Константин Гурьев - Спасти или уничтожить

Ну, а когда кофе был разлит по кружкам, когда две «беломорины» стали наполнять кабинет дымом, Селянин обратился к карте.

— Ну, давай соберем факты. Первое — был побег. Был? Был, — утвердительно произнес он, даже не дожидаясь ответа Храпова. — Второе: место, где они прошли, нам неизвестно. Пока иных фактов для поиска у нас нет. Значит, пока мы только очертим круг возможностей. Расскажи-ка мне, как местный житель, где они не смогли бы пройти?

— А ты карту глянь, — посоветовал Храпов. — Тут никуда уйти невозможно. Даже Северным морским путем не уйти, потому что плавсредств нет у нас.

Селянин все это узнал еще в Москве, поэтому ответом остался недоволен:

— Не хочешь ты меня услышать: они ушли, и это уже известно. Или ты тут…

Селянин сделал паузу, посмотрел на Храпова, прищурившись:

— Или ты тут своей властью стал уничтожать противников советской власти? — и сразу рассмеялся.

Храпов шутку не принял. Подошел к карте, стал рассматривать ее, будто в первый раз, стараясь понять: как же, в самом-то деле, могли отсюда уйти пять человек.

— Ну, а утопиться они могли? — всем голосом Селянин давал понять, что он просто отрабатывает версии.

— На кой? — все-таки удивился Храпов. — Ни один из них такими мыслями не делился, мы уже разработали их окружения. Никаких происшествий, которые могли бы к этому подтолкнуть, не зафиксировано, так что самоубийства маловероятны, если уж ты и такие варианты будешь рассматривать. И, потом, пять самоубийств разом? Со смеху померли скорее бы.

Храпов даже усмехнулся. Он уже вошел в обычное рабочее состояние, и москвича не боялся, ощущая в нем товарища по важному делу.

Территорию обошли три раза не спеша, внимательно оглядывая все, что хоть как-то могло помочь в расследовании. И ушло на это, между прочим, больше шести часов, так что возвращались уже в наплывавших сумерках.

— Ух, ты, — делано спохватился Храпов. — Начальники-то мои уже, поди, заждались.

Селянин так же нарочито поинтересовался:

— Какие у нас с тобой тут начальники?

— Ну, были же тут… в субботу уехали. На совещание.

— У местного своих дел невпроворот, а тот старый пердун уже в Москве. Нечего ему тут под ногами путаться.

Голос Селянина наполнялся злобой:

— Просидели тут два дня, ни черта не сделали и еще спорят: кто важнее! Социализму грозят не фашисты, а собственная лень, товарищ Храпов, понял?

И непонятно было — всерьез говорит или шутит.

Но после минутного молчания вернулся к разговору уже по-деловому:

— Мы с тобой после ужина за документы сядем. Как придем, вели приготовить…

И посыпался длинный список документов, которые нужно было просмотреть, и, как уже понял Храпов, сделать это сегодня. Потому что завтра неугомонный Селянин найдет другие дела и задаст новые вопросы.

Правда, и на сегодняшний тяжелый день неприятности, казалось, не собирались прекращаться. Когда после ужина принесли документы, лейтенант Горохов, положив руку на две стопки документов, уложенных на стол Храпова, сообщил, говоря как бы в пространство кабинета, не зная, к кому обращаться:

— Ваше приказание выполнено не в полном объеме.

Селянин переспросил:

— Это вы о чем, лейтенант?

Горохов чуть-чуть повернулся и докладывал теперь с присущей ему точностью:

— Не могу предоставить затребованные дела сбежавших заключенных.

И Храпов снова почувствовал, как деревенеют ноги и трудно дышать.

— По какой причине? — все так же спокойно спросил Селянин.

— Выданы по требованию, — сухо доложил Горохов, протягивая ему лист бумаги.

Ознакомившись, Селянин пожал плечами:

— Ну, не могли же вы отказываться выполнить такое требование, лейтенант, — и сразу же, тем же тоном уточнил: — Все остальное — на месте?

— В полном объеме!

Едва дверь закрылась, Селянин снова вытащил кофемолку, насыпал в нее зерна и протянул Храпову:

— Теперь твоя очередь, а мне позвонить надо.

И, пока Храпов, то и дело сбивая пальцы и тихо матерясь, молол кофе, Селянин вызвонил начальника областного управления, попросил вернуть к утру изъятые дела и наткнулся на отказ.

Это Храпов понял по дальнейшей беседе: Селянин задавал короткие вопросы и выслушивал длинные ответы. Потом признал:

— Вы, конечно, правы, для оперативной работы по местам возможного появления эти сведения сейчас важны, но и нам они тоже нужны.

Скривил лицо, услышав ответ, и перебил:

— Да! Я уже и сам наметил план работы, но ваши советы для нас со старшим лейтенантом Храповым очень важны. Есть докладывать о результатах.

И, положив трубку, добавил, не скрывая злости:

— Каждый день после полуночи…

И сразу — к Храпову:

— Ты меня, Геннадий сориентируй, что за люди эти пятеро.

Снова неуютно стало тому, угрюмо пояснил:

— Не могу же я всех помнить в таких подробностях.

— Нервы береги, — посоветовал Селянин. — Все знать ты не обязан, для этого подчиненные есть, ты их озадачь сейчас же!

И, увидев, что Храпов продолжает сидеть, напряг:

— Ты вставай давай, да к подчиненным с опросом. А пока к ним идешь, да от них, и сам вспоминай. Может, хоть немного нового мне и расскажешь, как вернешься.

Недолгий рассказ Храпова, который возвратился через час, он выслушал внимательно и очень удивился:

— Четверо уголовников и политический сбежали вместе? Нечасто такое бывает.

Помолчал и добавил:

— Ну, нам-то от этого не легче. Мы с тобой крайние по-любому.

Так и получилось на совещании у начальника областного НКВД.

Собралось туда, естественно, все начальство, включая товарищей из наркомата и секретаря обкома партии, и каждый в своем выступлении, конечно, поминал Храпова, а товарищи из наркомата — и Селянина.

Ну, все, как обычно.

Ближе к завершению слово взял секретарь обкома. Говорил легко, не по бумажке, повторяя то, что уже и до него было сказано. Однако на то она и партия, чтобы находить новое.

Откашлявшись после очередной громкой фразы, секретарь начал новую «на голосе»:

— Обратим, товарищи, внимание на обстоятельство, почти ускользнувшее из нашего поля зрения, — он внимательно оглядел всех собравшихся, пропустив только Храпова и Селянина. — Событие, которое мы обсуждаем сегодня, произошло в день, святой для каждого советского человека.

Он взял паузу, потом продолжил:

— Это случилось, товарищи, в праздник Великого Октября!

Снова обвел всех взглядом, но на этот раз по Селянину скользнул, а в Храпова уперся!

— И мы, товарищи, должны, я думаю, дать и политическую оценку случившемуся.

Храпов и до этого уже раздумывал: а не попроситься ли выйти, дескать, живот прихватило, а в туалете и пустить себе пулю… Размышлял только — куда? В сердце — можно промазать и потом мучиться. В висок — в гробу будет выглядеть совсем некрасиво!