Николай Камбулов - Тринадцать осколков

— Улица какая?

— Не знаю.

— Найдем, — осторожно раздвигая кусты, говорит Чупрахин. — Не иголка — человек.

Впереди сарай, домик с хозяйскими пристройками. До них рукой подать. Из-за угла клуни показывается старик. Ветер треплет его седую бороду.

— Позовем, — предлагает Иван. — Расспросим…

Старик останавливается, поднимает палку и машет ею:

— Кши, кши, проклятые… Фасоль поклевали…

— Что это он? — не понимаю, почему так кричит старик, когда вокруг нет никого: ни птиц, ни людей.

— А может, дедок того?.. — шепчет Иван.

— Кши, кши, вот я зараз палкой, — идет прямо к нам, но смотрит куда-то мимо.

— Черт, еще трахнет по башке, — беспокоится Чупрахин, пряча голову за пень.

— Дедушка, — шепчу, когда старик подходит почти вплотную.

— Слышу, не глухой, — останавливается в двух шагах. — Кши, треклятая, — продолжает грозить палкой куда-то в сторону. Потом снова нам: — Что надо?

— Поговорить, дедуся. Мы советские бойцы. Не знаете ли Феклу Мироновну Забалуеву? — спрашивает Иван.

— Вот по борозде ползите вслед за мной… Фью! — свистит он. — Я вас давно приметил, а подойти не мог, немцы кругом.

Ползком проскальзываем в дверь, попадаем в помещение с двумя маленькими оконцами, завешенными короткими, давно не стиранными занавесками. Здесь светло. Из-под большого лба деда смотрят мутные стекляшки глаз.

— К своим, значит, пробиваетесь? И много вас?

Иван смотрит на меня, потом отвечает:

— Полк, а может, чуть больше. Командир наш генерал Кувалдин собирается тут по спине рубануть фрица.

— Не ври старому человеку, — с обидой замечает старик. — Где уж ударишь! Как жуки, ползли тут, и все туда, говорили, на Баку… Фекла-то зачем вам? — вдруг спохватывается он.

— Муж просил повидать, — отвечаю.

— Прохор?.. Что ж он так оплошал? Зять мой. Тут был человеком, а там что же он так?.. Мыслимо ли — германец всю Кубань занял, смертоубийство чинит на земле… А Феклу не уберегли… Погибла моя дочь. — Старик поднимается. — Сейчас я вас харчишками снабжу. Осталось кое-что от германцев, мне много не надо: один я теперь, как-нибудь обойдусь.

Он куда-то уходит и быстро возвращается с наполненной сумкой.

— Берите. Прохору поклон, скажите ему: тестюшка его, Мирон Захарыч, жив. А можете ничего не говорить и про Феклу молчите. Ведь не воротишь ее. Эх, ушел бы я с вами, да стар. Москва-то как? — вдруг спрашивает он после некоторого раздумья. — Аль ничего не слыхали?.. Тут немцы всякую брехню разносят.

— Стоит и будет стоять наша Москва! — отвечает Иван.

— Стоит? Дай-то бог… Молодые вы, сынки, не знаете, как все это добывалось, Советская-то власть… А Прохор, значит, жив… Ну, идите, идите, а то по вечерам патрули ходят. Сейчас я вас выведу, — заторопился он, беря палку в руки. — Ползите тем же путем, а я вид сделаю, что кур гоняю.

Быстро темнеет. На небе появляются звезды. Ползем до ближайшей рощи. Здесь встречает нас Кувалдин.

Вот-вот наступит рассвет. Выбираем место дневки. Кувалдин отправляет Чупрахина и меня наблюдать за дорогой, проходящей по лесу, в километре от выбранного нами места.

— Ведите себя осторожно. Небольшая опасность — возвращайтесь, будем, отходить в глубь леса.

В пути Чупрахин замечает:

— А Егорка и тут хорошо командует. Нюх у Кувалдина точный, словно он всю жизнь ходил по тылам врага.

