Софрон Данилов - Красавица Амга

— Приведи! — велел Аргылов жене.

Ааныс быстро метнулась и так же быстро вернулась из-за перегородки.

— Захворала она…

— Хе, что это она у вас всё хворая да хворая? Притворяется небось! — усомнился Сарбалахов.

— Заматерела. Мужскую ласку хочет, вот и строит капризы, — громко чавкая, объявил Харлампий. — Хорошенько выездить её — только и дел.

— Митеряй, ты погоди! — увидев, что Аргылов принялся было разливать спирт по рюмкам, всполошился Сарбалахов. — Смаковать из рюмок некогда, разливай в стаканы. Время не ждёт, уже поздно.

Не раздеваясь, Суонда прилёг на орон и отвернулся к стене. Его клонило ко сну, но спать не давало какое-то беспокойное предчувствие. За столом, очевидно, выпили: все враз замолкли, доносилось только чавканье да посудный звяк.

— …Почтенный Митеряй! Прежде чем поднять этот стакан, хочу я сказать вот про что. Помолвка между Николаем Георгиевичем и вашей Кычей уже состоялась давно. Ты сам знаешь, какая теперь жизнь. Не время выполнять все требования принятых обычаев. На войне — как на войне… Мы сегодня приехали к вам, чтобы завершить уговор, соединить жениха и невесту. Выпьем за это!

— Больного-то ребёнка?.. — У матери задрожал голос. — Побойтесь хоть бога!

— А ты не бойся, Ааныс. Женщинам свойственно притворство. Как будто сама не знаешь. Вот увидишь: дочка утром поднимется здоровой.

— Старик, ты чего молчишь? Ведь она и тебе родная…

Аргылов лишь покосился на жену и промолчал.

У Суонды сон как рукой сняло. Повернувшись лицом к столу, он искоса стал наблюдать за происходящим.

— Харлампий, хватай её!

Уронив блюдце на стол, Харлампий резво вскочил и, перебирая кривыми ногами, бросился к запечью. Кычу в накинутой шубке он настиг возле входа в хотон, оттащил её назад и толкнул обратно за перегородку.

Ааныс бросилась к дочери.

— Харлампий, ты там стой! — распорядился Сарбалахов.

С винтовкой в руках Харлампий сел у печки.

— Покараулю! Ишь скачет, кобыла необъезженная…

Суонда обстоятельно разглядел громилу, затем перевёл гневный взгляд на хозяина. Но до Аргылова его укор не дошёл, по-прежнему не замечал Суонду.

Поначалу Аргылов хотел было отказаться от этой женитьбы: что за смысл породниться с людьми, которые завтра уже начнут уносить ноги? Но затем в голову ему пришла мысль другая: люди Пепеляева, когда им станет терять нечего, совсем особачатся — об этом и Артемьев предупреждал. Не посмотрят, что он помогал им, разграбят, разденут до ниточки, спрос с них не велик будет. Надежда на Валерия своего тоже невелика — могут не посчитаться с ним. Другое дело — русский офицер. Такой зять оказался бы хорошей защитой.

Перебросившись с Угрюмовым несколькими словами, Сарбалахов зашёл за перегородку.

— Ааныс, выйди отсюда. Молодых в брачную ночь принято оставлять одних. Ведь такой у нас, якутов, обычай.

— Он мне не зять!

— Что ты, Ааныс?.. Отец уже выпил рюмку, соединяющую дочку с ротмистром.

— Пил он, а не я, — возразила мать, теснее прижимая к себе Кычу. — Пока жива, не отдам дитя…

— Не очень-то выставляйся своей жизнью! Есть у нас под рукой мастер этого дела, он не поморщится.

— Мама, милая, иди. Я сама…

Ааныс поднялась и тут же упала на свою кровать.

