Александр Коломийцев - Русские хроники 10 века

– Прими на память, великий князь. Се басилевс Василий, над ним надпись: «Благочестивый басилевс Василий», а с другой стороны Богородица благословляет басилевса.

Великий князь смотрел на упитанный лик, но видел свой собственный, а над ним русскую надпись: «Благочестивый царь Владимир».

Архиерея Владимир поблагодарил за подарок и высказал просьбу, от коей честной отец поморщился, но принуждён был выполнить. Просил же великий князь допустить на монетный двор его человека и всё обсказать ему – как золото плавят, как чеканят, как чеканы изготавливают. Боярину же Воробью велел сыскать среди ратников ковача-хытреца и вместе с толмачом отправить на монетный двор.

Царица на монетный двор не ходила, осталась в церкви на молитве. (Вот она, порфирородность, сказалась, и муж не указ).

Вечером пригласил Владимир архиереев на прощальную трапезу, те с радостью согласились. Отец Михаил сам искал случай потолковать с великим князем. Путешествуя с Владимиром по храмам, вёл архиерей с ним беседы о божественном. Из тех бесед понял: взялся великий князь крестить свой народ, а сам не крепок в вере. Ох не крепок! По недомыслию ереси, латыньство за истинную веру разумеет. Не понимает, как бог един в трёх ипостасях, как богородица зачала, родила и девою осталась, почему в евангелии сказано – в рай лишь праведники попадут, коли от грехов обильными дарами откупиться можно. Но не сразу отцу Михаилу удалось приступить к наставлениям. Хозяин застолья повёл речь о своём: о херсонских диковинах, хвалил церкви, говорил, хочет такие же на Руси поставить. Но не церкви занимали в этот день мысли Владимира. Видел в городе медные капи людей и коней. Слы сказывали, такие же стоят в Царьграде на Ипподроме. Завёл о капях речь с верхним воеводой. Добрыня насмешничал:

– Нешто хочешь в Киеве ристалище устроить? Не до забав ныне.

Хмурясь, сыновец стоял на своём.

– Да, хочу такие же в Киеве поставить. Чем Киев хуже Царьграда?

Добрыню злость брала. По годам Владимир – зрелый муж, по повадкам иной раз – дитё неразумное, привык поблажку воле своей давать. Не стал верхний воевода причуды державного сыновца исполнять, такое дело затеяли, а тот потешками занимается. Отказ Добрыни ещё пуще распалил желание Владимира, потому сам с отцом Константином заговорил. Дескать, хочет такие же капи в Киеве иметь. Да и кияне спросят: «Ходил ты, княже, в поход, а что в дар городу привёз?» Вот он и передаст в дар от Корсуня те капи. Архиерей Константин в ответном слове обещал исполнить желание великого князя и ещё добавил – все руськие гости могут по всему Херсонесу торговать безмытно, как в ряде указано, а ежели кто обиду гостям учинит, пускай у него, архиерея Константина, защиту ищут.

Трапеза близилась к завершению, беседа шла о мирском. Отец Михаил, человек энергичный, властный, мысли не допускавший, что некто может разбираться в богословии лучше него, которого всякое неверное толкование священного писания выводило из себя, не мог расстаться с Владимиром, вчерашним язычником, не втолковав тому основы веры. Потому отец Михаил, не смущаясь, перебил херсонского арихиерея.

– Великий князь, я много говорил с тобой и понял – не крепок ты в вере. Выслушай же меня и поступай согласно моим поучениям, тогда будешь ты угоден Богу. Пусть никакие еретики не прельстят тебя, но веруй, говоря так: «Верую во единого Бога Отца Вседержителя, творца неба и земли» – и до конца этот символ веры. И ещё: «Верую во единого Бога Отца нерождённого, и во единого Сына рождённого, в единый Дух Святой, исходящий: три совершенных естества, мысленных, разделяемых по числу и естеством, но не в божественной сущности: ибо разделяется Бог нераздельно и соединяется без смешения, Отец, Бог Отец, вечно существующий, пребывает в отцовстве, нерождённый, безначальный, начало и первопричина всему, только нерождением своим старший, чем Сын и Дух; от него же рождается Сын прежде всех времен. Дух же Святой исходит вне времени и вне тела; вместе есть Отец, вместе Сын, вместе и Дух Святой. Сын же подобосущен Отцу, только рождением отличаясь от Отца и Духа. Дух же пресвятой подобосущен Отцу и Сыну и вечно сосуществует с ними. Ибо Отцу отцовство, Сыну сыновство, Святому же Духу исхождение. Ни Отец переходит в Сына или Духа, ни сын в Отца или Духа, ни Дух в Сына или в Отца: ибо неизменны их свойства. Не три Бога, но один Бог, так как божество едино в трёх лицах».

Отец Михаил говорил много и долго, архиерей Константин едва успевал переводить. Упомянул царьградский архиерей о крещении водой, соборах святых отцов, лукавстве латынян. Владимир забывал начало и середину поучений, пытаясь вникнуть в рекомое, но слушал со вниманием, желая оставить у иерархов лестную о себе память.

У великого князя да попов руки чесались, серёдку жгло от нетерпения. Бояре разделились. Милостники, приблизившиеся к князю благодаря лести, да те, кто желал ими стать, вроде Воробья да Брячислава, в рот глядели великому князю. Рассудительные же, знавшие себе цену, не льстившие и не угодничавшие ради милостей бояре Позвизд да Путята держали сторону верхнего воеводы. Ждберну было всё едино, но по опыту знал: Добрыня верно говорит, а князь может и горячку спороть.

– Ты ж сам твердил, крестить Землю от края до края, чтоб вся Русь единого бога славила – Иисуса. Теперь, как крестить начали, взад пятки идёшь! – голос Владимира звучал гневливо, брови насупились, сойдясь над переносицей, чело морщинами собралось.

До каких же пор этот несносный уй будет ему перечить!

– Я от своих слов не отступаюсь, – говорил Добрыня ровно, с усилием подавляя в себе раздражение, дабы не распалять гнев князя и унять его упрямство. – Да ведь всякое дело с умом надобно решать, с оглядкой. Олешье – город порубежный, нельзя у его жителей злобу по себе оставлять. Крестить тех, кто сам того захочет, силком – никого. Киев, Новгород, Смоленск, Чернигов окрестим, тогда и за окраины возьмёмся.

Бродников на Хортчем острове Добрыня не велел трогать и дуб запретил жечь. Владимир хмурился, но молчал.

Крестить Русь начали, дойдя до Роси, с Родни, памятного Владимиру города, обагрённого кровью брата.

«Капи сжечь, крады срыть!» – таков был наказ великого князя. Жителей крестили в Роси. Святилище громили ратники и дружинники. Епископ Иоаким уговаривал Владимира:

– Князь, не жги всё подряд. У волхвов на дощечках записана история твоего народа, забери их в свой дворец, сохрани.

Великий князь оставался глух к увещеваниям. Для новой веры место нужно расчистить, иначе не приживётся. Так учили архиереи. Кто такой Иоаким – поп без прихода, ему ли поучать.

Отец Анастас, словно хищный зверь, отведавший человечьей крови, преобразился, отталкивал от князя епископа, кричал, выпуча глаза и перекашивая рот: