Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 2

Тот, что пониже, наконец, сделал почти невидимый выпад. Его противник одним движением отразил удар. Воробей заметался, подгоняемый резкими звуками боя, и, наконец, найдя проем в стене, вырвался на волю.

Даймё стер пот со лба и сказал: «Ты все лучше и лучше фехтуешь, Масато-сан. Пожалуй, тут, у нас в кэндзюцу тебе нет равных».

— Ну, кроме тебя, — Масато улыбнулся. «Так, сейчас выпьем воды, и слуги уже ждут, с лошадьми. Я от тебя сегодня не отстану, уважаемый Масамунэ-сан, хотя бы один день в неделю надо посвящать воинским искусствам».

Оба были в простых черных кимоно, и, выйдя во двор, приняв от слуги запотевшую чашку с колодезной водой, даймё сказал: «Я, пожалуй, отдам тебе те комнаты в западном крыле, которые недавно отделали. У тебя теперь большая семья, — даймё улыбнулся, — не надо ютиться в тесноте».

Масато коротко поклонился и ответил, уже сидя в седле, передавая даймё лук: «Я велел поставить у озера мишени, сначала поедем туда, а потом можно будет разогнать лошадей на лугу, там много места»

— Ты знаешь, что наш будущий сёгун хочет запретить огнестрельное оружие? — смешливо спросил даймё, когда они подъехали к мишеням.

— Ну, — заметил Масато, спешиваясь, — я уже приказал собрать все мушкеты и хранить отдельно. Так, на всякий случай, ну, вдруг кому-нибудь захочется доехать до нашей провинции и проверить — как тут с этим обстоят дела? Так вот, если что, — мы этих мушкетов и в глаза не видели, — он рассмеялся и, прицелившись, пустил стрелу — прямо в центр мишени.

— Ты предусмотрителен, — одобрительно заметил даймё. «Смотри, цапля. Нет, нет, — он остановил Масато, — не стреляй, она очень красиво летит.

Мужчины проводили глазами птицу, и Масамунэ-сан, окинув взглядом изумрудную траву, серую воду озера и мягкие очертания гор, тихо сказал: «Знаешь, хоть тут и далеко от столицы, а все равно — прекрасно».

Уже за обедом, даймё, передавая блюдо с рисом, сказал: «Если хочешь, я возьму Воробышка в наложницы. Она, хоть и немолода, но еще красива».

— Спасибо, — кивнул Масато, — но ей будет, — он помолчал, — трудно. Видеть меня, мою семью…, Я не хочу, чтобы она страдала, она все же была со мной больше десяти лет. Я все обустрою так, чтобы ее не обидеть».

— И пусть твой сын начинает заниматься с моими воинами, — велел даймё. «Он сильный, умный мальчик, станет отличным самураем. Ты уже говорил с ним?».

— Тео-сан просила меня прийти вечером, — ответил Масато. «Я слышал, корабль почти закончен, так что этого, — он посмотрел в сторону, — человека больше ничего тут не удерживает».

— Не понимаю, — даймё полюбовался аккуратно уложенными на лакированном подносе кусочками рыбы, — почему ты не стал его убивать? Так было бы проще для всех.

— Он все же был отцом моему ребенку, — вздохнул Масато. «И потом, ты же сам меня учил, — следует взвешивать каждое слово и никогда не стоит быть поспешным в решениях».

— Ты хороший ученик, — даймё улыбнулся, и добавил: «Я рад, что все так сложилось, Масато-сан».

Он остановился на пороге комнаты и посмотрел на Сузуми-сан, которая вытирала посуду. Та вскинула черные, большие глаза, и, встав, поклонившись, тихо сказала: «Я знаю, я виновата, Масато-сан, если хотите, накажите меня».

«Про что это она? — мимолетно подумал Масато. «Да, она же мне спасла жизнь, и не в первый раз уже. Она меня из тюрьмы вытащила, когда мы воевали с этим, как его, даймё на нашей западной границе, в горах. Монашкой оделась, обманула охрану и вытащила. Меня тогда тоже казнить хотели. Господи, бедная девочка, прости меня, но иначе нельзя, никак».

