Мирмухсин Мирсаидов - Зодчий

Кто же это сделал, по чьему приказу распахнулись ворота Шейх Джалал?

Огромное войско Абусаида все равно ворвалось бы в Бухару, но открыть ворота врагу? Открыть, не получив на то указа Улугбека?.. Предательство! Коварное и низкое предательство.

Быть может, Улугбек, понимая, сколь опасен сейчас Абусаид, его двоюродный племянник, сумевший собрать такое многочисленное войско, и сам назначил бы его наместником в Бухаре, надеясь предотвратить кровопролитие. Однако спесивый и коварный внук Миран-шаха вряд ли захотел бы покориться Улугбеку, Он мечтает о троне Амира Тимура. Это уже давно не было тайной и для Улугбека и для преданных ему царедворцев.

Но государь-астроном видел и другое: в Хорасане все большее влияние приобретают Аллаудавла, Абулкасым и Абдулла, а на другом берегу Сайхуна бряцали оружием правители Даштикипчака Барак Углон и Абулхаирхан.

Вместе с уста Нусратом, который пошел следом за зодчим, они направились к Шейх-Джалалским воротам города. И здесь они тщательно обыскали все вокруг. Бадии нигде не было. Тогда они двинулись к медресе Улугбека — именно здесь произошла самая жестокая схватка. Отыскав среди убитых Заврака Нишапури, зодчий вынул из кармана платок и со слезами крепко подвязал нижнюю челюсть покойному.

Старики побрели дальше, к Каршинским воротам. Пройдя мимо повергнутых наземь воинов, мимо котлов с остывшей смолой, они вышли за пределы города. И здесь, среди множества трупов, усеяших поле, они отыскали Зульфикару и Меморбека.

— О аллах, зачем я только дожил до этого дня, — рыдал зодчий, прижимая к груди тело внука. — Неужто я так много грешил в этом мире? За что же ты отнял у меня сразу всех? О небо! О несправедливая судьба! За что карает меня господь?

Уста Нусрат, положив голову Зульфикара себе на колени, молча гладил его лоб, щеки, будто сын его мирно спал после долгого пути.

Взгляд несчастного отца был неподвижен, он словно застыл в своем несказанном горе.

Ночью бухарцы, по указу нового правителя, при свете факелов собрали трупы погибших и похоронили их за крепостным валом. Раненые воины были размещены во дворах чиновников, взятых под стражу.

Зодчий и уста Нусрат отыскали арбу, положили на нее тела Зульфикара и Меморбека, увезли домой. По дороге они подобрали и труп Заврака Нишапури.

Убрав покойников, они зажгли свечи и просидели так до утра. И на рассвете похоронили их без саванов, в одних одеждах. А к вечеру стало известно, что в этом бою погибли также Абуали и Гаввас Мухаммад.

Люди рассказывали о какой-то женщине, которая, переодевшись в мужское платье, отважно сражалась с врагами на площади около медресе. Говорили, что ей удалось выбраться из города, а может быть, она спряталась где-нибудь во дворе. О ней уже ходили легенды: словно тигрица набрасывалась она на врагов и рубила их саблей, опрокидывала с коней.

А нукеры Абусаида до сих пор дивились — где это женщина могла так научиться владеть саблей? Либо она дочь тархана, либо одна из невесток Улугбека. И все с нетерпением ждали, когда будет точно известно, кто она на самом деле.

К вечеру того же дня по указу шейх-уль-ислама Хаджи Мухаммада Порсо были открыты Самаркандские и Каршинские ворота… Сам Ходжа Мухаммад Порсо с конными улемами выехал из Каршинских ворот встретить Султана Абусаида. Нукеры подвели к Абу-саиду белого коня, усадили на него, и так на белом коне победитель Султан Абусаид въехал в город. Первым делом он направился в цитадель, уселся там на древний трон, стоявший на просторном дворе.

Когда был захвачен весь город и когда, как выражались воины Абусаида, «все успокоились и прикусили язычок», в главном дворце цитадели был устроен пышный пир для знати, и на этом пиру Абусаид-мирза с Ходжой Мухаммадом Порсо, сидевшие рядом на самом почетном месте, переговорили обо всем… А наутро Султан Абусаид-мирза встретился с духовенством и знатными гражданами города.

И Абусаиду-мирзе также доложили о том, что среди сражавшихся бухарцев была женщина, которая бесстрашно, как истый воин, сражалась в бою и уложила не одного воина. Утром Абусаид приказал привести к нему эту женщину. Бадию, которую заперли в есаульской, посадили на арбу и привезли в цитадель. Ей развязали руки и дали попить воды, а затем, обутую в сапоги и перепоясанную широким ремнем, в мужской одежде и с копной густых растрепанных волос, ввели к Абусаиду-мирзе. Пленницу подвели поближе к владыке, а он пристально смотрел на нее — женщина средних лет, стройная, с тонкой талией и полной грудью. Руки ее были окровавлены, но лицо холеное и белое, с красивыми, распахнутыми точно ласточкины крылья бровями. Абусаиду тоже пришла мысль, что она, должно быть, из знатной семьи, а может, даже дочь или внучка Улугбека. В свою очередь Бадия взглянула на Абусаида: ну точь-в-точь тот самый бандит, который запер ее когда-то в пустой комнате заброшенного дома. То же мясистое лицо, те же выпученные глаза. Если бы не корона и не золотой ремень, она готова была поклясться, что это он и есть.

Помолчав минуту, Абусаид спросил:

— Чья ты жена? Почему ты вмешиваешься в дела мужчин?

— Защищать страну от врагов не только мужское дело, — дерзко ответила Бадия. — Я дочь зодчего Наджмеддина Бухари.

— Сын зодчего должен стать зодчим, — проговорил Абусаид, — а дочь — мужней женой. Зачем ты взяла саблю в руки?

— Твои воины убили моего сына. Я — мать. И если бы я могла, я порубила бы подряд всех царевичей и продажных вельмож.

— Уведите эту драчливую курицу и оторвите ей голову! — крикнул нукерам взбешенный Абусаид.

Нукеры схватили Бадию, скрутили ей руки и поволокли к выходу.

Ее вновь бросили на арбу, вывезли из цитадели и ввели в пустой двор. Один из нукеров выхватил саблю и в мгновение ока отсек ей голову. Жестокие воины Абусаида убили самую прекрасную на свете женщину. Они убили сраженную горем мать, сердце которой разрывалось от мук и боли. О, сколь несчастливой оказалась твоя доля, Бадия!

Старики похоронили Бадию рядом с Зульфикаром и Меморбеком. А через два дня отошла в мир иной и Масума-бека…

В те дни вся Бухара хоронила и оплакивала покойников.

Среди народа прошел слух, что Абусаид принес городу беду…

А Ходжа Мухаммад Порсо, которому бухарцы дали кличку «старый ворон», благоденствовал по-прежнему. Он пришелся ко двору новому хозяину города и стал ближайшим его советчиком.

А вскоре прибывший из Самарканда вельможа привез весть о том, что Улугбек-мирза признал Султана Абусаида, считает его подлинным тимуридом и что он все равно собирался в самое ближайшее время отозвать Шаха Малика-тархана в Самарканд и назначить на его место Абусаида.

На торжественном приеме в цитадели прибывшему с этой радостной вестью вельможе вручили златотканый халат и с почестями проводили в Самарканд.