Шарль-Альбер Коста-Де-Борегар - Роман роялиста времен революции :

Вирье отвѣчалъ за содѣйствіе его друзей, дофинцевъ, къ которымъ должно было присоединиться порядочное количество дворянъ пограничныхъ провинцій.

Ла-Кейлю и де-Сабранъ, епископу Лаонскому, было поручено сообщить объ этомъ проектѣ принцессѣ Елизаветѣ. Сначала самъ король, какъ будто, отнесся сочувственно къ нему, такъ что сестра его писала m-me Режекуръ: "здоровье больного поправляется. Ноги его становятся крѣпче, вѣроятно, скоро онъ будетъ въ состояніи ходить".

Надо ли говорить, что подъ больнымъ подразумѣвался Людовикъ XVI?

Но увы! черезъ нѣсколько дней новое письмо оповѣщало, что "больной снова впалъ въ свою апатію".

"…Доктора, — писала съ грустью принцесса, — видятъ угрожающіе симптомы".

Ничто такъ не обезкураживало и не разстраивало партію роялистовъ, какъ нерѣшительность короля. Но что значили эти несогласія сравнительно съ тѣмъ разладомъ, какой царилъ въ королевской семьѣ?

"…Богъ милосердъ, — писала принцесса Елизавета, — онъ положитъ конецъ несогласію въ семьѣ, для которой такъ необходимы единомысліе и согласіе. Не могу думать объ этомъ безъ ужаса, не сплю ночей, сознаю, что это несогласіе погубитъ насъ всѣхъ".

"У насъ въ домѣ адъ, — писала въ свою очередь королева въ Ферзену:- моя сестра (принцесса Елизавета) такъ безразсудна, и до такой степени подъ вліяніемъ своихъ братьевъ, что нѣтъ возможности разговаривать съ ней или надо ссориться съ ней каждый день".

По этимъ отрывкамъ изъ переписки можно судить о томъ, какъ Маріи-Антуанетта отнеслась въ тому вліянію, какое ея belle soeur вздумала проявлять на Людовика XVI. Не тутъ ли была причина тѣхъ противорѣчій, отъ которыхъ король безсильно отбивался?

Планъ побѣга, который былъ сперва принятъ, и отъ котораго Людовибъ XVI внезапно отказался, заключалъ въ себѣ много шансовъ успѣха.

20 тысячъ крестьянъ, съ Жаллезомъ во главѣ, готовы были идти на кличъ: "да здравствуетъ король!" Принцъ Конде и графъ д'Артуа должны были прибыть въ Ліонъ, чтобы стать во главѣ мятежа, организованнаго вѣрными "Salon franèais". Изъ донесеній, присланныхъ Вирье старшиной этого города, Эмбертомъ Коломесомъ, видно, что мятежъ готовъ былъ вспыхнуть. Представьте себѣ, что были даже предусмотрѣны разныя подробности по пріему принцевъ и разныя административныя формулы новаго правленія. Говорили, что доводы короля Сардиніи и имератора Австрійскаго разрушили этотъ проектъ. Дурныя отношенія Леопольда къ королевской семьѣ несомнѣнны изъ многихъ доказательствъ. Тѣмъ не менѣе, кажется, нерѣшительность короля, происходившая вслѣдствіе разлада въ семьѣ, была настоящею причиной этого новаго удара, нанесеннаго надеждамъ роялистовъ, которые вмѣстѣ съ Вирье и его друзьями искали благополучія Франціи въ самой Франціи.

Надо, чтобы эти люди, — какъ выразился принцъ де-Линь — "умѣли держать надежду въ ежовыхъ рукавицахъ", такъ какъ каждый часъ сбивалъ ее только больше съ толку.

Теперь вдругъ, неизвѣстно съ чего, король санкціонировалъ гражданскую конституцію духовенства.

"Утвержденіе это состоялось въ день св. Стефана, — писала принцесса Елизавета;- вѣроятно этотъ блаженный мученикъ долженъ отнынѣ служить намъ примѣромъ" [59] 26 декабря 1790. .

Тотъ, кого побиваютъ каменьями, умираетъ тысячью смертями. Это непрерывное страданіе, которое все не кончаетъ съ вами, есть синтезисъ всѣхъ мукъ. Церковь и монархія, избиваемыя всяческими руками, были пришиблены, но не умирали.

