Раиса Ананьева - Воспоминание о прошлом

Мама всегда боялась болотистых мест. На даче она могла ходить за грибами хоть с кем-нибудь. Когда мы жили на своей любимой Шелепихе, то в баню ходили на Фили. Там были раньше бани, не доходя до красивой двухэтажной церкви. В этой церкви до войны крестили меня и мою младшую сестру Нину. Мы проходили вдоль реки, и там в одном месте было болото, довольно приличное. Там иногда громко квакали лягушки. И мама всегда останавливалась, слушала это кваканье, а потом молилась на церковь. Мы ее торопили, а она всегда говорила: «Ой, не дай Бог никому всадиться в это болото. Страсть-то какая». Церковь, на которую молилась мама, после войны уже не работала. В войну там были конюшни. Но мама никогда не проходила не помолившись усердно, мимо этого болота.

Наступило очень тяжелое время. Пришел ноябрь, а потом зима. Двери закрывались наглухо, пол застилался старыми тряпками. Печь топилась долго. Мама старалась сохранить тепло. В окно свет чуть пробивался и целый день мать жгла лучину, воткнутую в щель на стене печки. Все ходили босяком, обуви домашней не было. У двери стояли две пары старых протертых валенок для выхода на улицу. А выходить приходилось часто. Покормив ребят, мать одевала старый пиджак, повязывалась накрест платком и шла добывать дров на следующий день. Рубила, где удавалось, свою же избу. Обрубала ветки деревьев. Набрав достаточно, возвращалась в баню. Когда в конце января повалил снег, надо было расчищать дорогу к улице, а иначе к ним не попасть. Мальчишки, особенно когда повалил снег, выскакивали на улицу прямо босиком, раздетые, и еле удавалось их силком загнать домой. Маня одевала большие валенки и старалась помогать маме. Но чаще всего ей приходилось сидеть дома и следить за Аней, которая тихонько уже ходила по лавке, держась за стол. В их жилище был беспорядок: пол заслан, всюду все навалено, помойное ведро и таз стояли у двери, и их приходилось часто опорожнять. Навести порядок не было никакой возможности. Мальчишкам было раздолье. Они лазили на русскую печку и бесстрашно прыгали с нее, играли в прятки и возились с котом. Этот кот прижился у них, его не кормили, он питался мышами, которых было предостаточно. Но когда садились есть, кот не отходил от лавки и очень радовался, если ему доставался маленький кусок хлеба или шкурка от картошки. Несколько раз приходила тетя Поля с мужем, дядей Ваней. Он приносил пилу и они с мамой отпиливали большие бревна в бывшем жилом доме и делили их на дрова. К весне мама практически разрушила свой некогда обитаемый еще крепкий дом. В посылках, которые она получала из Москвы от папы, регулярно находила немного спрятанных денег. Да только купить на них что-то в деревне было очень трудно. Люди, к которым она могла ходить, сами голодали, и у них ничего нельзя было купить даже за деньги. В сельпо мама особо ходить опасалась. Там свободно можно было купить муку, а за остальными продуктами всегда были очереди, и мама боялась лишний раз быть на глазах. Она брала муку и почти каждый день хоть раз пекла блины на воде. От родных она могла получить лишь старые заношенные вещи, но она все брала и несла домой на подстилку, на тряпки, которыми прикрывались ночью. Ребята хотели есть постоянно, мама регулярно заваривала им чай, поила их, рассказывала в свободное время сказки, которые умела сочинять на ходу, старалась отвлечь их внимание. У нее было насушено много сухих фруктов. Она постоянно летом резала и раскладывала где могла яблоки, груши, целиком вишни. Вишни исчезли быстро, а яблоки и груши мама дотянула до конца марта. Она два раза давала деньги возчику, чтобы он купил картошку на базаре. Ведь он часто ездил в город, но он был недоволен, боялся потерять работу, да и ему ничего не доставалось на рынке, он же ездил в будни, а рынок уже в 10 часов пустел. Он оба раза долго тянул, но все таки привез ей картофель. Но брал хорошую мзду.

