Софрон Данилов - Манчары

Бай Бакыса задрал голову и поводил ею, чтобы найти икону и перекреститься.

— Как это? О каком Манчары болтает он?! — изумился губернатор. — Спроси-ка его хорошенько. Может быть, он говорит о другом?

— Я говорю не о другом. На всей якутской земле есть только один варнак Манчары. Я говорю именно о нем, — ответил бай Бакыса. — И мы просим избавить нас от этого преступника. Говорят, что руки царя длинны.

— Ведь Манчары сидит у нас, в нашей тюрьме? — спросил губернатор писаря.

— Да-с, господин губернатор.

— А как же он тогда оказался там, в Боторуссах? Неужели сбежал?

— Не могу знать-с, господин губернатор.

— Вызови срочно полицмейстера!

Радостный вышел от губернатора в прихожую бай Бакыса, словно и в самом деле получил избавление от разбойника.

После него в кабинет вкатился небольшой, согнутый, словно натянутый лук, человек с маленьким, обветренным до черноты лицом, в замызганной и заляпанной жиром и салом одежде. Он вошёл и сделал несколько приседаний до самого пола. Это обозначало, что он кланяется:

— Здравствуйте, губернатор солнечного государя императора! Я являюсь князем учурских тунгусов, Кайтылыканом!

Губернатор брезгливо посмотрел на волосы, никогда, видимо, не мытые мылом, на одежду, превратившуюся в замасленную, на грязную кожу. «Дикари! — выругался он про себя. — Когда кончу работу, обязательно вымою руки. Пол кабинета и стулья велю протереть», — решил он. Но тем не менее он со сладкой улыбкой пожал ему руку. Нужно поступать только так: ведь они являются опорой суда и закона в области. Да и, кроме того, ещё такое обилие подношений, подарков!

— Тойон губернатор, будь для нас защитой и крепостью! Нас начинает разорять Манчары, — начал без всяких вопросов рассказывать о цели своего посещения Кайтылыкан, — разбойник якутов. Ограбил купцов Учурской ярмарки. Манчары нам не нужен. Пусть якуты заберут своего разбойника! Распорядитесь! А пушнины уж мы привезём сколько вашей душе потребуется. Я кончил.

Кайтылыкан выкатился в прихожую так же проворно, как и появился.

Его сменил моложавый, плотно упитанный мужчина.

— О-о Егор Слободчиков, пожалуйста! — встретил его губернатор. Тотчас же погасив сияющую улыбку, сменил её на грустную мину. — Твой отец, старец Чочо, был достойным человеком. Господь бог светлую его душу… — прошептал он и перекрестился, блестя золотыми перстнями на руках. Затем, почтив память покойного минутой молчания, сказал: — Ну, что скажешь?

— И прежде и теперь у нас одна забота и нужда: избавьте от разбойника. Только успокоились было, что Манчары сидит в тёмной тюремной камере, а он опять вынырнул словно из-под земли. Ходит с закрытым лицом, кричит: «Я Манчары!» — и уже ограбил нескольких баев. Он только не был у меня — побоялся моей многочисленной стражи. Надо его сейчас же изловить, не дать ему возможности скрыться.

— Опять Манчары! — Губернатор бросил на настольное стекло толстый красный карандаш, который он было зажал между пальцами, и сидел, играя им.

— Манчары… Манчары… — не поняв причины гнева губернатора, Егор Слободчиков встал и начал кланяться. — Спасите… За труды ваши воздарим в десятикратном размере. Жизнь моего отца укоротилась только из-за него. До самой своей смерти он боялся его, всё время жил под угрозой мести Манчары. А сейчас меня…

Губернатор жестом подал гостю знак, чтобы он сел.

— Есть ли ещё кто-нибудь, пришедший с жалобой на Манчары? — спросил он у писаря. — Впусти.