Ревомъ тріумфа была встрѣчена злосчастная слабостъ короля. Врывались въ церкви, чтобы драться въ нихъ, чтобы заставлять въ нихъ танцовать, какъ въ Кастельнодари, священниковъ и монахинь, оторванныхъ отъ ихъ паствъ и монастырей.

Въ Греноблѣ скандалъ достигъ величайшихъ размѣровъ. Извѣстія, какія доходили о немъ до Вирье, доводили его отчаяніе до пароксизма.

Послѣднее утѣшеніе — молиться — отнималось у Франціи. Но какъ это всегда бывало съ Анри, самое подавляющее впечатлѣніе не могло сразить его. Обстоятельства не позволяли поддаваться ему.

Едва произнесена была постыдная присяга священниковъ Грегуаромъ 1 января 1791 г., какъ Собраніе, вкусившее вѣроотступничества, потребовало поимянной переклички.

Всѣ депутаты, духовныя лица, всѣ призваны въ присягѣ. Слышатся возгласы: "на фонарь тѣхъ, кто не присягнетъ!.."

Епископъ Ажанскій де-Боннакъ выступаетъ первый. Онъ приходится дядей Анри по его бабкѣ. Когда этотъ маленькій горбатый человѣкъ, съ удивительно умнымъ лицомъ, заявляетъ, "что онъ слишкомъ хорошого мнѣнія о Собраніи, чтобы допустить, что оно пожелаетъ его обезчестить…", трибуны приходятъ въ возмущеніе. Епископъ, дѣлая видъ, что ничего не замѣчаетъ, заключаетъ свою рѣчь рѣшительнымъ отказомъ дать присягу. Вѣсть объ этомъ распространяется быстро и у дверей манежа раздаются усиленные крики. Это дѣйствуетъ "полкъ королевскаго отрепья", по словамъ одного современника, на терасѣ де-Фейльянъ, готовый перейти отъ свистковъ къ убійству. Подъ ревъ этотъ, Вирье, потаеннымъ проходомъ, затѣмъ окольною улицею, спасаетъ сперва епископа, а потомъ и другихъ священниковъ, которые, подобно епископу, отказались отъ присяги…

Какъ далеко теперь было то время, когда Анри мечталъ о народной идилліи! Идиллія превращалась въ драму. И въ какую драму! Анри исполнялъ въ ней роль съ опасностью жизни.

19 февраля октябрьскія мегеры наводнили собою дорогу въ Севръ. На этатъ разъ дѣло шло не допустить mesdames, тетокъ короля, до бѣгства за границу. И вотъ онѣ появились пьяныя, разукрашенныя трехцвѣтными лентами. Онѣ топчутся въ весенней грязи. Всѣ останавливаются, чтобъ посмотрѣть на ихъ дефилированіе. "Это, говорятъ, m-me Шагалка (l'Enjambée) отправляется къ принцессамъ, чтобы помѣшать ихъ бѣгству".

Какъ могли узнать эти гарпіи, что mesdames, сейчасъ же послѣ того какъ король подписалъ гражданскую конституцію духовенства, "объявили, что не въ силахъ остаться ни одного дня въ раскольничьей странѣ?" Но слухъ объ этомъ распространился мгновенно. Въ этомъ видѣли протестъ противъ декретовъ Собранія. Муниципалитетъ приходитъ въ ярость, и сейчасъ же "дамы націи" отправляются "предотвратить посягательство".

Было 5 часовъ. Анри, предупрежденный Дюпюи, покинулъ Собраніе. Онъ скоро нагналъ эту орду, и просвочилъ мимо галопомъ на конѣ.

Но женщины узнали его. Онѣ догадываются, куда онъ мчится. Цѣлый градъ камней летитъ въ него. "На этотъ разъ ему не улетѣть, маленькому воробушку!" Мегеры стараются схватить лошадь за уздцы. Анри освобождается и, едва переводя духъ, проникаетъ въ столовую, въ Бель-Вю, гдѣ mesdames садятся за столъ ужинать.

Принцессы очень встревожены. Онѣ не могутъ поручиться ни за одного изъ своихъ слугъ. Еще наканунѣ поваръ хвалился, что заставятъ проглотить присягу двухъ непокорныхъ священниковъ, которые должны были обѣдать въ Бель-Вю и несчастные дѣйствительно проглотили формулу ея, запеченную въ пирожкѣ.