Валерий Кормилицын - Держава (том первый)

— Что толку в танцах — будь твёрд по фрунту!

Вечером перед праздником, Аким, лёжа на койке, отстранённо наблюдал за пожилым ламповщиком, который ловко управлялся с лесенкой, зажигая большие медные керосиновые лампы — электрическое освещение в училище ещё не провели, и мечтал о недосягаемой Натали. О её жёлтых глазах, о её губах, о её улыбке. Отчего–то он знал, что завтра непременно увидит её. Но как она к нему отнесётся? — Глядел на мерцающий в лампе жёлтый огонь, а видел её глаза.

«Вдруг не захочет видеть меня… А может, давно забыла того несносного, невоспитанного гимназиста, что поцеловал её… — Это показалось ему ещё обиднее… — Пусть лучше не захочет видеть, чем забудет», — повернулся на другой бок и задремал.

Молебен на этот раз проводился не на плацу, а в церкви училища, и парад прошёл просто великолепно. Присутствующий на празднике великий князь Константин Константинович Романов, назначенный в марте Главным начальником Военно–учебных заведений, вынес благодарность начальнику ПВУ генерал–майору Шатилову. Тот — полковнику Карееву. И так по нисходящей. Капитан Кусков объявил благодарность юнкерам рядового звания.

Затем праздничный обед и отдых.

Вечером классные дамы привезли ненаглядных своих воспитанниц.

Институтки косились друг на друга, отыскивая недостатки, и особенно пренебрежительно глядели на гимназисток.

У Акима временами замирало сердце то от радости, то страха — сейчас это произойдёт… Сейчас он увидит Её. Он предчувствовал, даже знал это точно.

Щеголеватые и элегантные юнкера с восторгом встречали юных дам.

Классы успели превратить в буфеты. У стен понаставили скамеечек — вдруг дамы устанут, они ведь не привыкли к многовёрстным маршам с полной выкладкой.

К своему разочарованию Натали Аким нигде не видел. Как пастух сквозь стадо, прошёл он сквозь строй институток и гимназисток, кого–то нечаянно толкнув, и заработав замечание от классной дамы, но Натали, к своему горю, не встретил.

Распорядителем танцев и вечера Кареев назначил капитана Кускова.

Под его руководством стал составляться полонез. Первой парой, по статусу, были генерал Шатилов и старшая из классных дам. За ними пристроились полковник Кареев с другой классной дамой — чопорной и сухощавой немкой, а там и юнкера, краснея и волнуясь, выбирали понравившихся институток, которые и вовсе пылали маковым цветом.

По взмаху капитана заиграл училищный оркестр, и пары стали дефилировать перед Акимом, в нарушение бального этикета прижавшегося к стене между окнами. И вдруг в промежутке между растянувшимися парами он увидел Её. На другой стороне зала. Как и в прошлый раз, она стояла одна и отстранённо глядела перед собой. Аким растерялся. Поначалу хотел бежать к ней напрямую, сквозь пары танцующих, но разум взял верх.

«Я спокоен! — выдохнул воздух сквозь губы. — Я спокоен как часовой», — пошёл вдоль стен зала, огибая пары.

Она не видела его. Опять смотрела в паркет пола, разглядывая только ей понятный рисунок, и нервно теребила пальцами свою косу.

Ноги у Акима отчего–то стали ватными.

«Когда нужен капитан Кусков, его рядом нет, — сквозь какой–то туман в голове подумал он, — сейчас бы скомандовал: «Твёрже ногу, юнкер», — стал успокаивать себя, медленно приближаясь к Натали.

Она что–то почувствовала и, повернув голову в его сторону, глянула на приближающегося юнкера. Щёки её не запылали, а наоборот, побледнели, косу она нервно перебросила за спину.

Аким ничего этого не видел. Купаясь в жёлтых её глазах, всё глубже погружался в их пучину, тонул и захлёбывался от нежности, любуясь глазами, овалом лица и такими милыми веснушками, высыпавшими на носу и щеках.

Когда он приблизился к ней, глаза его почему–то стали влажны от слёз.

«Да что это со мной? — изумился он, — я же юнкер Его Императорского Величества и не должен бояться не только врагов, но и женщин», — молча склонил перед ней повинную свою голову, теряясь и не зная, что следует в таких обстоятельствах говорить.

Она, тоже ошеломлённая и растерянная от неожиданной встречи, глядела на него, собираясь что–то сказать, и не умея.

— Вот! — разжал ладонь Аким. — Три твоих коралловых бусины.

Щёки её вспыхнули, полные губы задрожали, и чуть слышно она что–то прошептала.

— Я не слышу, — склонил голову к её губам Аким. — Музыка!..

— Вы хранили их целый год? — чуть громче произнесла она и испугалась.

Ей показалось, что она выкрикнула эти слова и все услышали, потому как оркестр как нарочно смолк.

На этот раз капитан Кусков выручил Акима, велев музыкантам играть вальс.

— Натали! Я целый год хотел извиниться перед тобой, — стал смотреть не в глаза, а на её губы, чтоб немного прийти в себя — Не знаю, как это получилось, — вновь встретился с ней глазами, растерялся и понёс от этого, по его разумению, всякую чушь. — Гувернантка сделала вывод, что от музыки, от обстановки бала, от танцев.., — окончательно запутался, замолчал, вдохнул побольше воздуха и решился… — Позвольте, сударыня, иметь честь пригласить вас на вальс, если, конечно, вы не обещали этот танец какому–нибудь другому кавалеру, — замер, глядя в её глаза и называя себя дураком.

Губы Натали опять задрожали, на этот раз от сдерживаемого смеха.

— Этой фразе вас тоже гувернантка научила? — доверчиво протянула свою руку.

Коснувшись её пальцев, Аким вообще лишился дара речи и остатков разума.

— Ага! — только и сумел произнести он.

Опомнившись, попытался раскрыть смысл слова «ага», для чего–то щёлкнув перед этим каблуками:

— Ну да. Это из свода законов светского человека, составленных мадам Клеопатрой Светозарской.

— Понятно. Ведите меня в круг, господин светский человек, — прошептала она, пряча в углах рта улыбку.

А ноги–то не шли. Он глядел в её глаза и думал — как мог целый год жить без неё… Без её глаз, без её рук, без её улыбки. Без неё.., без неё.., без неё, — повёл к вальсирующим, ощущая нежное касание пальцев в перчатке. И задохнулся, повернув её к себе и ощутив под ладонью тёплый и упругий девичий стан.

Закружились стены, закружились люстры, закружился весь мир вокруг них, а они стояли, казалось, и не двигались…

Но вот всё смолкло. Звуки вальса растворились во вселенной… Придя в себя и потерянно оглянувшись, он повёл её на место, размышляя, танцевали они или просто стояли.

В чувство его привёл давно забытый девичий голос:

— А вот и первый сенной площади гуляка, — и незнакомая ладонь легла на рукав мундира.

Но трепета от пожатия этой руки он не почувствовал, а подняв глаза, встретился со смеющимся взглядом Ольги, почти забытой подруги Натали.

— Ну как, с помощью «ли–и–игушечки» освоили иностранный язык? — смеялась она и кокетливо обмахивалась веером.