Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Леся уткнулась Сантосу в плечо, и на глазах ее вновь сверкнули слезы.

— Что ты, Леся! Зачем думать о плохом? Мы ненадолго расстаемся… Я скоро вернусь. Ничто нас не сможет разлучить… Никогда. Слышишь?..

— Слышу… Но жизнь так сложна… Кто знает, что ждет нас. Такое тревожное время. На рассвете ты уедешь. И я буду солдаткой, как когда-то мать. И что люди скажут, если родится у нас сын?

— Никто ничего не скажет. Ты ведь моя… Неужели не понимаешь, как я люблю тебя? Ты мне давно дороже всего на свете, а отныне дороже жизни. И никто здесь не посмеет обидеть тебя ни единым словом. Не бойся.

— Но я ведь остаюсь одна. И люди не гуляли на нашей свадьбе. Свидетелями у нас были птицы да тот печальный сыч, который стонет и стонет в лесу…

А чем они плохие свидетели? — усмехнулся парень. — Увидишь, я скоро вернусь. Берут на какие-то сборы. Ну, сколько там они продлятся?

Леся тяжко вздохнула:

— Если б это было так…

Она встрепенулась, закрыла лицо руками от страшной догадки, мелькнувшей неожиданно. Чуть не произнесла вслух: не навсегда ли?

Леся резко тряхнула спутанными волосами, словно желая отогнать от себя страшные мысли, и, заметив, как Шмулик вдруг побледнел, тихо промолвила:

— Не сердись на меня. Я, кажется, сказала глупость. Прости. Я верю, ты скоро вернешься… Ты заслужил большого счастья, тебя ждет оно… — И, подумав минутку, добавила: — Такое завертелось на свете… Правда, война далеко от наших границ, но все так тревожно. Вот если б ты со мной остался… Что может быть лучше того, как быть всегда вместе?..

— Это верно… — не сразу ответил Шмулик, — Если бы ты знала, как мне тяжело расставаться с тобой даже на день, на час… С каким нетерпением я буду ждать нашей новой встречи!

— Знаю, родной…

Леся нежно провела рукой по его непокорным волосам, посмотрела на него повлажневшими глазами:

— Знаешь, родной, у меня появилась теперь мечта. Нет… Ты никогда ее не узнаешь… — смутилась она.

— Почему?

— Никогда этого не скажу тебе…

— Но почему?..

— Чтобы ты не сердился на меня и не говорил, что я глупа…

— Я никогда так не скажу! Никогда. Ты ведь у меня умница.

— Ну ладно, скажу… Я мечтаю о том, если у нас родится сын, чтобы он был на тебя похожим. Во всем! Чтоб у него были точно такие же глаза, как у тебя, такие волосы. Чтобы он был таким же сильным, как ты, и обладал таким же добрым сердцем…

Он рассмеялся:

— А если будет дочь, то чтобы она во всем походила на тебя?..

— Нет, нет, что ты! — опа зажала ему рот рукой. — Только не на меня… Мне кажется, что я нехорошая, безвольная… Если дочь, то пусть она будет похожа знаешь на кого? На этот родник…

— Почему? — удивился Сантос.

— С детства, едва только начинают ходить, все бегут сюда пить эту живительную воду, и она никогда не приедается… Наоборот, с каждым днем становится еще вкуснее. И если мне не суждено было стать такой, как этот родник, то пусть хоть наша дочь на него будет похожа…

— Можешь мне поверить, дорогая, ты мне дороже и краше всех родников живительных и прозрачных! — Он умолк, посмотрел на нее грустно и спросил: — Будешь ждать меня?

Леся насупила брови:

— Зачем ты портишь наше расставание глупыми вопросами?..

Сантос опустил голову.

Они сидели молча несколько минут, погрузившись каждый в свои мысли. Леся, запрокинув голову и пристально глядя на звездное небо, первой нарушила молчание:

— Не знаешь, как называется эта большая яркая звезда над нашими головами? Мне кажется, она самая красивая…

— Что ты! — возразил Шмулик. — Это плохая звезда. Жестокая… Марс. Бог войны… Посмотри, какая она багровая, вся словно переливается.

