Александр Коломийцев - Русские хроники 10 века

Рядом с воротами варягу предстала обычная безобразная картина брани. У самой стены хрипел и бился в конвульсиях поражённый в гортань лучник. На обочине дороги, тянувшейся вдоль стены, лежали сложенные в ряд десятка полтора трупов. Женщины поили вином раненых. Ещё один раненый, коему врачеватель извлекал из плеча застрявшую в кости стрелу, вопил дурным голосом. Два товарища его едва удерживали страдальца на месте. Между осаждающими и осаждёнными шла оживлённая перестрелка. Херсониты, видя в насыпи смертельную угрозу городу, всеми силами, не щадя живота своего, препятствовали её возведению. Русы стрелами сгоняли защитников со стен, мешали прицельной стрельбе.

Приход Ждберна не остался незамеченным. Тяжёлые всадники размещались внутри города, ближе к морю. Но и среди скутатов и псилов друнгарий катафракты был хорошо известен.

– Сегодня первый раз из дома вышел. Хочу на русов глянуть, – объяснил Ждберн своё появление собравшимся вокруг него ради развлечения офицерам.

– Русы поумнели. Такой заслон поставили, за ворота носа не высунуть, – жаловался молодой декарх.

Офицерам наскучила однообразная перестрелка, появление нового лица вызвало оживление. Добрых полчаса Ждберну пришлось выслушивать старые, приевшиеся шутки, замечания и насмешки над русами, которых он знал намного лучше собравшихся вокруг него людей.

Рослая фигура варяга с венчавшим его голову шлемом с гребнем из конского волоса привлекла внимание русских лучников. Пара стрел пропела рядом, одна ударилась о зубец. Ждберн и взявшийся сопровождать его молодой декарх отбежали от опасного места.

– Ты же служил князю русов, должен знать, зачем русы стяг поставили? – спросил декарх.

Ждберн, едва поднявшись на стену, заметил знак, обговорённый с Добрыней осенью на Хортчем острове.

– Мы поначалу думали, то ставка какого-нибудь стратига или турмарха русов, – продолжал декарх. – А там в шатре три дозорных сидят.

– Тот стяг означает, что князь русов объявил Херсон своим городом. Ну а дозорные стяг стерегут, – сказал Ждберн первое, что пришло на ум.

– Вот же наглец! – воскликнул офицер и метнул в стяг стрелу.

К шатру подъехала группа вершников, в одном из которых Ждберн узнал Добрыню.

– Дай-ка лук, – варяг, изображая страстное желание подстрелить руса, почти вырвал из рук декарха лук и пустил стрелу в руса в голубом коце.

Стрела воткнулась в землю в сажени от коня. Вершник, привстав на стременах, разглядывал стену, на стрелу внимания не обратил.

– Далеко, трудно попасть.

– Завтра со своим луком приду. Со своим сподручней, хоть одного руса, а достану.

Выслушивая объяснения декарха, коему льстило внимание друнгария, Ждберн некоторое время потолкался на стене, затем спустился вниз, наведался в свою арифму, доложил турмарху о возвращении на службу.

Дома, дождавшись, когда надоедливый хозяин уйдёт обсуждать последние события с такими же болтунами, запер дверь, и написал краткую записку: «За твоей спиной, за шатром из подземных колодцев по трубам в город поступает вода. Копай землю на четыре-пять локтей, разбей трубы, перейми воду». Стрелу с донесением сунул в середину тула, спрятав среди прочих.

В этот день Добрыня у шатра не появлялся. Ждберн, забавы ради, выпустил несколько стрел по красному кругу солнца на стяге. Поглядел по сторонам. На него никто не обращал внимания. Наложив на лук стрелу с красной ленточкой, варяг тщательно прицелился, отпустил тетиву. Стрела воткнулась в землю у древка и не могла остаться не замеченной.

Служба князю была выполнена. Ждберн ушёл в свою арифму и более на стене не появлялся.

Когда русы, узнав от неведомого предателя сокровенную тайну Херсона, разрушив водопроводные трубы, лишили город воды и обрекли его жителей на мучительную смерть от жажды, стратиг Евстратий Петрона наконец посмотрел правде в глаза. Гонцы, выбравшись ночью из города через потайную калитку, давным-давно ушли в Константинополь на быстроходной галере из Сурожа, но ни помощи, ни каких-либо вестей от басилевса не поступало. Это означало одно: Василий решил разделаться с крамольниками руками варваров, и никакой помощи от него ждать не приходилось. Подобный способ усмирения соответствовал духу имперской власти и удивления не вызвал. Всё же Петрона рассчитывал, что Василий не рискнёт сдавать город варварам и окажет помощь. Но тот, очевидно, предполагал неведомым Петроне способом позже вернуть Херсон в лоно Империи. Василий обрекал жителей Херсонеса на мучения и жертвы, в то же время способствовал успеху задуманного Петроной предприятия. Если не разгромить наголову, то хотя бы нанести поражение русам, вынудить их снять осаду и уйти домой – вот путь к успеху. Если он, Петрона, прогонит русов, весь Херсонес, вся Таврика встанет на его сторону. Он избавится от необходимости просить у кого-либо помощь и, пользуясь народной поддержкой, провозгласит себя царём Таврики. Дело за малым – прогнать русов. Войско и жители имеют одно желание – разгромить варваров. Так пусть же своей кровью избавляются от нашествия и добывают ему царскую корону.

Выжидать, медлить было нельзя. Каждый день без воды умалял силы защитников. Стратиг с турмархами и друнгариями разработали план сокрушительного удара. Русы, не ведая того, сами помогли в его осуществлении.

Ночью через потайной ход в стене у самой мощной башни, когда-то отстроенной трудами комита Диогена по велению басилевса Зенона, из города вышли две тысячи псилов. С первыми лучами солнца псилы, посылая впереди себя камни и стрелы, стремительно двинулись на становище врагов. Одновременно на насыпь, не доходившую к этому времени до верха стены всего одну-полторы сажени, спустились ратники, набранные из горожан. Русы поднимались затемно, и резать сонных варваров, как на то рассчитывал стратиг со своими воеводами, херсонитским ратникам не довелось. Хотя и беспорядочно, русы вступили в схватку. Когда на обоих направлениях завязались сечи, втягивавшие в свой круговорот всё больше и больше участников, и русские воеводы, казалось, растерялись, Петрона выпустил из ворот трапезитов, а за ними скутатов. Но Добрыня разгадал уловку стратига и не распылил русское войско. С псилами и ополченцами бились ратники. Сводная дружина встала стеной у ворот. Тяжеловооружённые ромейские пешцы, ежедневными упражнениями вышколенные до бессознательного выполнения всевозможных воинских приёмов, под натиском русской стены не смогли построиться в боевой порядок. Выход из ворот оказался закупоренным. Лишь малому числу катафрактиев удалось выбраться наружу, но из-за тесноты их преимущества обернулись недостатками. Сеча утихла после полудня. Кроме скутатов вернуться в город удалось лишь части трапезитов. Ратники-ополченцы и псилы были отрезаны от ворот и частью перебиты, частью попали в полон.