Мама никогда не думала, что к ней кто-то полезет, но она ошиблась. Это случилось в феврале. Мама накануне получила посылку от отца. Она хорошо и плотно закрывалась на ночь, иначе от двери сильно дуло. Два боковых запора она сильно затягивала ржавой железной цепью и замыкала на замок, чтобы дверь хорошо держалась, и не продувало. А еще наваливала к двери все тряпки и клала на них боком лавку, для тяжести. Она делала это для тепла. Что у них брать кроме грязных тряпок. Но она ходила за мукой, значит у нее есть деньги. Мама всю жизнь мучилась со сном. Она всегда спала плохо. А в деревне она спала еще хуже. Ночь зимняя длинная, не чаешь дождаться рассвета. Мама услышала подозрительный шум. Кто-то тихо дергал дверь сначала на себя, потом тихонько стал дергать вбок. Мама испугалась. Совершенно бесшумно она прошла к двери и прислушалась. Она услышала шепот и тяжелое дыхание. У мамы был топор и колун, они лежали тут же. Мать взяла табуретку, бесшумно влезла на нее и посмотрела в маленькое окошко. Светила луна. Мама узнала одного из нападавших. Она взяла топор и стала у двери. За стеной тихо возились. И вдруг дверь как будто приподняли и сильно дернули. «Поль, Поля, ты что там у двери делаешь», – спросила мама. Она хотела показать, что она не одна, что у нее ночует Поля. Погодя, она откликнулась, изображая Полю: «Да я тут на двор встала. Что ты тут каких-то топоров и колунов навалила». Потом она смолкла, но стала ходить вдоль двери, гремя топором и колуном. Пропели петухи и мама поняла, что ночь уже во второй половине. Она сидела на табурете и не подавала голоса. В бане было тепло, вьюшки были закрыты. Мама думала что грабители уже ушли. И вдруг они как будто приподняли дверь и рванули ее. Мама вскочила и закричала: «Это кто же здесь озорует. Поля, бери колун, а я возьму топор. Ахну по голове или отрублю руки». Она что-то проговорила за Полю, но тут закричала Маня: «Мама, мама». Мама стояла у двери с топором. Маня покричала и замолчала. Остальные не проснулись. А мама все стояла с топором, пока не стал брезжить рассвет. Потом забралась на табурет, посмотрела, никого уже не было видно. Утром, когда она испекла блинов и стала кормить ребят, Маня спросила: «Мама, с кем ты ругалась ночью? Ты кричала!» «Да лиса приходила к нам, к коту подбивалась. Пришлось мне на нее ругаться». А дальше, как всегда, пришлось рассказывать ребятам про лису. Но когда ребята наелись, мать оделась и пошла к свекрови. Она жила близко, надо было позвать мужиков посмотреть дверь. К счастью мамы, свекрови и тети Лизы дома не было. Мать стала все рассказывать дяде Егору. Подошел и Иван, папин брат. Они пошли с мамой к ее бане. Когда осмотрели дверь, дядя Егор сказал маме: «Ты хорошо отделалась. Они ведь притолоку сломали. Еще один рывок и они бы к вам прорвались». Мужики все привели в порядок. Дядя Ваня ушел, а дядя Егор остался. Он рассказал маме, что они с тетей Лизой хотят потихоньку уехать в Москву. Может они там разыщут ее Тихона, узнают его адрес. «Да как ты его в Москве то разыщешь. Она Москва-то какая огромная». «Да не такая она и большая. Я туда мальчиком со старшиной до революции ездил, помогал ему, лошадь стерег. Да обычный город». Мама рассказала дяде Егору про одного из нападавших. Егор был мужик тихий, куда ему было справиться с этим хулиганом. Он посоветовал маме пойти к ее дяде, тоже Ивану. Этот Иван был самым младшим братом в большой семье, к которой раньше, до раздела, принадлежал и мамин отец Леонтий Иванович. Иван очень любил маму, оказывал ей всегда расположение. Помочь он ей ничем не мог, у него были свои детки. Один из детей, тоже Иван, был ровесник брату Николаю. Он впоследствии, после войны, жил в нашей семье, как родной. Этого дядю Ивана в деревне все боялись. Огромного роста, красавец, он никому не давал спуска. Мама послушалась Егора, пошла к дяде Ивану и рассказала про ночное происшествие, назвала нападавшего. Дядя Иван ее успокоил. Он сегодня же навестит этого подлюгу и так, что он ей на глаза больше не покажется. Маме стало легче. А потом пошли те же дни. Иногда заходила тетя Поля, стал иногда заглядывать дядя Иван и своими могучими руками отрывать очередное бревно от почти уже разоренного дома – на растопку. Стала болеть маленькая Аня. В апреле маме два раза показалось, что девочка умерла. Она лежала неподвижно, посиневшая, и даже не шевелилась. Один раз при этом была тетя Поля, она даже оставалась ночевать у них. Иногда мама тайком думала, что лучше бы Аня умерла. Она была слабая, замученная, не хватало сил поднимать ее. Но Аня оживала, вновь шевелилась.