— Ты сядь, пожалуйста, — попросил он мягко и опустился рядом, взяв ее руку. «Помнишь, я тебе рассказывал о своей жене и сыне?».

— Они погибли, да, — неслышно ответила Сузуми-сан, разглаживая край кимоно. «В море утонули».

«Почему на ней праздничное кимоно? — Масато вгляделся. «Да, то, что я в прошлом году ей подарил, темно-красного шелка, с вышитыми птицами. Ей очень идет».

— Так вот, — он поднялся, и, остановив Воробышка движением руки, — прошелся по татами, — моя жена, она жива. И сын тоже. Их тогда унесло далеко, на север, на острова, они не погибли. Они здесь. И возвращаются ко мне, — добавил Масато, и с ужасом увидел, как клонится вниз голова женщины.

«Повилика без кедра, — вспомнил он. «Одинокая травинка, слабая, которую растопчет любой прохожий. Господи, что же я делаю?».

— Я могу быть служанкой у вашей жены, — прошептала Воробышек. «Я очень аккуратная, она останется довольна».

— Не надо, — Масато наклонился и погладил ее по голове. «Так будет только хуже для всех, девочка. Даймё предложил взять тебя в наложницы. Но если тебе трудно…

— После вас — да, — дерзко сказала Воробышек, подняв голову, и тут же, смутившись, забормотала: «Простите…»

Он сглотнул и, помолчав, проговорил: «Я куплю тебе дом в городе, и, разумеется, дам приданое. Ну, или просто можешь взять эти деньги, если не хочешь замуж».

— Спасибо, Масато-сан, — она все смотрела на татами. «Когда мне надо…уходить?».

— Завтра, — он прикоснулся ладонью к мягким волосам. «Спасибо тебе за все, девочка. Я переночую, сегодня в казарме, у охраны, чтобы тебе было удобней собираться».

Масато вышел, и Воробышек, было, рванувшись, что-то сказать, увидела, как закрывается за ним тонкая, рисовой бумаги перегородка. Она еще увидела его тень в свете низкой луны, а потом остался только его запах, — сосна и тростник, только шум крыльев цапли над крышей дома, и она, тихо плача, уткнулась головой в татами, сжав пальцами шелк кимоно.

Служанки поставили на низкий, лакированный столик блюда, и, поклонившись, вышли.

Дэниел посмотрел на изящно разложенные кусочки рыбы и придвинул к себе поднос.

— Дэниел! — возмутилась Марта.

— Я на верфях был, — обиженно сказал брат, — а не на лютне играл. Если хочешь, возьми себе эти палочки, — он кивнул, — как они называются?

— Камабоко, — девочка потянулась за чашкой с соусом.

— Да, правильно, — Дэниел бросил на поднос оценивающий взгляд и начал с крупных, свежих креветок. «Они мне все равно не нравятся. Чем вы сегодня занимались? — он улыбнулся.

— Ездили смотреть, как делают их бумагу, васи, она называется, очень интересно, — девочка положила на стол сложенную из бумаги розу. «А потом там, — она махнула рукой на замок, — на женской половине, у даймё, пришла мастерица, она учила нас складывать из этой бумаги всякие цветы, и животных. Это Белла сделала, ее хвалили очень, — нежно сказала Марта. «У нее пальцы ловкие».

— Да, — брат рассмеялся, — она в свои пять лет так узлы легко вяжет, что хоть сейчас ее в моряки отправляй.

— А еще были на рынке, купили особый шкаф для кимоно, его тут называют тансу, — девочка попробовала чай и сказала удивленно: «Ну, почему, почему, в Новом Свете его никто не пьет, ведь гораздо вкуснее, чем разбавленное вино! А шкаф этот из вяза, ящики выложены кедром, и на нем медные украшения, вот!»