Вошли несколько человек, в тонких гарусных пальто с высокими буфами на рукавах, в ярких, цвета радуги, кушаках, в сарах Сары — вид обуви из конской шкуры. , с белыми полосками носков или в жёлтых дублённых дымом торбасах, и стали отвешивать низкие поклоны.

— Ты откуда приехал? — спросил губернатор низкорослого толстого мужчину.

— Из Олёкминска. Я голова Идельгин, — ответил ему мужчина, у которого при каждом поклоне трясся и вздрагивал большой живот. — Нашла на нас напасть, какой раньше не бывало. Манчары разоряет беспрестанно…

— Гм… — откашлялся губернатор. — А ты?

— Я приехал с долины Вилюя. Я являюсь Ахчаханом. — Тощий сутулый человек указал на свою впалую грудь. — Этот разбойник добрался и до нас. Нарушил всю нашу жизнь.

— А у вас? — спросил губернатор у остальных.

— У нас тоже… тоже… Просим, — пробормотали остальные.

— Где полицмейстер? Почему до сего времени не является?

— Есть-с! Ждёт в приёмной.

— Пусть войдёт!

«Неужели сбежал, пока я охотился? — с опаской подумал губернатор. — Стоит только человеку отлучиться на несколько дней…»

— Прибыл по вашему вызову, господин губернатор! — звякнул шпорами полицмейстер.

— За моё отсутствие здесь не произошло никаких происшествий?

— Нет-с!

— Разбойник Манчары сидит в тюрьме?

— В тюрьме-с!

— Точно? Все эти тойоны жалуются, что их неотступно разоряет Манчары, и приехали просить защиты.

— Точно-с, господин губернатор. Вчера самолично видел его: он был.

— Ты был пьян, наверное, под… — Губернатор хотел выругаться, но сдержался в присутствии посторонних людей.

— Никак нет-с! Сам бог видит…

— Ну ладно. Сейчас вместе со всеми этими тойонами поедем в тюрьму. Пусть увидят и убедятся, — громко сказал губернатор, а сам прошипел в ухо полицмейстера: — Если он сбежал, пеняй на себя! Поедемте.

Все, кто в телеге, а кто верхом, поехали к тюремному замку, окружённому высокой стеной с железными остриями наверху и обнесённому колючей проволокой со всех сторон. Прошли к длинному узкому бараку, который словно не смог выдержать собственной тяжести и потому врос в землю. В этом бараке находились особо опасные преступники.

— Здесь! — Полицмейстер остановился около двери с тяжёлым огромным засовом и громадным замком, позеленевшим от ржавчины. — Открой!

Старик надзиратель, от которого даже на расстоянии несло винным перегаром, суетливо завозился, не попадая ключом в замочную скважину. Он прицеливался, закрывал один глаз и издали совал ключ, но всё равно не мог попасть.

— Болван! Убирайся отсюда!

Полицмейстер отобрал ключ и сам отомкнул замок. Дверь открылась с надрывным жалобным стоном. Все пришедшие шагнули в барак. Прошли по длинному сумрачному коридору, дошли до крайней камеры и столпились около неё. В первое время они ничего толком не могли разглядеть и топтались в темноте. Оказалось, что свет кое-как проникает в небольшую зарешечённую железными прутьями дырочку. Слышно, как звучно капает капель с потолка камеры.

— Чего захотелось этим толстопузым тойонам, чего они слетелись сюда, как чёрные вороны на падаль?

Все обернулись в сторону левого угла, откуда послышался громкий, суровый голос. Их глаза постепенно начали привыкать к темноте. Стала видна тёмная и неприглядная внутренность камеры. И тогда они увидели: на чурбане, вросшем в землю, сидел одетый в старый зипун бледный человек с впалыми щёками и выступавшими скулами, худой и тощий. Руки и ноги этого человека были закованы в кандалы, звенья которых звенели при каждом движении. Такие же звенья железной цепи обхватывали его грудь, спину и были прибиты к стене барака.