Алексей Салмин - Буря на Волге

— Здравствуйте-ка! — весело встретила его Петровна. — Ну, как поживает Владимир Петрович? Чего-то он редко сюда стал заглядывать. А мы от Нади получили письмо, она живя и здорова,

— Надя-то здорова, да Владимир-то Петрович скончался, — печально произнес Новошлыков.

— Матвеевна! Иди-ка скорее сюда, — закричала Петровна.

— В чем дело? — отозвалась Белицина.

- Вот, капитан говорит, что Владимир Петрович скончался, - пояснила Петровна.

- Вот беда-то, как это он, батюшка, оплошал, так скоропостижно?

- Покойный Владимир Петрович, дай бог ему царство небесное, — перекрестившись, начал Новошлыков, — человек он был заслуженный, умел держать солдата в ежовых рукавицах... Начальство возлагало на него большие надежды. И если бы не этот случай, то к новому году непременно он был бы произведен в подполковники. Но злодейская пуля так неожиданно оборвала его славную службу и жизнь.

— Как же это произошло? — допрашивали обе хозяйки.

— Видите ли, какая неприятная вышла история. Владимир Петрович в тот день был дежурным по части, а сдававший ему смену офицер напомнил, что, дескать, часовые иногда спят на постах. Так вот, значит, поздней ночью он отправился проверять посты и не обнаружил часового у фуражного склада. Он отыскал часового спящим между двумя тюками сена. Думал было вначале забрать у него винтовку, а потом безоружного и поучить немножко... А солдат-то, видимо, уж не такой олух был, чтобы зря бросать оружие; он ее ремнем к руке прикрутил. Но все же Подшивалову удалось вынуть затвор из его винтовки. Вот так, значит, затвор в карман он спрятал и пошел проверять другие посты. Но там спящих не обнаружил. Он вернулся обратно к этому часовому. «Кто идет?!» — громко окликнул часовой. А Подшивалов придвигался все ближе. «Кто идет?! Стреляю!» — снова крикнул часовой. А Володя только рассмеялся и спросил: «Чем ты будешь стрелять?! Затвор-то в моем кармане». Грохнул выстрел, и пуля вошла вот сюда, — ткнул пальцем в грудь капитан, — а там вышла, — показал большим пальцем через плечо.

- Господи Исусе, да неужто без затвора стреляет?

- А солдат, стервец, давно зуб на Владимира Петровича имел и, видимо, выпросил затвор на часок у дружка, соседнего часового. Вот так и погиб наш дорогой друг Владимир Петрович. Четвертого дня, в два часа пополудни похоронили его на Арском кладбище, — закончил капитан.

— Судили того солдата? — спросила Петровна.

— Судили, только ничего не присудили.

— Почему же?

— Да уж так. Свидетелей он сумел выставить. Часовые на соседних постах слыхали, как он кричал, и под присягой подтвердили.

— Жаль, жаль, — вздохнула Петровна.

— Да, да, очень, жаль, хороший был человек, — подтвердил Новошлыков.

— Я говорю, жаль, что солдат-то остался не наказанным. А это для других была бы большая острастка... Теперь, вы понимаете, что вышло? Так они могут стрелять не только в офицеров, а и в генералов, да чего доброго и в царя, — заключила Петровна.

— Ну, до царя-то, положим, не дострельнут, он далеко. Тут совсем другое дело, хозяюшка. На суде председательствовал полковник Костров. Сам он тщедушненький старикашка. И опять не в этом дело, а главное — у полковника жена молоденькая и, надо сказать, очень хорошенькая, такая цыпочка, прямо антик... — улыбнулся Новошлыков, разглаживая усы.

— Эх вы, блудник! Вам только бы цыпочку да антик, а о государственном деле совсем не хотите подумать, — сердито проворчала Петровна. — Причем тут полковникова жена?

— Вот именно, хозяюшка, из-за этого и весь сыр-бор разгорелся... Володя, говорят, похаживал к ней. Ну, а этот хрипун, старикашка полковник, все прошохал. И, между нами говоря, прошел слушок, будто сам полковник все и подстроил... Только я этим слухам очень мало верю. Оно, правда, на суде полковник вел себя непристойно, вместо того, чтобы осудить преступника на казнь, он, как председательствующий, предложил суду вынести благодарность солдату и выписать наградных десять рублей из полковой кассы за бдительность часового на посту. Так все и заглохло.

Екатерина Матвеевна подумала: «Так вот какого зятька хотели мы огоревать...» Новошлыков, распростившись с хозяйками, ушел.

- Штабс-капитан Казаков был прав, — говорили солдаты, - противник ведет непрерывную охоту за нашими и наблюдателями.

Теперь они и сами начали частенько замечать: как поднимается в воздух «колбаса», тут же появляется неприятельский самолет, и наблюдатель летит камнем вниз. Начальство задумалось над этим вопросом: как же быть? Так ведь уничтожат всю наблюдательную технику, да с каждым разом погибают люди. Наконец кто-то додумался снабдить летающих на аэростате парашютом. Раздобыли несколько парашютов. Нужно было их испытать. Но охотников из солдат не находилось. Для опыта насыпали в мешок земли, — примерный вес человека, — подняли его на аэростате и выбросили; парашют раскрылся и мешок приземлился благополучно. Опыт был произведен, но охотников прыгнуть с парашютом все же не было.

Тогда было объявлено, что прыгнувший с парашютом в виде поощрения получит месячный отпуск повышение в чине до старшего унтер-офицера и двадцать пять рублей наградных.

— Заманчиво, заманчиво, главное — отпуск, — толкуют меж собой солдаты, но прыгать никто не собирается.

— Высоко ведь. А если шлепнешься? Тогда тебе вечный отпуск.

Проходил мимо испытателей конюх нестроевой команды Савкин. Он возвращался к своему обозу из деревни и, видимо, сумел там что-то спустить на самогон.

— Чего это? — спросил он столпившихся солдат.

— Прыгни вот с зонтом — старшего унтера нашьют, двадцать пять рублей и отпуск, — пояснили солдаты.

— Это только прыгнуть и все? О! Я сейчас! Давайте и прыгну, — разгорячился Савкин.

- Ваше благородие! Вот он хочет! — крикнул один из солдат офицеру, руководившему испытанием.

- А правда нашьете старшего? — спросил Савкин.

- Обязательно,— пообещал офицер.

— А не обманете?

— Ну, чертова перечница, идти, так иди! Нализался до чертиков да еще торгуется! — прикрикнул офицер.

— Что будет, то и будет, иду! — крикнул Савкин.

Затянули его в ремни, прицепили целый тюк полотна и погрузили в корзину. Пока аэростат поднимался на тысячу с лишком метров, веселый заряд в голове Савкина, видимо, начал выветриваться. Глянул он вниз, и в пятках начало покалывать, а по спине мурашки поползли. Он было на попятную, да уже поздно. Обслуживающий персонал «помог» ему выбраться из корзины.

— Ну, пропал! — ахнули наблюдающие с земли.

Наконец полотно хлопнуло и раскрылось громадным зонтом. Савкин повис, как удавленник, не двигая ни одним суставом.

— Капут, умер, — закричали столпившиеся.

Но по мере приближения к земле, Савкин начал дрыгать ногами.