Дмитрий Гусаров - Партизанская музыка [авторский сборник]

То, что происходило в казарме несколько часов назад, давно уже потеряло для меня всякую приятность и вызывало лишь досаду. Не отдохнул, не поужинал, не привел в порядок оружие… А теперь вот лежи, страдай, замерзай, и никому дела нет до того, что не для себя же я старался, не мне нужен этот чертов баян, жил же я без него — проживу и дальше. Разве что комиссару?.. Где-то он сейчас? Кажется, отправился со вторым взводом. Они продвигались в нескольких километрах северней нас и тоже, наверное, теперь дрожат на снегу. Черт возьми, есть же у каждого полушубок, почему мы в походы отправляемся в ватниках. Пусть и тяжелее, но зато не пришлось бы мерзнуть, как мокрой курице на морозе.

— Не лежать! Не лежать! — послышался приближающийся голос Кочерыгина. — А ну вставай, кому говорю! Вставай и бегай! Не лежать! Подъем, лежебоки! Подъем!

«Еще секунда — и встану, — решил я. — Он еще далеко. Вот соберусь и вскочу».

В этот момент что-то тяжелое навалилось на меня, я даже охнул от неожиданности, попробовал выбраться, встать на ноги, но не тут-то было — шумный Кочерыгин давил, тискал, колотил меня по спине, по животу, катал из стороны в сторону, елозил оледенелой рукавицей по моему лицу и сам весело пыхтел, мычал и всхохатывал. Я уже опасался, как бы в такой возне нам не сорвать кольца у двух моих лимонок, засунутых в карман ватника, да и лыжи, на которых я лежал, предупреждающе потрескивали, но Кочерыгин продолжал молча и упорно то волтузить меня куда попало, то пластать на снегу, пока я окончательно не опомнился и не стал отвечать ему тем же.

— Все, все, хватит! — закричал он. — А ну вставай! Ишь ты, с командиром драться! Я тебе сейчас покажу…

Не успел я подняться, как он дал мне такую подножку, что я снова оказался в снегу, да еще с голой головой, так как ушанка с капюшоном давно уже болталась у меня за плечами.

— Хватит или еще? — спросил Кочерыгин.

— Хватит, — ответил я, все еще окончательно не решив — в шутку он это или всерьез.

— Живи и не кашляй! Грелку наладил?

— Чем ее наладишь? Воды-то нет.

У каждого из нас была химическая грелка — брезентовый пакет с каким-то порошком. Чтобы она заработала, надо в специальное отверстие влить немного воды.

Совсем недавно я удивлялся — как неразумно все придумано: и есть вроде грелка, и все равно что нет ее, — откуда возьмешь на морозе воду.

— Эх ты, глупый! — засмеялся Кочерыгин. — У хорошего мужика всегда с собой сосуд, где найдется немного воды… Тебе что — кран не открыть, что ли?

— А можно это?

— Возьми и попробуй… Умные только так и поступают. Пошли других лежебок шевелить!

Я с радостью двинулся за помкомвзвода.

Так и коротали остаток ночи, устраивая короткие молчаливые свалки, стало тепло, весело и даже спать расхотелось; люди, заметив приближение помкомвзвода, сами вскакивали на ноги и поджидали его готовыми к схватке, возня между соседями по линии обороны возникала самостоятельно, но с рассветом наше положение вновь осложнилось.

День обещал быть солнечным, горизонт уже отступил так далеко, что не хватает, казалось, лишь зрения, чтобы увидеть Клименецкое побережье, и хотя это впечатление было обманчивым, ведь мы до сих пор не могли разглядеть даже второй взвод, находившийся в четырех-пяти километрах севернее, наш малоопытный и потому осторожный комвзвода Кушманов приказал залечь в оборону и прекратить всякое движение. Напрасно Кочерыгин и политрук Леонтьев пытались переубедить его, что при такой хорошей видимости как раз и нет для взвода никакой опасности, что мы в конце концов не в засаде, что на ногах обзор лучше, и люди не будут так коченеть, что, может, лучше вообще не стоять на месте, а, разбившись на отделения, курсировать с севера на юг на расстоянии видимой связи, — Кушманов был непреклонен и, оглядывая в бинокль горизонт, повторял:

— Мы на боевом задании… У нас приказ — занять оборону в трех километрах западнее Василисина острова и ждать выхода Николаева. Устроили, понимаешь, потеху! А если самолеты? Куда тогда деваться?

В прошлую зиму самолеты над озером действительно причиняли партизанам немало бед. Кочерыгин и Леонтьев сами испытали это, а Кушманов знал лишь понаслышке: вот поди ж ты, понаслышке, а хорошо запомнил! Мне-то, честно говоря, показалось, что комвзвода боится не столько самолетов, сколько того, что нас, возможно, видят со своего восточного берега.

— Иди на место, — мрачно приказал мне Кочерыгин.

Минут через десять было разрешено всем, кроме наблюдателей, оставить линию обороны, собраться и позавтракать. Надя Лазарева и Клава Матросова ходили и проверяли людей на обморожение — носы и щеки кое у кого оказались прихваченными, и это сильнее других доводов подействовало на Кушманова.

— Завтракайте, и начнем патрулирование! — распорядился он.

Со смехом и шутками мы наново заправили грелки, отогрели как следует руки, помогли друг другу снять из-под маскхалатов тощие вещмешки, уселись на снег, попарно прижавшись спинами, и пиршество началось. Черный сухарь и розоватый толстый кусок шпига — есть ли на свете еда сытней, удобней и вкусней этой! Если сухарь просушен до хруста, не успел взяться затхлостью, а шпиг по-настоящему свеж и жирен, то и на лютом морозе ничего не надо ни согревать, ни оттаивать, — прямо на сухаре ножом пластаешь сало на мелкие дольки и зубами экономно отламываешь по кусочку, смакуя во рту домашний, привычный с детства вкус хлеба и солонины.

Было уже близко к одиннадцати, когда сквозь сизую морозную дымку на юго-востоке пробилось наконец солнце — четкий оранжевый диск, на который можно было смотреть даже не щуря глаза. И все равно озеро преобразилось, ожило, оно словно бы отделилось от белесого, но заметно потемневшего неба, заискрилось вдали голыми наледями, и горизонт прорезался ровной линией, на которой командир взвода Кушманов и разглядел в бинокль подозрительный бугорок, превратившийся затем в идущих прямо на нас лыжников.

— По местам! Занять оборону! — сразу же приказал Кушманов. — Кочерыгин! Возьмешь отделение и двинешься навстречу! Опознавательный знак — трижды горизонтально поднятая над головой винтовка. Ближе полукилометра к себе не подпускай!

— Да Николаев это, товарищ комвзвода! — громко отозвался Кочерыгин. — Смотрите, второй взвод наперерез двинулся.

С севера в нашу сторону шла еще одна группа лыжников в маскхалатах. Это был второй взвод — тут сомневаться не приходилось, но почему они так поспешно идут на сближение с нами, будто торопятся опередить Николаева, если с запада действительно подходит он, а не финны.

— Кочерыгин, отставить! Будем ждать!

Кушманов, как видно, не знал, что и делать.

Не хватало еще ввязаться в бой на открытом озере, а потом финны вызовут по рации самолеты — у них в каждом егерском взводе есть рация, погода для авиации как на заказ… Можно бы запросить опознание при помощи ракетных сигналов, установленных для ночного времени, но устраивать днем фейерверк тоже было небезопасно. Финны сразу же заинтересуются, кто и зачем сигналит посреди озера, вышлют самолет, потом бегай по льду, ищи укрытия.