Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 1

Казенное строение, деньги выдали, боярин из приказа половину себе в карман положил, вот и получились палаты — без слез не взглянешь».

Он достал кинжал и, ловко подцепив створку ставни, залез на чердак. Внутри было темно и пыльно, и Матвей, на мгновение, замерев, прислушался.

«Хоша бы только лестница не скрипела, — усмехнулся он. Кинжал блестел в свете луны, будто серебряная молния, и Матвей на мгновение вспомнил батюшку.

— Вот, Матюша, — сказал Федор Васильевич, — раз пять лет тебе исполнилось, то пора уже учиться оружием владеть. Пока что кинжал у тебя будет, а там и до сабли дело дойдет.

Мальчик восхищенно взял тяжелый клинок и повертел его в руках. «Спасибо, батюшка, — сказал он тихо.

— Ну пойдем, сынок, — Федор Васильевич наклонился и потрепал сына по голове, — пойдем, начнем заниматься с тобой».

— А что бы батюшка мне сейчас сказал? — Вельяминов вздохнул. «Грех же сие, что я задумал.

Ну, посмотрим, как оно все пойдет».

Он стал спускаться вниз — легко, неслышно.

Марфа шире распахнула ставни, впустив в комнату яркое солнце. «Ну вот, — удовлетворенно проговорила она, — видишь, поспал ты спокойно, и все хорошо».

Петя просматривал бумаги, что еще до завтрака доставили с Английского Двора. Он сладко потянулся и, зевнув, сказал: «Ну, может, я встану, все-таки».

— Нет, — ответила Марфа и присела на ложе, взяв мужа за руку. Она прижалась щекой к его ладони и сказала: «Петька, тот настой, что тебе дать хочу — если его много выпить, то смерть настанет, мгновенная. Так что я уж буду тебе каждый раз свежий варить, дети вокруг, не след его держать-то в доме».

— На, — она протянула мужу деревянную ложку. «Раз в день будешь пить теперь, пока боли не пройдут». Он проглотил, поморщившись, горькую, темную жидкость и сказал: «А потом что?».

Марфа вздохнула. «А потом, любимый, придется тебе в Лондоне сидеть, и никуда не ездить более».

— Это еще почему? — он нахмурился. «Нет, так не пойдет, Марфа».

Жена забрала ложку и положила голову ему на плечо. «Петька, Петька, — сказала она, — ну куда ж мы денемся, если, упаси Господь, случится с тобой что? Ведь пятеро детей, шестой вон в чреве, — она погладила себя по животу, — да и я еще хочу от тебя родить».

Петя усмехнулся и ласково провел губами по ее волосам. «Ну, ежели я в Лондоне останусь, то ты каждый год рожать у меня будешь».

— Все ж не девочка я уже, — тихо проговорила Марфа. «А тебе сыновей еще надо в люди вывести, девчонок замуж выдать, ты ж молодой еще такой, Петька».

Он с удивлением увидел слезу, что медленно катилась вниз по гладкой щеке.

— Ну что ты, — нежно сказал Петя. «Ну конечно, не поеду я никуда более. Денег всех не заработаешь, тем более что вон — Федосья следующим годом повенчается, и если все хорошо будет, так у нас скоро уже внуки появятся, Марфа».

Жена вдруг рассмеялась. «Ты ж их баловать будешь, это я строгая, а ты у нас все позволяешь».

— У меня это давно, — помолчав, проговорил муж. «Ну, боль. Как меня еще в Колывань привезли, той осенью началось. Герр Мартин тогда сидел со мной, каждую ночь, дышать меня заставлял, у меня тогда даже пальцы синели. А потом прошло. И вот, после Италии, после, — он помедлил, — Изабеллы, опять появляться стало, сначала редко, а потом все чаще.

— Что ж ты не говорил мне? — посмотрела на него Марфа.

— Ну, — он улыбнулся, — колет и колет, что тут говорить? Не рана же, лечить не надо.

