Владимир Циканов - Господа офицеры. Часть первая

Когда за нашим пассажиром пришла машина, и его увезли, я снял эти часы и пошёл мыть руки керосином, чтобы их продезинфицировать. Нам говорили доктора, что «желтуха» (гепатит) ― очень опасное и заразное заболевание, что надо обязательно беречься и соблюдать правила личной гигиены. Поэтому, чтобы уберечься, мы мыли руки авиационным керосином. Идти куда-то с аэродрома и искать рукомойник, чтобы помыться водой, было далеко и некогда. Намочив в авиационном керосине тряпку, я также протёр и эти, подаренные мне афганским коммунистом часы вместе с металлическим браслетом, с которым они были. Ну, «на всякий случай»! Чтобы не заболеть! И оставил их в вертолёте, на правом кресле лётчика-штурмана. Чтобы высохли и проветрились от запаха керосина. Сам куда-то ушёл, не помню, куда и зачем. Вернувшись к вертолёту, наблюдаю следующую картину: сидит в грузовой кабине наш бортовой техник Саня Борисов. Рядом с ним на сиденье стоят две бутылки «русской» водки и лежат рядом мои часы. Он мне говорит: «Ты не ругайся только! Смотри, какие мы богатые! Это я за „твои“ часы выиграл». Удивлённый, спрашиваю его: «Как это ты интересно выиграл?» Он отвечает: «А я поспорил, что если это чудо японской техники и производства в чайнике сварить, то с ними ничего не будет. Вот и сварили! Вон там, на аэродроме лётчики себе чай варят. Пять минут варили, а они всё идут…?»

Я посмотрел на часы, они действительно шли. Поэтому не обиделся, но рисковать в следующий раз и «заработать» водку таким способом мне не хотелось. Было жалко эти часы, и я ему в такой просьбе отказывал. Хотя он просил, говоря при этом: «Ну, что ты? Лучше же, ведь продезинфицируются!» Я только потом, уже в Душанбе, согласился один раз на такой же эксперимент, когда с водкой действительно что-то приспичило. И думал при этом: «Интересно, кто при таком „заработке“ водки выглядит варваром больше? Мы, у которых на носу ― 1982 год, или афганцы, которые живут в 1300… там каком-то году по своему календарю?» Мы на самом деле многое не видели и многого не знали!.. Поэтому были из-за своих таких «незнаний» иногда похожи на детей в своих экспериментах такого рода.

В начале восьмидесятых на этой войне, именно в тех местах, часто приходилось встречать знакомые лица. Особенно из родного Уч-Арала. В частности, из учаральского погранотряда.

Многих офицеров и прапорщиков из отряда я знал не только в лицо, но и дружил с ними. В Уч-Арале, поначалу пока в нашей эскадрилье не построили всё своё, клуб, баню, стадион, спортзал, спортгородок, бильярд, магазин, библиотеку и жилой городок – всё это было отрядовское, но всё было общее. Поэтому многих из военнослужащих и членов их семей (жён и детей) пограничного отряда мы, лётчики, знали очень хорошо.

Мои пути в Афганистане и на площадках «Лянгар» и «Калай-Хумб», расположенных на нашей территории, в те времена частенько пересекались с учаральскими десантниками ― майором Иваном Барсуковым, ставшим впоследствии Героем Советского Союза, и прапорщиком Николаем Сухогузовым. Первого я знал потому, что частенько приходилось с ним встречаться в пограничном отряде, когда ходил туда в клуб, библиотеку или в спортзал на тренировку. Надо сказать, что Барсуков был завсегдатай в отрядовском клубе в 1980 году. Мы не играли, а правильнее сказать – очень эмоционально и азартно «резались» с ним в бильярд, стоявший там. Несмотря на то, что Иван Петрович был старше меня и по возрасту, и по званию, вёл он себя и держался в то время по отношению ко мне как с равным. Не знаю, но, может быть поэтому, восприятие самого этого факта заставляло меня относиться к нему уже тогда с особым каким-то проникающим чувством уважения, доверия, называть его и обращаться к нему по-простому: «Петрович!»

Это было ещё в мирные для всех нас времена, до общего нашего участия во всей этой афганской войне…

А с Колей Сухогузовым, мы вообще были хорошими друзьями. Вместе тренировались, занимаясь борьбой, и даже в конце 1979 года и в 1980 году вместе ездили на соревнования. Выступали за Уч-Арал, учаральский погранотряд и учаральскую авиаэскадрилью по самбо. Коля Сухогузов был Мастером спорта СССР по этому виду спорта, Чемпионом Восточного пограничного округа и многих других престижных и больших турниров. В Уч-Арале мы дружили семьями.

Николай Сухогузов

Владимир Циканов и Николай Сухогузов

Десантников мы частенько высаживали на различных площадках на той стороне. Потом, через какой-то промежуток времени, привозили (забирали с тех площадок, куда высаживали) обратно на нашу территорию. В основном, в Калай-Хумб на передышку, так сказать. Помыться в бане, постирать бельё, побриться и пр. Когда они, наша десантура, сидели на той стороне, мы завозили им продовольствие, боеприпасы и т. д.

Помнится, им возили такие большие мешки из плотной в два слоя коричневой бумаги. Несмотря на то, что эта бумага, казалось бы, была плотной и крепкой, эти мешки всё равно рвались. Так мы узнали, что в этих мешках были сухари. Эти сухари, по-видимому, были отходами со всего советского общепита. Потому что там, в этих мешках, не было одинаковых стандартных сухарей. Все они были разные, по-разному нарезанные, совсем от разных хлебобулочных изделий. Кто-то видать решил у нас в Союзе: «Зачем добру пропадать? То, что не съедается и не поедается до конца в столовых, будем сушить и отправлять в Афганистан». Так, наверное, на том и порешили.

Лётному составу почему-то таких сухарей не давали. Наверное, думали, что нельзя лётчиков отходами кормить, а десантуре ― «И так сойдёт, им не привыкать».

Но скажу, какими же вкусными эти сухари были. Мне казалось в то время, что вкуснее я ничего и никогда не ел. В этих мешках попадались сладкие сушёные булочки, и с повидлом, и с разного рода сладкой ванильной обсыпкой. Как-то раз мы сказали об этих десантных вкусных сухарях Захарову. С тех пор в нашем «Хилтоне» у лётчиков сухари не переводись до самого окончания войны в Афганистане. Вечером, да и не только, все, причмокивая, пили чай с этим «деликатесом». Правда, уже потом, когда мы базировались на Гульхане, эти сухари не меньше нас полюбили крысы, которых там было великое множество. Мы подвешивали мешки с сухарями к потолку своих землянок, но те страшные и большие, как кошки, твари всё же как-то ухитрялись допрыгивать.

В общем, за то, что я раньше подбирал у наших учаральских десантников из разорвавшихся и рассыпавшихся мешков предназначенные им сухари и, чувствуя за собой вину в том, что от этого никак не улучшается их и без того тяжёлая доля, у меня в заначке для них всегда была припасена бутылка водки и пара банок сгущёнки. Сгущёнка (сгущённое молоко) в то время была дефицитом и продавалась только у нас в военторге, да и то не всегда. Водка не была дефицитом, но тоже именно там, в Афгане, была не доступна. При встрече с нашими ребятами я всегда им вручал эти презенты. Но водке ребята радовались почему-то больше…