Сергей Фомичёв - Сон Ястреба. Мещёрский цикл

Мена обратила его внимание на хмурого парня, который почти не пил и не принимал участие в веселье. Сидел он среди князей, но на самом краю, вместе с младшими отпрысками.

Сокол расспросил Румянца и выяснил, что это ни кто иной, как тверской князь Михаил Александрович, отец и дед которого были убиты вследствие московского заговора. Город и княжество у него отобрали, а сам князь скитался по чужбине, пока его не подобрал новгородский владыка Василий Калика.

– Из присутствующих у него, наверное, больше всего причин ненавидеть Москву, – заметил Сокол.

Калика перед смертью просил чародея позаботиться о своём воспитаннике. Сокол не забыл обещания, и теперь, улучив мгновение, подсел к парню.

Тот весьма удивился, узнав, что его учитель водил знакомство с колдуном. Выслушал молча рассказ о последних днях воспитателя, кивнул на предложенную поддержку, но остерёгся от каких-либо заверений. Только в самой глубине глаз Сокол распознал надежду.

Горожане ещё гуляли, сотрясая стены дружными песнями, здравницами молодому князю, его великому родителю и юной жене, а пирушка властителей постепенно перешла в совет.

Собственно, за годы подготовки каждую мелочь обговорили многократно. Если представить вопросы кусками мяса, то его загодя обглодали до белых костей. И теперь эти кости перебирали, бросали то так, то эдак, пытаясь угадать по ним возможную слабину замыслов. Говорили мало, больше молчали, вглядываясь в глаза друг друга. Великое сидение. Великое ожидание.

Прежде всего ждали ответа из орды. Небольшое посольство, во главе с Семёном Судаковым отправленное к Джанибеку, должно было вернуться со дня на день. Новгородец намеревался поставить вопрос ребром. Поставить перед самим царём. Человек выборный, он был лишён даже той скудной защиты, какую имеют князья. Джанибеку нужно решиться на убийство родовитого гостя, таких же, как Судаков он мог насаживать на колья целыми гроздьями.

– Смелый муж, да хранит его бог, – говорили между собой князья.

Впрочем даже гибель новгородца явилась бы ответом. А в зависимости от него, князьям предстояло либо праздновать победу, либо добывать её с помощью оружия.

Мало кто по настоящему верил в успех посольства. Словно подтверждая это, за стенами города с утра до вечера слышался лязг железа, крики сотников, ржание лошадей. Воины изматывали себя учёбой. Полки готовились к большой войне.

– Силищи-то сколько собралось, – радовался Борис, показывая Соколу со стены многочисленные шатры не поместившегося в городе войска. Разумеется, то были лишь дружины, пришедшие с князьями на съезд.

– Думаешь, хватит против орды и Москвы, если они вместе на вас навалятся?

– В том-то и дело, что и мы вместе выступаем. По одиночке, может, и хватило бы у них сил с нами совладать. Но не теперь.

Борис загорелся мечтами:

– Мы Владимир первым делом возьмём, а Ольгерд, тем временем, Киев у ордынцев отобьёт. Куда им бросаться, в какую сторону? Олег вернёт Коломну, Борода нападёт на Галич. Новгородцы на Торжок навалятся, на Волок Ламский. Никакой орде против всех не управиться.

А уж когда у Москвы, кроме Боровицкого холма, под рукой ничего не останется, тогда вновь с ними поговорим. Пусть купчие на земли чужие выдадут и от верховенства навечно откажутся. Пусть митрополию в Киев вернут или во Владимир. Пусть митрополит подальше от князей сидит, не лезет в мирские дела.

– Раз уж решились, то надо до конца идти, – заметил Сокол.

– В смысле?

– Москву надо брать, а не отщипывать то тут, то там по кусочку. Нельзя её оставлять, пусть даже один-единственный город. Время пройдёт, она вновь за старое возьмётся.

– Сил-то у неё уже не будет, – возразил Борис, но не слишком уверенно.

– Так и у вас единства не будет, – сказал Сокол. – Кто-то помрёт, другого родичем покладистым заменят. Смотришь, иной и сам выгоду в союзе с Москвой отыщет. Это лишь дело времени.

Они спустились со стены. Борис молчал, подбирая разумный ответ.

– Мы же не можем братьев своих вовсе престола лишить. Не по божески это, – сказал он.

Сокол посмотрел на юного князя с сомнением.

– Вот смотри.

Он расчистил ногой песок и прутиком изобразил что-то похожее на цветок с четырьмя широкими лепестками.

– Здесь Москва, – прутик уткнулся в серёдку. – Ну и Тверь, которая пока под Москвой, но это ненадолго. А ваши земли по сторонам от серединки лежат, – чародей указал на лепестки. – Вот Новгород, здесь дальше Литва, вот Рязань, а здесь Нижний. Понял теперь, что я хочу сказать?

– Нет, – признался Борис.

– Все вы, князья, промеж себя братья. По вере, по языку, по родству. Но из шести великих земель четыре на краях расположены, а две в серёдке.

– Они могут отсиживаться за нашими спинами? – предположил Борис.

– И это тоже, но это не главное. Вы можете набирать мощь за счёт пустынных земель, или за счёт орды, или других племён, вроде моих сородичей. И не только войной, но и торговлей, и договором. Вам есть куда расти, есть куда двигаться.

А вот с Москвой всё иначе. Она только за счёт единоверцев может силу обрести, только подмяв под себя ваши земли. Пойми ты, у неё просто нет иного выхода. И наплюёт она и на веру, и на язык, и на родство. Она задыхается, ей тесно. Ни с торговли дохода, ни новых поместий, ни дорог, минуя соседей. Откуда брать средства?

Потому и стращают Русь ордой. Потому и держаться они друг за друга. Единственный у Москвы выход вас одолеть – во главе встать.

Борис, наконец, задумался. Сокол вздохнул.

– Вот поэтому до конца давить Москву нужно, – он чиркнул носком сапога по рисунку. – Мокрого места не оставить. Чтобы одни только эти вот лепестки остались. Тогда и вы сможете в мире жить, а у простых людей выбор останется.

– Выбор? – Борис удивился.

– Ты думаешь, чего я вам помогаю? Боги у нас разные, и язык не похож. А всё очень просто: пока князей на Руси много, у обычных людей выбор есть. Там не понравится, можно под другого князя уйти. Здесь веру теснят, зато соседи слабину дают. Вот человек вроде как и выбор имеет. И князья, глядя на это, не станут давить податями или слишком рьяно богов навязывать. Не то быстро народ растеряют.

А поставь над всеми единого князя, да с митрополитом под боком, и конец свободе. И мои сородичи враз меча попробуют, если вздумают старых богов привечать. И пойдут под топор священные рощи. Кровавое дело будет, поверь. Моим соплеменникам тоже ведь больше некуда отступать. Но и православным от Москвы достанется. Будь уверен.

Сокол вздохнул.

– Вот так-то.

Они помолчали.

– Ты говорил об этом с отцом? – спросил Борис.

– Говорил, – кивнул Сокол. – Но у него полно иных советчиков. Владимирский стол затмевает их разум. Они полагают, что Константин, став верховным князем, сможет держать Москву в узде. Может и так. Да только и твой отец не бессмертен. А союз на нём держится. Москва же умеет ждать.