Сергей Сержпинский - Снайпер-инструктор

Не успели мы занять позиции, как налетели наши самолёты и начали бомбить вокзал и всё вокруг. Иногда бомбы падали близко от нас. Красноармейцы опасались, что бомбы с советских самолётов могут попасть в своих солдат, такое бывало не раз. Когда бомбардировка закончилась, то мы пошли в атаку. Рядом с разрушенным вокзалом, был сквер, в котором в окопах засели немцы, и вели автоматную стрельбу.

Я распределил снайперов по флангам, чтобы уничтожать в этом сквере солдат противника. В оптический прицел было хорошо видно, как из окопов высовываются глубокие каски немецких солдат, стреляющих из автоматов, но их лиц невозможно было разглядеть из-за дыма.

Через полчаса этот отряд, примерно из тридцати человек, нами был уничтожен. Патроны в моей трофейной винтовке закончились, и я пошёл смотреть в сквере у немцев, нет ли патронов. К моему ужасу, убитые нами солдаты противника, оказались совсем дети, в возрасте пятнадцати, шестнадцати лет. Поэтому мы с ними так быстро справились. Патронов для винтовки я не нашёл и взял у них автомат, иначе воевать будет нечем. Вернулся я к своим ребятам с тяжёлым настроением, жить даже не хотелось.

У Гриши опять повторился случай с попаданием пули в оптический прицел. Снова придётся менять винтовку. На этот раз осколки стекла поранили ему щёку. Я рассказал товарищам, что мы воевали с необученными школьниками. Это снайперов тоже не обрадовало.

– Пусть смерть этих мальчишек будет на совести фашистов, – сказал, нахмурив брови, Тимофей. – Мы не знали, кто в нас стреляет. Фашисты затуманили им головы, а мы тут не причём…

Очистив территорию вокзала от гитлеровцев, красноармейцы пошли в сторону реки Прегель, как и предусматривалось планом операции. В нашем смешанном отряде собрались бойцы из разных полков и дивизий. Так уже бывало в уличных боях и в других городах. Руководить боем в большом городе очень сложно, солдаты часто теряют ориентир, и связь со своим полком, неожиданно оказываются в соседнем подразделении. К нашей снайперской группе прибился снайпер из 134-го полка. Мы не стали его прогонять, проверили его снайперскую книжку, и он шёл вместе с нами. Патроны к своей винтовке я затем быстро нашёл.

Недобитые гитлеровцы в спешке отступали, переправлялись через реку, а их отступление прикрывали миномёты, стрелявшие с противоположного берега. Вокруг нас хаотично со свистом падали мины, гремели взрывы. Мы старались прятаться за стены обгоревших каменных зданий, перебежками продвигались вдоль улицы. Осколки выбивали куски кирпича из стен, оставляя крупные щербины. Один из осколков ранил под правую лопатку нашего нового снайпера из 143 полка, и он со стоном упал на груду битого кирпича. Ребята перетащили его внутрь ближайшего здания, а я дождался санитаров, шедших сзади батальона. Санитарка, молодая девушка, по приказу санинструктора, пошла за мной в дом, оказывать помощь раненому. Условий в этом пыльном, разбитом помещении не было, и раненого положили на шаткий стол, стерев какой-то тряпкой пыль. Там было холодно, но пришлось его раздеть по пояс и положить на живот, чтобы осмотреть рану. Парень уже много потерял крови и его колотило от холода. Он со стоном всхлипывал и просил спасти его.

– Сестричка, сделай что-нибудь, не дай мне умереть, – заикаясь от холода, умолял он. – Я жить хочу, очень хочу…

– Надо осколок вытаскивать, – сделала вывод санитарка, осмотрев рану на спине парня.

Она выглядела растерянно, руки её мелко дрожали, когда доставала из санитарной сумки пинцет и скальпель. Тем временем, кровь из раны продолжала струиться, и на столе появилось алое пятно, оно быстро увеличивалось. Девушка взглянула на мою фляжку.