— Разве? — Леся испуганно замахала руками. — Ну да что поделаешь… Я уже загадала… Дала себе зарок — где б мы ни были, но каждый вечер ровно в десять мы с тобой обратим свои взоры на эту звезду и подумаем друг о друге;..

Мягкая улыбка промелькнула по лицу Шмулика.

— Каждый вечер? В десять? Где б мы ни были? Хорошо, — промолвил он тихо, всматриваясь в далекую звезду и снова прижав к груди Лесю.

Оба молчали. Неспокойная тишина охватила всю округу. Где-то далеко-далеко слышался только хриплый собачий лай, ему вторили лягушки на берегу Днестра. Озаренные призрачным сиянием луны, внизу раскинулись поселок и село. Нигде ни огонька. Дома, хатенки давно погрузились в глубокий сон. Не хотелось думать, что скоро пролетит эта короткая ночь, что близится разлука…

Они потеряли счет времени. Не хотелось думать о расставании. Они были счастливы и желали одного: чтоб эта ночь никогда не кончилась.

У подножья скалы забрезжил рассвет. Леся вскочила, отошла от мшистой скалы…

— Что мы натворили? Мы словно ума лишились оба…

— Что ты, родная моя…

— Нет, нет, не говори. Это нехорошо. Как я буду матери, людям смотреть в глаза?

— Как? С высоко поднятой головой!..

— Не говори так. Что ж получается — невенчанная жена? А нашего сына… — Тут Леся осеклась, решительно взглянула в глаза любимому, а после долгой паузы добавила: — Ну да ладно. Пусть называют, как хотят! Я тебя все равно люблю. Ты мой навсегда.

На какое-то мгновение в этом нежном юном облике вспыхнул огонек. Огонек достоинства и решимости женщины, готовой на все во имя своей любви.

Вдруг необычно легко и весело стало на душе. Подняв ее, как ребенка, на руки, парень сбежал что есть духу вниз, летел сломя голову, так, что дыхание захватило.

Он остановился внизу у родника, и она наконец вырвалась из его рук.

— С тобой так страшно, — сказала она и, опасаясь, как бы он снова не подхватил ее на руки, подошла к роднику, от которого пахнуло на нее свежестью и прохладой, опустилась на колени и припала к нему разгоряченными губами.

Рассвет улыбнулся им из-за крутого кургана, который стоял как вечный часовой на восточном краю местечка. Далеко на окоеме сверкнула седая полоса и потянула за собой несколько солнечных лучей.

— Светает! — испуганно сказала Леся. — Мы с тобой совсем обезумели. Что люди скажут, когда увидят пас?

— Пусть! — усмехнулся он, обняв ее. — Пусть смотрят и завидуют!..

— Мне достанется от матери… Впервые в жизни возвращаюсь домой так поздно. Что я ей скажу?

Леся потянула его за руку, и они побежали к околице села. Возле своего дома она испуганно оглянулась, приподнялась на цыпочках, обняла парня и припала к его губам. Оторвавшись, сказала печально:

— Иди домой, отдохни малость. Утром ведь в дорогу. Ступай! Я позже к тебе приду…

— Ты что гонишь меня? Я лучше побуду с тобой…

— Что ты! Дома будут волноваться. Я позже приду…

И, махнув рукой, скрылась за калиткой.

Он еще долго стоял не двигаясь, не хотелось уходить.

…Он шагал неторопливо по извилистой тропинке, обильно увлажненной росой. На деревьях защебетали птицы, радостно встречая наступление нового дня. Шмулик шагнул, чувствуя пьянящую усталость. Он перешел через дубовую кладку, нависшую над крутым яром, свернул к винограднику. Хотелось еще побыть наедине со своими мыслями, со своими мечтами. Предстоит неведомая дорога. Куда-то приведет она его? После этой ночи еще труднее расставаться с Лесей. Ее теперь не хватало больше, чем когда-либо. Казалось, что еще никогда он не любил ее так сильно.