— Дурак, — она чуть стукнула его ложкой по лбу.

— Что это, Марфа? — спросил он, чуть прикусив губу. «Ну, боль эта. Что это болит?».

— Сердце это, Петька, — сказала она, глядя в лазоревые глаза мужа. «Но ты не волнуйся, я за тебя сейчас взялась и уж, не отстану».

Он поцеловал ее, — ласково, тихо, и попросил: «Пусть ко мне Федя зайдет, ладно?».

Матвей чуть приоткрыл дверь и замер. Она спала на лавке, укрывшись шубкой, обнимая дитя. Он неслышно прошел в горницу, все еще не убирая кинжала. Дитя было золотоволосое, кудрявое, — как ангелочек, — еще по-младенчески пухлое. Розовые, оттопыренные губки чуть улыбались, темные ресницы бросали тени на белые, молочные щечки.

Он, было, потянулся к лавке, но дитя заворочалось, зачмокало, и Маша сквозь сон недовольно сказала: «Ну что ты елозишь! Лежи тихо!».

Матвей и не помнил, как, взлетев по лестнице, он оказался на чердаке. Он прислонился спиной к двери, и, стараясь не дышать слишком громко, прошептал: «Нет, не могу. Не могу я этого сделать».

Он опустился на корточки и, повертев в руках кинжал, пробормотал: «А ведь как все было бы просто».

Вельяминов закрыл дверь на засов и вдруг ощутил невероятную, давящую усталость. «Я просто посплю, — сказал он, вытягиваясь на полу, закрывая глаза. «Посплю, и потом уйду, и ничего больше. Пусть что хотят, то и делают, не нужны они мне».

— Звали, батюшка? — Федор просунул рыжую голову в дверь.

— Заходи, да, — Петя отложил счета.

Мальчик стоял у постели и Петя в который раз подумал, что почти девятилетний сын больше напоминает четырнадцатилетнего.

— Ты садись, — Петя указал на лавку.

— Да не положено, перед отцом-то, — Федор улыбнулся. «Что ж я за сын тогда буду, невместно это».

— Ну, я разрешаю, — мужчина потянулся и потрепал сына по голове.

— Как у тебя со стройкой-то? — спросил Петя, когда мальчик сел.

— Сказали в начале марта приходить, — Федор оживился, — сейчас пока холодно еще, стены не возводят, а как потеплеет, начнут, там и люди понадобятся. Там же и башни будут строить, Белый город будет называться.

— Представляете, батюшка, — загорелись голубые глаза ребенка, — стены будут в двадцать верст длины и двух саженей толщиной. Я хоть лето там поработаю, пока мы в Лондон не поедем.

— В Лондоне, Федор, тебе уж в школу идти придется, — мягко напомнил отец. «Вместе с кузенами своими, дядя Стивен мне пишет, что хочет их отдать в Мерчант Тэйлор, это рядом с нашим домом городским, так что веселее вам будет. Я вот что хотел тебе сказать…, — мужчина помедлил.

— Да, батюшка, — рыжие, длинные ресницы дрогнули, и мальчик внимательно взглянул на Петю. «А красивый у него отец был, — вдруг подумал мужчина. «И Федька — уже сейчас хорош, а когда вырастет, так на него девки заглядываться станут».

— Я, видишь, — Петя похлопал рукой по постели, — пока лежать должен, у матери твоей, сам знаешь, не забалуешь с этим, так что ты уж, пока я тут, посмотри, чтобы в доме все ладно было. Ну, там, с лошадьми, и чтобы ежели сломано где — то починили бы, хорошо? Ну или сам почини, у тебя ж руки золотые.

— Конечно, — сын помедлил и вдруг спросил: «А с вами все хорошо будет, батюшка?»

— Да, — твердо ответил Петя. «Все будет хорошо».

— Два года, значит, — подумал Матвей, устраиваясь на печи, натягивая на себя армяк. «А Магнус только следующим годом от Батория приехал». Он быстро посчитал на пальцах.