– Нужна водка.

Я снял с ремня полупустую фляжку, там осталось не более двух глотков, и протянул ей. Больше ни у кого водки не осталось, всю выпили. Спирт у неё тоже закончился.

Санитарка смочила в водке кусок бинта, обработала рану и стала копаться в ней скальпелем и пинцетом. Солдат закричал от боли и потерял сознание. С большим трудом она извлекла осколок, и стала зашивать рану.

Я смотрел на окровавленное тело и представил себя на его месте. От таких мыслей мне стало страшно.

Теперь надо было идти воевать, но раненого на одну санитарку не бросишь. Пока мы с ним возились, прошло около часа.

– Тимофей, останешься помогать сестричке, – приказал я одному из снайперов, – а мы пойдём догонять батальон.

Тимофей недовольно сказал: «Есть». И мы втроём ушли. Планом штурма Кёнигсберга предусматривалось, что 5-я стрелковая гвардейская дивизия должна выйти к левому руслу реки Прегель, напротив острова, а затем форсировать её и очистить остров от неприятеля. Батальон догонять не пришлось, бой шёл в пятидесяти метрах от здания, где мы находились. Время было около одиннадцати часов ночи. Но без часов, которые были только у Саньки, мы бы не узнали, какое сейчас время суток. Дым по-прежнему закрывал небо, а свет от пожаров освещал всё вокруг.

Подойдя к зданию, где наши бойцы вели бой внутри, за каждую квартиру, при свете пожара, мы увидели, как из окна третьего этажа выбросили голую женщину. Она упала на землю вблизи от нас, широко раскинув руки. Женщина была мертва. Мы смотрели на её красивое тело, с грустью думая; «Кто же убил её, наши или немцы?»

В ночь, с восьмого на девятое апреля, наша дивизия заняла позицию напротив острова. Река Прегель выше по течению, за городом, делится на два рукава, «Альтер-Прегель» и «Нейер-Прегель», которые в центре города сливаются и образуют остров между рукавами. Сама река широкая, до двухсот метров, а её рукава, чуть уже, от ста, до ста пятидесяти метров. Через реку в Кёнигсберге было построено семь каменных мостов, соединяющих части города.

От пожаров ночь стала похожа на прошедший день. Многие бойцы путались во времени. Днём из-за дыма стоял полумрак, а ночью свет от пожаров обеспечивал видимость такую же, как и прежде.

Мы засели в многоэтажных домах, стоящих у самого берега реки. Её берега здесь были укреплены камнем. Например, как в Питере, укреплены берега каналов. От воды до верха берега расстояние полтора метра. Это усложняло форсирование реки: к воде подобраться сложно, и с плота или с лодки высоко выбираться наверх. С противоположного берега, из кирпичного дома, в нашу сторону, стрелял пулемёт. Мы, вместе с Гришей и Санькой, получили приказ командира полка, уничтожить пулемётчика. Видимость была плохая, поэтому результата добились не сразу.

Когда пулемёт замолк, первый батальон пошёл по каменному мосту, половина которого со стороны немцев была взорвана. Меня, вместе со снайперами, тоже послали с батальоном, в нём осталось солдат чуть больше сотни. На середине реки, к мосту была причалена небольшая баржа, на ней и рассчитывали переплыть оставшуюся часть реки. Вновь застрочил немецкий пулемёт, видимо, заменили убитого пулемётчика. Мы успели добежать до второго пролёта моста и залегли. Пули свистели у самой головы, рикошетили, выбивая искры из бетона. Следующий пролёт был наклонён к воде и командир батальона кричал, чтобы солдаты спускались перебежками к барже. Снайпера вновь убили пулемётчика, однако в нас теперь стреляли из карабинов и автоматов. Под свист пуль мы спускались к барже, но, чтобы на неё залезть, надо было спуститься по краю обрушенного моста, цепляясь за разные выступы и детали.