Константин Гурьев - Спасти или уничтожить

— Нет! Наши солдаты участвуют в сражениях и не имеют времени гулять по России с лопатами в руках! Это могли быть поляки, и только поляки!

Майор снова склонился к столу и записывал, но весь вид его выражал сомнение.

— Ничего! — поощрительно улыбнулся Геббельс. — Чем чудовищнее ложь, тем труднее ее опровергать!

Великодушно дождался, пока майор закончит писать и выпрямится, кивнул: продолжайте!

Слушал чрезвычайно внимательно.

Переспросил:

— «Черный ворон» — это ваша выдумка?

— Нет, господин Геббельс! — почти напуганно возразил майор. — Меня консультировал майор…

— Господин рейхсминистр, — поднялся на другом конце стола Лухвитц. — Это я подсказал, и уверяю вас, что среди русского населения транспорт НКВД именуется именно так!

— Хорошо, — движением руки разрешил Лухвитцу сесть Геббельс. — Именно такое разъяснение и следует давать. И еще одно: что мне говорили…

Он взглядом начал шарить по лицам присутствующих.

— Мне что-то говорили о радио…

— Да, господин Геббельс! — вскочил один из его референтов. — Радио, в отличие от газет, упомянуло о зверствах большевиков в отношении поляков только в вечерней передаче!

— Вы проверили?

— Так точно!

— Превосходно! Сразу же после совещания позвоните на радио, пригласите руководство ко мне!

— Сразу с утра? — уточнил референт.

Геббельс взглянул на часы:

— Никакого «утром»! Сейчас же! Если уже уехали домой отсиживать свои филейные части — вызвать!

Геббельс явно был в боевом настроении!

Он кивнул майору — продолжайте!

— Огромное впечатление произвело пребывание представителей иностранной прессы в Смоленске. Они беседовали не только с горожанами, которые рассказывали им о жизни при большевиках, но и встречались с епископом…

Он заглянул в свой блокнот.

— …епископом Смоленского кафедрального собора. Епископ не только подтвердил рассказы, но и дал развернутый анализ их безбожных деяний…

Геббельс вскинул руку и сказал после короткого молчания:

— О «безбожии» не надо. Это позже, если понадобится!

И снова кивнул.

Пока все шло по плану, который почти в каждом своем пункте соответствовал замыслам Зайенгера.

Конечно, имя лейтенанта не упоминалось при этом.

Достаточно было того, что иногда в узком кругу он вспоминал его имя.

В папке, лежавшей в кабинете Геббельса, с февраля сорок третьего скапливались бумаги, которые в свое время должны были вступить в бой!

Каждая бумага — рапорт, сообщение, телефонограмма — тщательно фиксировалась на тот случай, если все пойдет именно так, как задумано, и плутократии Запада соизволят принять предложение о совместном расследовании «преступлений большевиков».

Набор информаций, подготовленных для первого этапа, был готов к началу апреля, когда и было решено начать!

Идея заключалась в том, чтобы «представить мировой общественности объективные доказательства массовых убийств пленных поляков, совершенных войсками НКВД».

В качестве «жертв советского режима» использовались пленные — независимо от национальностей, — занятые на строительстве секретных объектов. В конце концов, все они, как носители государственной тайны, подлежат безусловному уничтожению, а национальность трупа установить невозможно. Ну, конечно, при условии, что он не негр. Геббельс усмехнулся.

В газетах и по радио развернулась шумная и неуемная кампания, в центре которой было одно: смелые поляки, расстрелянные евреями из минского НКВД, к месту обнаружения захоронений были приглашены не только журналисты из разных стран (что было естественно), но и (о, чудо, созданное еще Зайенгером) военнопленные из разных немецких лагерей!

Всем, кого привозили в эту… как ее… Катынь, предоставляли возможность ознакомиться с документами жертв «еврейской злобности», которые все еще сохраняли следы земли, в которой их и обнаружили. Там же можно было увидеть и письма со штампами «московского почтамта».

В общем, смотрите сами, господа.

Венцом первого этапа — тоже идея Зайенгера — прямо тут, возле «обнаруженных захоронений», считывать имена с найденных документов и передавать их «в Берлин», используя азбуку Морзе! Проще говоря, имена были представлены на всемирное обозрение!

Бомба рванула так, что ее осколки ранили русских по всему миру!

Но это было только начало!

В конце апреля под Смоленск прибыла «международная комиссия Красного Креста».

Правда, составлена она была в основном из граждан стран, оккупированных Германией, но, господа, истина нравится не всем, а у Германии нет времени искать честных людей по всему миру! Взяли тех, кто под рукой!

Особенные надежды возлагали на венгра Ференца Оршоша.

Во-первых, он родился в Тимишоаре, городе с преимущественно румынским населением, с детства испытывал притеснения на национальной почве и очень рано пришел к идеям национал-социализма! Он даже создал какую-то всевенгерскую организацию, объединявшую врачей и выступавшую за устранение из врачебного сообщества евреев!

Во-вторых, он был в русском плену в войну 1914 года. Натерпелся и там, и сейчас готов отплатить за все сполна!

В-третьих, Оршош выдумал какой-то свой способ определения времени смерти по состоянию черепа. Специалисты не приняли этот метод, и тем больше теперь Оршош стремится продемонстрировать его истинность!

Дело было доложено Гитлеру, и фюрер — мудрый политик, гениальный стратег — похвалил Оршоша и, вызвав Гиммлера, поручил немедленно изучить реакцию мирового сообщества.

Позднее он пояснил Геббельсу:

— Скоро начнется сражение столь важное, что после него не только русские не смогут сопротивляться, но и мир поймет, что ко мне следует прийти с просьбой о мире! И, показывая звериное существо большевизма, мы отнимем у англичан и американцев последние доводы в споре с идеями национал-социализма, Геббельс!

Доклады, подготовленные руководителем зарубежной разведки Шелленбергом и сделанные Гиммлером, дошли до Геббельса. Они его и порадовали, и насторожили.

Сэр Александр Кадоган, постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании, писал, например: «Это очень тревожно. Признаюсь, что я скорее трусливо отвернулся от катынского дела, боясь того, что мог бы там найти. Могут существовать доказательства, о которых мы сейчас не знаем, которые укажут другое направление. Но на основе улик, которые у нас есть, трудно не обвинить русских».

«Трудно не обвинить русских» — это, конечно, хорошо, но, вот перспектива «существования доказательств, о которых мы сейчас не знаем» тревожила. Эти англичане с их снобизмом вполне могут замереть в неподвижности.

Да и Черчилль, встретившись с генералом Сикорским, главой польского правительства в изгнании, не спешил отказываться от сотрудничества со Сталиным.