— Ты меня за человека не считала, брезговала даже смотреть в мою сторону, — прогудел над Кычей Сарбалахов. — Отплатил я сполна за твою гордыню. Разборчивая невеста, говорят, на плешивого нападает. Х-ха! Выйди, старая! Прихвати постель…

Сарбалахов сильно дёрнул её за плечо. Ааныс закричала, как под ножом.

— Ты что, спятила?! Чего орёшь?

Вполголоса ругаясь, Сарбалахов отошёл и натолкнулся на Угрюмова. Ротмистр, уже без кителя, весь взвинченный, топтался как беговая лошадь на старте.

— Ну?

— Мать не хочет выйти из чулана. Вы не обращайте на неё внимания.

— Добрый вечер, мадемуазель Кыча.

Кыча в шубе сидела молча, прижавшись к стене. На лице лишь затравленно горели глаза.

— Раздевайтесь, Кыча. В одежде — неудобно. Стесняетесь? Ничего, это на первых порах… Некоторые женщины предпочитают, когда их раздевают мужчины. И вы, может…

— Не подходите!

— Ка-ак не подходить?! Я вам муж… Куда и зачем я пойду от собственной жены? И чего вы боитесь? Родители ваши согласны. Ведь мы не тайком… Или страшно впервые? Не бойтесь, милая.

Рассудив, что объяснений достаточно, Угрюмов перешёл к действиям — протянув руки, он нагнулся над девушкой. Кыча, напружинив ноги, внезапно ударила ими ротмистра в грудь. Попятившись, ротмистр чуть не упал.

— Ах так? Есть женщины, которым нравится поломаться. Знаю я и таких!

Угрюмов схватил Кычу за левую руку и потянул её к орону, когда заметил в правой её руке уже занесённый и направленный в ударе нож. Ротмистр успел вывернуть её руку, и выпавший нож звякнул об пол. Угрюмов отшвырнул Кычу к стене.

Ааныс закричала дурным голосом и вцепилась в его спину. Ротмистр, не оборачиваясь, толкнул её прочь, поймал вскочившую Кычу, повалил на орон и сверху донизу разорвал на ней платье.

— Суонда! Суон-да-а! — отчаянно закричала Кыча.

Весь превратившийся в глаз и ухо, Суонда в два прыжка очутился за перегородкой, оторвал от Кычи Угрюмова и, схватив его в охапку, вышвырнул, как сноп, из чулана к камельку. И встал, загородив собою вход в чулан.

— Стреляйте! Стреляйте же в него! — в поиске револьвера хватаясь за бок, закричал упавший ротмистр.

Харлампий заклацал затвором, досылая патрон в патронник, но Суонда, изловчившись, выдернул за ствол винтовку из его рук. Харлампий, не устояв, растянулся на полу. Страшней медведицы, защищающей детёнышей, взревел, потрясая стены дома, Суонда и застыл, подняв над головой, как дубинку, винтовку, готовый обрушить страшный удар на голову того, кто посмеет шевельнуться. Ротмистр и Харлампий лежали на полу, вобрав головы в плечи. Сарбалахов сделал движение выхватить из кармана пистолет, но Суонда, заметив это, сейчас же подскочил к нему и, целя прикладом в голову, заорал:

— А-аа-ы-ыы!

Побледнев, Сарбалахов выдернул из кармана руку.

— Суонда! Что с тобой? Успокойся! — Аргылов стал осторожно подходить к Суонде.

А тот, как юла, вертелся на месте, стараясь одновременно уследить за всеми. Увидев, что Харлампий вытягивает из-за голенища торбасов нож, Суонда занёс винтовку над его головой. Улучив момент, Аргылов незаметно схватил свою берданку и спрятал у себя за спиной. Увещевая и успокаивая своего хамначчита, старик Митеряй всё подходил, подходил к Суонде сзади и, подойдя, изо всех сил ударил его окованным в железо прикладом чуть ниже затылка.

Суонда начал медленно поворачиваться лицом к хозяину и вдруг рухнул к его ногам. Ротмистр, Харлампий и Сарбалахов, все трое, набросились на Суонду и стали вязать его.