Александр Коломийцев - Русские хроники 10 века

Царьград встретил великокняжеских послов недружелюбно. Боярин, что грамоты принимал, был суров и холоден. Поселили хотя и не за городом, но и не при дворце, на площади, где рабами торгуют. По улицам ходить не велели, и муж при них безотлучно находился, не поймёшь, охранял ли, стерёг. Меж собой послы решили: царевну басилевсы не отдадут, пошлют в Корсунь дружину против Владимира. Их самих посадят в каменный поруб, да и удавят. Через четыре дня всё изменилось. В золочёном возке послов перевезли во дворец. Бояре ромейские улыбались ласково и кланялись. Кормились теперь хотя и не за одним столом с басилевсами, но из дворцовой кухни. Состоял теперь при них боярин высокого чина, ибо другие бояре кланялись ему поясно, он лишь главой кивал в ответ, да не всем. Тот боярин водил послов по палатам дворцовым, садам, по улицам, показывал церкву Софийскую, ипподром с медными капями людей и коней. Они себя блюли, на византийские чудеса рты не разевали. На главной царьградской площади стоит бронзовый бык, пустой внутри. Как вспомнит того быка, мурашки по коже бегают, ночью приснится – волосы дыбом встают, с ложа вскакивает. В быка того сажают головников, неплательщиков мыта, еретиков, кои против церкви и иерархов выступают. Посадивши в быка, разводят под ним костёр и зажаривают несчастных заживо. Поглядеть на те страсти сходятся жители Царьграда, и мужи, и жёны с детьми. При них такому мучительству предали двух людинов – недоимщика и еретика. В тот день первый раз видели басилевса Василия. Басилевс на площадь не выходил, стоял на стене ипподрома. По обычаю осуждённые просили у басилевса милости. Василий вытянул десницу и указал большим пальцем книзу, то значило – милости не будет. Первым затолкали в быка недоимщика. Тот упирался, дрался, кусался. Да куда ему, на нём рёбра пересчитать можно, сам квёлый, палачи – детины дородные, да и чего ж втроём с одним не управиться. Костёр развели, недоимщик вопил, ажно в ушах по сю пору звенит. Пока первый зажаривался, второй сомлел. Так снулого в быка и сунули. Может, помер со страху? Его счастье, от мук избавился.

К басилевсу допустили за два дня до отплытия. Василий говорил ласково, просил брату его, христолюбивому владетелю Русской земли, великому киевскому князю передать привет. В знак дружбы и доверия между Византией и Русью, дружбы и любви между ним, басилевсом, и великим князем отдаёт ему в жёны сестру свою, царевну Анну. Нелегко им, братьям, расставаться с любимой сестрой, а ей с любимыми братьями, потому и тянули так долго с отъездом. Теперь же, узнав о милосердии великого князя к побеждённым херсонитам и любви к христианской церкви, царевна приняла предложение.

Вечером пришёл к послам Лев Дука, ближний боярин басилевса, тот, что привозил в Киев хартию с мирным рядом. Поведал магистр: ждёт басилевс от великого князя ответного шага. Коли правильно поведёт себя князь, установятся между ними вечная любовь и дружба. Говорил по ромейскому обычаю много, да всё не сказывал, что надобно басилевсу от Владимира. Послы и с одного бока зайдут, и с другого, крутит Дука. Мехами магистра одарили, вино подливали без устали, сами-то в очередь пили. Сказал-таки магистр, что за дар должен принести Владимир. Ждёт басилевс, что киевский князь вернёт Херсон империи.

Обвёл хитрый ромей простодушных послов. И вина выпил, и подарки получил, а приходил затем, чтобы поведать о тайном желании басилевса.

Вечером отвёл Позвизд душу на трапезе у великого князя, вкусил русской пищи. Каких только яств не приходилось вкушать во дворце басилевса, да соскучился по хлёбову на квасу с варёной говядиной, брюквой, морковкой, луком, по томлёной полбяной каше, чёрному ржаному хлебу, репе, квасу, что в самую жару, когда пот глаза ест, жажду утоляет. Великий киевский князь ласкосердием не страдал, но покушать всласть любил. Жареной кониной в походе не обходился. Уважал и кашу полбяную, мясо жареное и пряжёное, уху из курятины и потрошков, узвары и квасы разные. Потому княжеские кормильцы на стоянках, где жили более седмицы, на диво иноземцам, складывали русскую печь, в коей можно изготовить, что великокняжеской душе угодно.

В полдни пожаловали к великому князю архиереи, и царьградский, и корсунский. Накануне вечером великий князь и верхний воевода держали совет о Корсуне. Хитрый ромей повёл дело окольными путями. Напрямую потребовать вернуть город в обмен за сестру не мог, Владимир уговор выполнил, прислал дружину. Без той дружины неизвестно, как сложилась бы судьба у басилевсов. Роту дружина дала великому князю, не басилевсу. Отправь Василий войско на выручку Корсуню, дружина, верная роте, из союзника превратится в противника, причём противника сильного. Вернуть же Корсунь в лоно Империи Царьграду ой как хотелось. То и сыновец, и уй хорошо понимали. Понимали и другое: не удержать Киеву за собой Корсунь. Лакомым куском был город для окрестных народов. Вокруг степняки, аки волки алчные, рыщут, да и Царьград не смирится с такой потерей. Два-три лета пройдёт, поведут ромеи брань за возврат потерянного города. Не сами в открытую выступят, так наймут мадьяр, чёрных клобуков, булгар, печенегов, котору в городе устроят. У Киева же и без Корсуня забот хватает. Нет у Поднепровья надёжного заслона от степняков. Дороги весной подсохнут, и ждут русичи пожар, что Степь на Русскую землю насылает. Не выдержать Руси брани с печенегами и ромеями. Близок локоток, да не укусишь. Потому постановили – вернуть Корсунь Византии.

Речь царьградского архиерея состояла из сладкоречивых славословий. Кметы русской дружины, что пришла на помощь Царьграду, в брани стойки, искусны, храбры, врагу спину не кажут. Басилевс доволен дружиной. Далее архиерей перешёл к самому Владимиру. Князь – муж христолюбивый, милосердный, крестился сам, народ свой крестит, обращает в истинную веру. Деяния те похвальны. Завоевав город, великий князь жителям обид не чинил, в рабство не продавал, то любо басилевсам. Потому, видя в великом князе христолюбивого, милосердного мужа, братья-басилевсы отдают за него замуж свою возлюбленную сестру Анну и называют его своим братом.

Владимир ответно говорил похвальные слова братьям-басилевсам. Поведал о своём искреннем желании жить с Византией в мире и дружбе, все прежние обиды забыть и не поминать о них. Испытав терпение архиерея, перешёл к главному.

– Ведомо мне, как люба царевна Анна братьям. Передай басилевсам, честной отец, никто не причинит на Руси обид царевне, будут ей почёт и уважение. Хочу унять печаль братьев, передаю в вено за царевну город Корсунь со всеми пригородками, весями и землями.

Молодых венчали в церкви Петра и Павла. Таинство брака творил архиерей Михаил. Венцы над брачующимися держали верхний воевода и дворцовая жёнка. Добрыня попал, аки кур в ощип, и венец бросить нельзя, и стоять невмоготу, едва выдержал. После венчания Владимир показал ромеям, что есть русское великокняжье веселие, три дня поил корсунян. Вина в городе после известных событий не хватило, закупали в пригородках, ездили даже в Сурож. Отец Михаил отписывал в те дни константинопольскому самодержцу – вино льётся рекой, охлос на всех перекрёстках славит киевского князя. Объяви тот себя царём Таврики, охлос встанет за него горой.