же, ещё задолго до начала событий в Афганистане и, тем более, намного раньше, чем пришли в пограничные войска, после выпуска из своего Сызранского авиационного училища мы, молодые лётчики. По возрасту Константин и его друзья-сверстники был многим младше деда Тимохи, но несоизмеримо старше всех нас. Тогда, в общем-то, молодые мужчины в возрасте 40 лет (чуточку старше или моложе) казались всем нам, 20-ти летним новоиспечённым летунам, стариками и действительно по праву годились нам в отцы. Это были дети военной и послевоенной поры, рождённые с 40 по 45 гг. Все они поголовно в своём трудном детстве, которое пришлось как раз на период восстановления народного хозяйства нашей страны после военной разрухи, хлебнули лиха. Кто-кто, а уж они-то не понаслышке знали истинную цену простой корочки хлеба… Тимофеев же относился к ещё более старшему поколению, поэтому мы все, в том числе и сверстники Шошнева, и в шутку, и всерьёз считали его «дедом».