По дороге проскакивают два мотоциклиста. Потом появляются танки. Они идут на малой скорости с закрытыми люками.

На некоторое время движение по дороге прекращается. Чупрахин не переносит тишины. Она угнетает его. Он начинает ерзать, вытянув шею.

— Бурса, листовка, — вдруг показывает он на маленький серый клочок бумаги, дрожащий на ветру.

Иван вскакивает, берет листовку и, сев поудобнее, читает:

— «Граждане кубанцы! Красная Армия разбита…» Что? Что они пишут! — багровеет Чупрахин. — Ах, подлецы!

— Читай дальше, — советую Чупрахину.

— Сам читай, — передает он листовку.

— «Просим вас соблюдать спокойствие и порядок. Не давайте коммунистам и партизанам взрывать промышленные предприятия, организуйте охрану нефтяных районов, берегите хлеб, скот. Это пригодится вам.

Красноармейцы! Не слушайтесь комиссаров, бросайте оружие и переходите к нам. Мы гарантируем вам жизнь, отправку к своим семьям».

— Дай сюда, — вырывает Чупрахин листовку. Он рвет ее на мелкие клочки.

— Карандаш и бумага у тебя есть?

— Есть, — отвечаю.

— Пиши…

— Кому и что писать?

— Пиши, по-ихнему пиши:

«Проезжий фриц, остановись! Вправо от дороги, под кусточком, лежат штабные документы: очень важные, весьма откровенные и абсолютно достоверные сведения для вас.

— Написал? Дай-ка сюда.

Прицепив бумажку к сломанной ветке, Чупрахин ползет к дороге и там втыкает ее в землю.

— Порядок, — довольный, занимает свое место. — Грамотные, прочтут, а мы посмотрим, как они будут искать штабные документы. Тут мы им и врежем по первое число.

Я напоминаю Чупрахину о предупреждении Егора вести себя осторожно.

— Так их же, скорпионов, другим способом из танка не вытащишь. А бить их надо, или мы уже не бойцы. Эх, Николай, Николай, они же по нашей земле ползут, — вздыхает Иван. — Мы аккуратненько, без особого шума, — уговаривает он.

Долго ждать не приходится: на дороге вновь появляются мотоциклисты. Но, к огорчению Ивана, они проскакивают без остановки.

— Надо возвращаться, — напоминаю Чупрахину. — Времени уже много прошло.

Встречает нас Мухин. Он сообщает:

— Егор тоже ходил в разведку, привел с собой проводника. Теперь нам легче будет.

Иван подробно докладывает Кувалдину о результатах наблюдения, в конце не забывает сказать о записке.

— Этого делать нельзя, — строго предупреждает Кувалдин. — С врагом надо обращаться серьезно.

— Я понимаю, Егорка. Для серьезного разговора у нас нет подходящих сил… Ведь что пишут, болваны!

Проводником оказался парнишка лет четырнадцати, Никита.

Чупрахин сразу засыпает его вопросами: откуда он, кто рекомендовал его нам и вообще кто он есть. Никита поглядывает на Егора:

— Не знаю. Не положено говорить…

— Смотрите, ничего не знает! А как же ты поведешь? — налегает Иван.

— Поведу. Раз сказано — провести, проведу.

— Ну и оратор!

— Перестань, — обрывает Кувалдин Чупрахина. — Лучше займись автоматом, осмотри, почисть, вот тебе патроны, дозаряди диск.

— Патроны! — удивляется Иван. — Вот это обрадовал, Егорка! Давай-ка их сюда. Откуда достал? Смотри, Никита, как мы их сейчас будем укладывать. Вот эта штучка называется приемником.

— Знаю, — спокойно роняет Никита.

— Ишь ты! Наверное, уже стрелял из этой штучки-то. Молчишь? Военная тайна? Ну-ну, молчи. На-ка патрон, протри его хорошенько. А ты, случаем, не знаешь, что такое флагшток? — с хитрецой спрашивает Чупрахин.